Джоанна Линдсей - Это дикое сердце [litres]

– Я собирался отправиться в Мексику после того, как уехал из Сан-Антонио, – рассказал он. – И один день, один чертов день езды – это все, на что меня хватило, прежде чем я развернул лошадь и поскакал обратно.

Она надеялась на признание, но он просто злился, оттого что пришлось возвращаться против воли. От разочарования она вспыхнула.

– Почему ты вернулся? – потребовала она ответа. – И если ты скажешь мне еще раз, что просто для того, чтобы увидеть меня живой и здоровой, клянусь, я ударю тебя!

Он почти улыбнулся.

– После того, как мы расстались, я не думал, что ты примешь какую-нибудь другую причину.

– А ты попробуй.

– Я не мог все просто так взять и оставить, кошачьи глаза, – сказал он, глядя ей в глаза. – Думал, что смогу. Думал, если ты возненавидишь меня, мне будет проще держаться подальше. Но не сработало. Все, что могло бы удержать меня вдали от тебя, никогда не срабатывает.

Надежда вернулась.

– Это так плохо? – тихо спросила она.

– Разве нет? Ты же не хотела меня снова видеть.

Она знала, что он надеялся на отрицательный ответ, но после того, через что он заставил ее пройти, она бы не отпустила его так просто.

– Если ты веришь в это, я удивлена, что у тебя хватило наглости прийти.

Он нахмурился.

– Я тоже. Но я уже сказал, что, наверное, сошел с ума. Особенно, раз приехал к тебе сюда. Сюда! – Он жестом обвел весь «Бар М».

– Боже правый, ты говоришь так, будто это тюрьма, – возразила она. – Никто не заставит тебя остаться здесь, и меньше всего твой отец.

Он замер. Затем его хмурый взгляд сделался еще мрачнее.

– Ты знаешь?

– Да. Не знаю только, почему ты не мог мне сам рассказать. Наверняка ты понимал, что рано или поздно я услышу о мятежном Кейне Стрэтоне.

– Ты слышала только версию старика.

– Так расскажи мне свою.

Он пожал плечами.

– Он решил, что заполучил меня, что я хочу владеть всем этим, и сделаю все, лишь бы остаться. Поэтому он наказывал меня за грехи моей матери, наказывал меня, потому что она предпочла жить с команчами, а не с ним. Он вымещал всю свою ненависть и горечь на мне, а потом удивлялся, почему получает в ответ только презрение. – Он покачал головой от такой глупости.

– Ты уверен, что все было именно так, Чандос? Разве ты не относился к нему предвзято еще до того, как попал сюда? Твоя мать, наверное, злилась на Флетчера за то, что он не оставил ей иного выбора, кроме как уйти отсюда, и какая-то часть ее отношения к этому человеку могла передаться тебе. В конце концов, ты был всего лишь ребенком. Что если поведение твоего отца было просто ответом на то, как ты вел себя по отношению к нему?

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – раздраженно сказал он.

– Я знаю, что он любит тебя, – категорически заявила Кортни. – И он сожалеет обо всех своих ошибках. И я точно знаю, что он бы все отдал за еще один шанс поладить с тобой.

– Ты имеешь в виду еще один шанс превратить меня в того, кем он хочет меня видеть? – с иронией сказал он.

– Нет. Он усвоил урок. Боже, Чандос, это твой дом, – сказала она, начиная злиться. – Неужели это ничего не значит для тебя? Для меня значит. Именно поэтому я здесь.

– Почему? Потому что ты решила, что это единственное место, где ты можешь спрятаться от меня? Что я не рискну приехать сюда?

Это неприятно укололо Кортни.

– Нет! – воскликнула она. – Потому что здесь ты оставил меня, и только здесь я чувствовала себя ближе к тебе.

Он точно не ожидал такого. Это признание разрушило непробиваемую стену, которую он уже начал возводить вокруг себя, и сделало его беззащитным. Но, как ни странно, при этом у него потеплело на душе.

– Золотоглазая, – произнес Чандос хрипловатым голосом.

Его рука коснулась ее щеки, пальцы скользнули по мягким волосам вокруг уха. Он наклонился ближе. Его губы припали к ее губам. Это было похоже на прорыв плотины. Страсть затопила их, заглушая все остальные чувства.

В одно мгновение они сбросили одежду, и их тела переплелись так же крепко, как соединились губы. Их сжигал огонь желания. Чандос занимался любовью так яростно и властно, как никогда раньше, и Кортни принимала этот напор с обостренной чувственностью, подобной которой не испытывала прежде.

Их тела сказали все, что они не смогли сказать словами: признаваясь друг другу в любви и желании, говоря о том, как сильно нуждались друг в друге все это время.

Завтра их любовь может стать лишь очередным воспоминанием. Но сегодня ночью Кортни была женщиной Чандоса.

Очень осторожно Кортни приоткрыла дверь своей спальни и заглянула внутрь. Чандос все еще спал, и неудивительно. С тех пор, как они расстались, Чандос спал всего тридцать часов: этого было слишком мало и для пяти дней, не говоря уже о десяти.

Она тихонько прикрыла дверь и замерла, глядя на Чандоса. Девушка хотела дать ему выспаться. Она не собиралась никому рассказывать о том, что он здесь. Мэгги знала все, но обещала не говорить Флетчеру. Хотя, по ее мнению, такой сюрприз пойдет на пользу старому простофиле. Мэгги была уверена, что Чандос просто так не уйдет.

Кортни надеялась, что та права, но сама была далеко не так уверена. О, бесспорно, Чандос все еще хотел ее. Этой ночью он долго доказывал это всеми возможными способами. Но это не означает, что он хотел быть с ней всегда. Что мешало ему уйти и оставить ее снова?

Однако теперь у нее появилась настоящая надежда. Он вернулся. Чандос признался, что не может без нее. Этого было достаточно, чтобы душа Кортни воспарила.

Девушка положила его седельные сумки, которые Мэгги принесла раньше, в угол. Затем подошла к зеркалу, чтобы еще раз взглянуть на себя. Ее поразило, какой сияющей вид у нее сегодня утром. Это любовь зажгла искры в ее глазах? Да, у любви свои взлеты и падения, это она уже поняла! Счастье переполняло ее, именно от счастья ей хотелось смеяться, петь, кричать. И это чувство было нелегко сдерживать.

Некоторое время она сидела у окна, наблюдая, как Чандос спит. Этого было недостаточно. Она знала, что должна выйти из комнаты, найти какое-нибудь занятие. Только никак не могла избавиться от страха, что когда вернется, Чандос исчезнет. Это, конечно, было глупо. На этот раз он не мог исчезнуть, не сказав ей, когда они вновь увидятся. Уж это он сделал бы для нее. Однако это было единственное, в чем она была уверена, поэтому и не хотела выпускать его из виду.

Кортни медленно подошла к кровати, стараясь не потревожить Чандоса. Ей просто хотелось быть поближе к нему. Постояв несколько минут у кровати, она очень осторожно легла. Он не пошевелился. Он спал очень крепко. Для Чандоса это было несвойственно и показывало, как сильно он устал. Он так устал, что не проснется, даже если…

Она прикоснулась к нему, ее пальцы легонько пробежали по жестким мышцам на груди. Его тело покрывала лишь тонкая простыня, и Кортни было нетрудно представить его всего. Он не издал ни звука, когда она прикоснулась к нему. Он продолжал крепко спать, и Кортни, осмелев, позволила пальцам скользить по простыне, вдоль его боков, вдоль твердых бедер.