Меган Фрэмптон - Как приручить герцогиню

Он почувствовал, как Изабелл тяжело вздохнула, а потом услышал ее голос – тихий, но отчетливый.

– Маргарет была права во всем, что касалось их. – И Николас сразу понял, что она говорит о своих родителях. – Я всегда надеялась, что все ими запланированное и сделанное было ради нас, ради нашего благополучия в будущем. – Она тряхнула головой. – А они думали только о себе.

Николас взял ее руку и сжал.

– Теперь есть кому о тебе позаботиться. – Это прозвучало сентиментально? Возможно. Но он имел в виду именно то, что сказал. Он хотел дать ей понять: когда или если ей понадобится, он всегда будет рядом.

Изабелл потянулась и чмокнула его в щеку.

– Я знаю. – Потом она отстранилась, и на ее прекрасном лице появилось вопросительное выражение. – Ты спрашивал меня о боксе. Почему я вспомнила о нем. Как ты начал? Помимо отвлечения внимания… – она покраснела, как будто вспомнив, что в отвлечении внимания больше нет необходимости, – … должно быть еще что-то, заставлявшее тебя подставляться под удары.

– И наносить удары тоже, не забывай об этом. Я почти никогда не проигрываю. – Николас понимал, что бахвалится, но это была правда. Ей нужна была правда, разве нет? Это была единственная причина его хвастовства. Истины ради.

– Ну и? – Ах да, она же ждет ответа на свой вопрос, а вовсе не информации о том, что он невероятно хорош.

Николас откинулся на спинку сиденья. В движущемся экипаже ему всегда хотелось спать. Вот и сейчас у него начинали слипаться глаза. Да и накануне ночью он почти не спал. Некогда было. Надо было заниматься любовью с женой.

«Заниматься любовью». Николас задумался. Какие, в сущности, точные слова. У них было не соитие. И это была даже не физическая близость, закрепляющая брачные отношения. Они именно занимались любовью – точнее не скажешь. О господи! Он действительно становится сентиментальным.

– Так на чем я остановился? – спросил Николас, довольный, что она не может читать его мысли.

– Ни на чем. Ты даже не начал, – сухо сказала Изабелл.

– Да, пожалуй. – Как он начал? Это было так давно!.. – Думаю, впервые я разбил нос тому, кто насмехался над Гриффом. Знаешь, он никогда не был уверенным в себе человеком.

– Это не ответ на мой вопрос, – перебила жена, и он хихикнул.

– Когда мы были детьми, некоторые мальчики считали, что если Грифф ведет себя тихо и любит читать, он другой. То есть он действительно был другим, но, по их мнению, ему не повезло, что он другой. – Николас пожал плечами, словно это было совершенно не важно. – Я дал им понять, что это им не повезло. Не надо было считать его другим.

Изабелл обняла мужа и прижалась к нему теснее.

– Ты защитник. Сначала Грифф, потом я. – Ее голос был тихим, и в нем проскальзывали нотки восхищения. И еще удивления.

– От чего же я защитил тебя?

Она заколебалась, но все же ответила:

– От тебя.

– О! – От мысли, что ей нужна защита, даже от него самого, Николасу захотелось кричать и немедленно заявить о своих правах на нее, пусть даже в этом не было никакого смысла. Однако влюбленность и не должна иметь смысл. Ведь речь идет о чувствах, а не о разуме. А он по уши влюблен в собственную жену. В этом никаких сомнений не было. – А потом как-то так и пошло. Я привык. Или мне понравилось? – Это было трудно объяснить. Он искренне надеялся, что она не станет спрашивать, почему ему понравилось – как и в отношении совсем другого вида деятельности, который ему тоже нравился.

– Думаю, Маргарет защищала меня, – через несколько секунд проговорила Изабелл. – Раньше я этого не понимала. Она всегда вызывала на себя неодобрение родителей, и на меня его уже не хватало. Значит, я была совершенной, в отличие от нее. – Судя по ее голосу, ничего хорошего в этом не было. – А потом, когда меня выдали замуж за герцога, – тут она несильно ткнула мужа локтем в бок, – Маргарет им стала не нужна. В смысле, им не нужно было, чтобы она оставалась рядом. – Изабелл была печальна и разочарована, и вовсе не походила на ледяную принцессу, которой бывала на публике. Это не могло не порадовать Николаса, хотя она, безусловно, была очень расстроена. В этом заключалось ужасное противоречие, но, что есть, то есть.

Он далеко не всегда был прекрасным человеком и всегда это знал.

– У нас есть еще около получаса, – сказал он, хотя понятия не имел, так ли это. Но он был готов на все, чтобы отвлечь ее от боли. – Хочешь, я расскажу тебе историю?

Изабелл погладила мужа по груди, потом по животу, словно он был котенком, требовавшим ласки.

– Я с удовольствием послушаю, спасибо.

Николас кашлянул, чувствуя себя довольно-таки глупо. Но одновременно он понимал, что ей это нужно. А значит, он ей это даст.

Если бы только она попросила… Нет, об этом он думать не станет. Лучше уж отвлечься. И он начал свой рассказ:

– Однажды давным-давно…

Закончив, он не мог не рассмеяться, такое негодование было на лице жены.

– Ты считаешь, я поверю, что злая колдунья на самом деле была переодетым героем? – Изабелл шлепнула его по руке. – Как же он обманул весь двор?

Николас довольно ухмыльнулся. Разумеется, ее негодование было притворным. Неужели ледяной принцессы больше нет?

– Надев платье, конечно. Тебе лучше, чем кому-либо другому известно, что одежда – это девяносто процентов того, что люди в тебе воспринимают. – Он чмокнул макушку жены. – Ведь когда ты надела то невыносимо розовое платье на наш бал, ты понимала, что именно этого от тебя ждут окружающие. А когда ты надела черную амазонку…

Он замолчал.

– Что? – спросила Изабелл.

– Ты стала совсем не такой, какой я привык тебя видеть.

– Это… плохо?

Николас досадливо поморщился.

– Не могу поверить, что ты до сих пор задаешь такие вопросы. Я был восхищен, увидев, как ты спускаешься по лестнице, словно грозная черная богиня, а вовсе не ледяная принцесса, на которой я женился. Знаешь, ведь я с самого начала подозревал, хотя, возможно, не мог это выразить словами, что в тебе таится больше, чем ты хочешь показать.

– Ну и как? Убедился? – Изабелл явно была удивлена.

Сейчас ему следовало сказать – и при нормальных обстоятельствах он бы так и сделал – «я люблю тебя». Три коротких слова, а за ними скрывается целый мир. Но обстоятельства были необычными, и он решил подождать до момента, когда он будет полностью владеть ее вниманием.

«Ты нервничаешь», – сказал ему внутренний голос. Конечно, он нервничает. Он еще никогда не признавался в любви женщине. Он об этом даже никогда не думал. И не думал, что когда-нибудь станет думать об этом. Поэтому как же ему не нервничать?

Кроме того, похоже, они подъезжают к постоялому двору, где останавливается почтовый экипаж. Значит, сейчас он ничего ей не скажет. Придется еще немного подождать.