Бертрис Смолл - Потерять и обрести

Однажды, через несколько недель после их первой встречи, лорд Данхем неожиданно остановился у ее дома и поинтересовался здоровьем котенка. Через день это повторилось, а затем он стал подъезжать к стоявшему на краю деревни каменному дому не реже двух раз в неделю, и в какой-то момент Энн вдруг поняла, что ждала этих коротких визитов.

Время от времени он привозил сладости, и детей, годами не видевших ничего подобного, это приводило в неистовый восторг. Как-то раз, заехав ближе к вечеру, он вручил ей освежеванного и полностью готового к отправке в кастрюлю кролика. Энн пригласила его поужинать вместе с ними из вежливости и почти не сомневалась в отказе. К ее удивлению, лорд Данхем принял приглашение, и Энн на мгновение даже растерялась – в этом доме она еще никогда не принимала гостей, но вот сейчас…

Джонатан сидел на стуле у камина и наблюдал, как Энн накрывала на стол. Первым делом она достала из комода белоснежную скатерть с красивым ирландским узором по краям и накрыла ею овальный стол. Со стоявшего в углу уэльского туалетного столика были переставлены оставшийся от ее матери китайский фарфоровый чайник и бледно-зеленые стеклянные бокалы. Затем появилась и другая посуда – вся тщательно промытая, без единой пылинки и с совершенно целыми ручками. Для украшения стола дети принесли с огорода немного зелени. Скоро забурлило жаркое, и комнату заполнил приятно щекочущий нос аппетитный аромат.

Дети были в полном восторге. Мясо на своем столе они видели крайне редко. Энн чуть не заплакала, заметив, как засветились их глаза, когда они увидели пышные клецки, приготовленные ею из белой муки, небольшие запасы которой она хранила с особой тщательностью. К жаркому с клецками Энн добавила блюдо с латуком, только что сорванным на огороде, а на десерт испекла яблочный пирог и подала к нему свежие сливки, которые, благодаря лорду Суинфорду, у нее теперь всегда имелись. Джонатан, внимательно наблюдавший за хозяйкой, тотчас заметил румянец, появившийся у нее на щеках. Было очевидно, что ей приятно принимать его и что она даже немного гордилась тем, что сумела так быстро приготовить приличный ужин. А дети с жадностью смотрели на кроличье жаркое… И Джонатан, заметив это, мысленно обругал себя за то, что принял приглашение и невольно съел порцию, которую могли бы съесть эти дети. Сославшись на то, что уже сыт, он переадресовал им предложенную ему добавку.

Однако то, что было в его тарелке, Джонатан съел с огромным удовольствием. Поварихой Энн оказалась прекрасной, и он обглодал буквально каждую косточку. Она наблюдала за ним с улыбкой; когда же Джонатан заметил это, Энн тихо сказала:

– Очень приятно вновь увидеть, как едят мужчины.

– Завтра я принесу вам еще одного кролика, – пообещал Джонатан. – Но пообедать с вами не смогу, предупреждаю заранее.

– Вам не надо ничего приносить. Вы и так были очень добры к нам.

– В поместье полным-полно кроликов. Таким образом, предложение мое вполне законное. Я не собираюсь заниматься браконьерством, так что не волнуйтесь.

– Я не имела в… Ах… – Сообразив, что гость пошутил, Энн залилась румянцем, но быстро сумела преодолеть смущение. – Я с удовольствием приму от вас еще одного кролика, милорд, – проговорила она нарочито торжественным тоном.

Дети к этому времени убежали играть, и Джонатан хотел помочь хозяйке убрать со стола. Однако Энн наотрез отказалась.

– Вам следует идти, милорд, пока еще достаточно светло. Ну, чтобы вас видели…

– Зачем кому-то меня видеть?

Энн вновь залилась краской.

– Если соседи не увидят, как вы уезжаете, они могут подумать, что вы остались. Прошу прощения за излишнюю осторожность и невежливость, милорд, но я должна думать о своих детях.

– Да-да, конечно, миссис Боуэн, – пробормотал Джонатан. – Это мне следует извиниться за свою недогадливость. Я прекрасно отдохнул у вас сегодня. Честно говоря, мне уже давно не было так хорошо. Было бы верхом неблагодарности в ответ на гостеприимство создать угрозу для вашей репутации. – Гость поклонился и направился к двери. – Ваш покорный слуга, мэм. – Он обернулся, приподнял шляпу – и ушел.

Энн вышла во двор и еще какое-то время, тихо вздыхая, смотрела ему вслед. О, если бы нашелся такой же хороший человек, который взял бы ее в жены! Энн прекрасно понимала: если ей представится возможность вновь выйти замуж, она непременно должна ею воспользоваться. Да, благодаря доброте лорда Суинфорда у них было жилье, и они не голодали. Кое-что удавалось заработать и шитьем. Но Джон-Роберт должен был учиться… И следовало подумать о приданом для Мэри-Энн. Увы, нужной суммы Энн никогда не соберет, если, конечно, какая-нибудь добрая фея не подбросит им горшочек с золотом. Помочь мог бы только муж. Но разве сможет она встретить подходящего мужчину здесь, в Суинфорде? А если уедет отсюда, наверняка, окажется в работном доме…

А Джонатан Данхем, скакавший в клубах пыли, внезапно поймал себя на том, что все время думает об Энн Боуэн. Такая милая и при этом такая мужественная женщина! Она чем-то напоминала Чарити, хотя внешне совсем на нее не походила. Чарити являлась истинной уроженкой Кейп-Кода: была рослой полногрудой девушкой со смеющимися глазами, густыми светло-каштановыми волосами и смуглой от постоянного пребывания на свежем воздухе кожей. А выйдя замуж, она стала типичной американской хозяйкой дома, сильной и работящей, практичной и рассудительной. Энн же была настоящей англичанкой: среднего роста, худощавая, с задумчивыми серыми глазами, бледной кожей и рыжеватыми волосами. К тому же она была очень деликатной и мягкой в общении, но при этом всегда могла проявить силу характера. И только в одном они были схожи – в безграничной любви к своим детям, готовности к самопожертвованию.

Джонатану Энн понравилась с самой первой их встречи. Кое-что он узнал о ней от других, кое-что увидел сам, и все это укрепляло зарождавшееся чувство; ему хотелось видеть ее снова и снова. И теперь Джонатан уже подъезжал к задней двери ее дома и после наступления темноты. Однако их отношения по-прежнему оставались чисто дружескими. А после Нового года он со всеми остальными членами семьи уехал в Лондон и вновь увидел Энн только в мае. Но даже из Лондона Джонатан несколько раз присылал детям подарки. Он также договорился с Адрианом о том, чтобы им разрешали кататься на лошадях из конюшен Суинфорд-Холла.

– Видит Бог, Адриан, – сказал Джонатан ему, – эти дети принадлежат дворянскому сословию. Так получилось, что они живут в крайней бедности, но в том, что они не из простолюдинов, нет ни малейшего сомнения. Когда были живы викарий и их отец, у них были собственные лошади. Кроме того, нашим женам сейчас не до верховых прогулок, и конюхам приходится выгуливать их лошадей, чтобы не застоялись. Почему бы не перепоручить эту работу детям Боуэн, доставив заодно им удовольствие?