Элизабет Бикон - Возраст чувственности

— Жена Еидеона ждет ребенка, о котором они мечтали девять лет. Как ты признался, Хлоя тоже носит мою племянницу или племянника. И ты думаешь, я буду подвергать всех их опасности ради сохранения собственной бесполезной шкуры? Помоги мне уехать, Люк. Моя совесть не выдержит новых потерь.

— Ты уверен, что не преувеличиваешь?

— Ерунда, ты ведь знаешь, как легко я отношусь к жизни.

— Значит, ты решил поиграть с Фуше?

— Нет, тут дело в мести.

Бонапарт вел своих людей к цели железной рукой в бархатной перчатке, но Фуше был его кулаком, исполнителем воли. Смерть Хебе вызвала у Джеймса желание отомстить.

— Очень безрассудно.

— Да, я поступил как дурак.

— Я много думал о тебе нелицеприятного, Джеймс, но дураком никогда не считал.

— Подумай еще раз.

— В тот день я задал неверный вопрос, так ведь? — спросил Люк, и сам себе удивился. Даже сейчас, много лет спустя он отчетливо звучал в его голове.

«Ты спал с моей женой?..»

— Не важно, твоя или моя дочь Ева. Я люблю ее. Какой бы ни была Памела, я благодарен ей за то, что она подарила мне ребенка, как и за то, что ушла достаточно рано, чтобы Ева не выросла похожей на мать.

— Ты намного лучше меня, Люк. Я проклинаю эту женщину всякий раз, как вспоминаю.

— Выходит, Хлоя права. Памела сделала что-то ужасное с милым мальчиком, каким ты был в те годы.

Джеймс поджал губы. Он много лет не касался этой темы, даже старался не думать. Теперь Люк заставил его вспомнить то, что постепенно забывалось.

— Расскажи мне, и покончим с этим навсегда.

— Я живу, как бабочка, Люк. Разве она помнит, сколько причинила вреда, будучи гусеницей?

— Сколько бы ты ни пытался казаться легкомысленным человеком без совести, я знаю, что ты не таков, потому никуда не уйду, пока не услышу правду.

Джеймс покачал головой:

— У тебя есть дочь и жена, скоро появится еще малыш, которого надо оберегать. Подумай о них и дай мне уйти.

— Обойдемся без мелодрам, Джеймс. Ты всегда относился к своим проблемам слишком серьезно.

— Нет, просто ситуация действительно серьезная.

— Значит, чем быстрее ты мне все расскажешь, тем раньше мы найдем решение.

— Полагаешь, это просто? — Джеймс был так удивлен, что даже нервно хохотнул от неожиданности.

— Мы братья, обидеть одного — обидеть обоих. Потом мы можем поставить в известность Гидеона и узнать его мнение. А пока расскажи мне, что на самом деле произошло, пока я жил в браке с этой ведьмой и ничего вокруг не видел и не слышал. Я находился во власти Памелы, что еще раз доказывает, как молод и глуп я был. Откройся мне, брат, чтобы мы могли все преодолеть и идти дальше по жизни.

— Мне очень стыдно за себя, Люк. Ты же знаешь, какими бывают парни в том возрасте.

— Знаю. Но ты никогда не был глупцом, даже в период, когда из мальчика превращался в мужчину. Во всем виноват я один, я не видел, что за демон рядом со мной, прозрел лишь тогда, когда Памела решила, что быть моей женой ей недостаточно, вот тогда иллюзии исчезли.

— И тем не менее она была твоей женой.

— А я — влюбленным идиотом. Ева, моя дочь, помогла мне стать взрослым, но тебе предстоит пройти этот путь одному.

— Надеюсь, ты не собираешься меня жалеть? — спросил Джеймс и нахмурился.

— Ты бы все равно не позволил. Расскажешь мне о ваших отношениях с Памелой?

— Я ничего не помню, Люк! — воскликнул в сердцах Джеймс. — Просто однажды утром я проснулся рядом с ней… — Он замолчал, лицо его скривилось, словно воспоминания причиняли ему боль. По-другому и быть не могло, ведь речь шла о первой жене его брата и о событии, которое разлучило их на долгие годы. — Вечером я так напился, что замертво упал в постель и проспал до утра. Даже не помню, как поднялся наверх и разделся. Однако, что бы я ни пил, когда бы ни лег, я проснулся полный сил, как это бывает в семнадцать лет. Остальное ты можешь додумать сам…

Джеймс замолчал и отвернулся. Не забытый с годами стыд навалился с той же тяжестью, как и в день, который он мечтал забыть навсегда. Ему даже показалось, что в комнате стало так же темно, как тогда в спальне.

— Ты хочешь сказать, она воспользовалась твоим желанием удовлетворить потребность, с которой в семнадцать лет ежедневно борются все парни?

— Да, черт возьми! Я проснулся от того, что она была на мне, и не смог остановиться. Поверь, тогда я бы отдал глаз или руку за возможность оказаться с другой женщиной. Я кричал, чтобы она немедленно уходила, но мой член меня не слушался. Она тогда рассмеялась в ответ, а я оказался слишком слаб, чтобы прогнать ее… — Джеймс судорожно вздохнул. — Теперь тебе все известно. Я понимаю, мы не можем вновь стать друзьями, поэтому, прошу, закончим разговор.

— Когда это случилось?

— За неделю до того, как она ушла от тебя к сестре, где и жила до рождения Евы. Я же, как только пришел в себя, впопыхах оделся и умчался в дом матери, потом оседлал коня и отправился в Кент.

— Получается, Ева не может быть твоей дочерью.

Джеймсу стало невыносимо стыдно за то, что он шестнадцать лет заставлял брата сомневаться в своем отцовстве лишь потому, что не нашел смелости поговорить.

— Я всегда был уверен в этом. И все же многие годы мою душу грызли сомнения, ведь Ева появилась на свет через семь месяцев после того ужасного дня.

— Твоя дочь только твоя, Люк, — проговорил Джеймс и обессиленно откинулся на подушки. Лоб его покрылся испариной. Объяснение с братом далось ему с трудом. — Теперь я могу получить свою одежду?

— Ни за что. Я не позволю тебе сунуть голову в петлю лишь потому, что Памела так изощренно отомстила мне более полутора десятков лет назад. Мы должны разобраться с человеком, который выслеживает тебя, и только потом будем каждый жить своей жизнью. — Люк положил ладонь на руку брата. Лицо его просветлело. — Займешься разведением лошадей, или чем ты там еще собирался?

— Мы ничего не будем предпринимать.

— Кто, если не братья, должны помогать друг другу?

— Как ты можешь говорить такое после всего, что я сделал?

— Послушай, Джеймс, я думаю, Памела постаралась, чтобы ты вечером напился до бессознательного состояния, она давно задумала нас поссорить. Возможно, подсыпала тебе одно из своих дьявольских средств; она как-то добавила и мне что-то, когда я заявил, что больше не хочу ее и не собираюсь потакать ее больной фантазии. Она любила ощущать власть над мужчинами, воспользовалась моим почти бессознательным состоянием, чтобы соблазнить и удовлетворить свои порочные желания. Ты повел себя так, как любой другой юноша в твоем возрасте и в подобном состоянии. Многие вообще не попытались бы вырваться из ее лап, даже потребовали повторения, видимо, подобного она ждала и от тебя. Мне она сказала, что вы давно стали любовниками, что ты перестал приходить лишь после того, как она стала толстой и некрасивой из-за беременности. Вот почему я так отреагировал, когда ты признался, что спал с ней.