Карен Харпер - Последняя из рода Болейн

Уитмены собирались подать Стаффу и Марии прекрасный свадебный ужин в их уединенную комнату, однако молодожены настояли на том, чтобы ужинать вместе с самими Уитменами у очага в общем зале. Они поднимали один тост за другим, шутили и смеялись, вспоминали былое, а четверо детишек Уитменов сидели у ярко горящего огня, широко раскрыв глаза: они не могли надивиться тому, что такие блестящие лорд и леди сидят за одним столом с их родителями. Мария усадила к себе на колени трехлетнюю Дженнифер, вспоминая, какой была в этом возрасте Кэтрин, и мечтая о том, каких ребятишек она родит когда-нибудь Стаффу — надо надеяться, не раньше, чем можно будет сообщить родственникам и двору об их браке, а затем ехать в Уивенго. Ей больше не хотелось растить ни сына, ни дочь в душной атмосфере королевского двора.

— Ну что же, предлагаю последний тост: за здоровый сон в зимнюю ночь, — провозгласил Стафф, снова подняв свой кубок. Он подмигнул Марии, и та, к своему неудовольствию, почувствовала, как румянец покрывает ее шею и лицо. Вообще-то очаг пылал слишком жарко, да и от вина она разрумянилась; ей то и дело хотелось смеяться.

Они вместе поднялись наверх, и Мария смущенно обернулась на лестнице, помахала рукой небольшому семейству мастера Уитмена. Она чувствовала себя по-настоящему молодой новобрачной, хотя и слишком много мужчин обладало ею. Уитмены не поверили бы, если бы узнали о ее несчастном прошлом.

— Мне куда больше нравится здесь, чем при дворе с его вечными громкими возгласами и суетой, — тихо заметила она, когда Стафф распахнул перед ней дверь.

— Ты никогда не поймешь, как я страдал в ту ночь, девочка.

— В какую ночь?

— В ту, когда тебя выдавали замуж при дворе. Я слышал, как они все носились по залу и хохотали, а я пошел на конюшню и напился вдрызг в компании конюхов и мальчиков на побегушках. Да и в кости проигрался изрядно.

— Правда, любимый? Ты никогда мне не рассказывал.

Он закрыл дверь и решительно заложил засов.

— Есть много такого, о чем я тебе никогда не рассказывал — о том, как я страдал без тебя, любовь моя. Но теперь это все осталось позади, и дела, дай Бог, пойдут на лад в нашем общем будущем.

Он широко, беззаботно улыбнулся и ласково подтолкнул Марию ближе к огню. В комнате пахло свежими травами, деревянный пол был устлан шуршащим камышом. Стафф ловко расшнуровал платье, и оно розовым облаком упало к ее ногам. Он заключил ее в объятия, и так они стояли, окутанные теплом камина и своей любви.

— Хочешь вина, любовь моя? — прошептал он, зарываясь в ее волосы.

— Кажется, я выпила уже больше чем достаточно, мой Стафф.

Он легко поднял ее на руки, она и сообразить не успела.

— Я полагаю, что ты получила всего больше чем достаточно, кроме меня и той любви, которую я намерен подарить тебе, Мария Буллен, леди Стаффорд.

Он осторожно положил ее на кровать, а сам выпрямился, стал раздеваться. Пока он стягивал с себя дублет и рубашку разом, из-под них доносился его приглушенный голос.

— Обещаю тебе, милая, что если ты полночи будешь лежать на этой кровати без сна, то уж вовсе не в томительном ожидании, коснусь я тебя или нет, — как в последний раз, когда мы здесь были.

У Марии от удивления расширились глаза.

— Откуда ты знаешь? Ты же к тому времени давно уже спал!

Стафф рассмеялся глубоким горловым смехом и наклонился развязать штаны.

— Я же говорил тебе, золотая Мария: в истории моей страсти к тебе есть много такого, о чем ты не ведаешь. Лучше понаблюдай за мной внимательно не один год, не два — тогда, возможно, ты поймешь, что я имею в виду.

— Я так и намерена поступить, господин мой. Ах, если бы мы могли жить вместе не таясь!

— Так и будет, милая моя. Мы этого добьемся, как только сможем себе позволить. Если Анна родит сына, я прямо попрошу короля. Но довольно о том, другом, мире. Сейчас перед нами — наш собственный мир.

Никогда еще на памяти Марии весна не начиналась так рано: сады с прихотливым, похожим на лабиринт узором дорожек оживали, из-под земли пробивались крошечные желто-фиолетовые крокусы, а по тонким ветвям форситий струились молодые жизненные соки, питая нежные золотистые почки. Мария осторожно погладила свой плоский живот под розовато-лиловым бархатом платья. Пока еще ничего не заметно, но весьма скоро он станет увеличиваться, ибо в ней растет первое дитя Стаффа. Они ожидали этого целый год, а теперь она может ему сказать. Его это немного обеспокоит, потому что ясно: предстоящее рождение ребенка вынуждает их открыть свою тайну королю и королеве и просить либо уволить их от службы при дворе, либо позволить им жить здесь вместе как супругам. Но Мария и Стафф так счастливы быть вместе, даже встречаясь под покровом тайны, что переживут и немилость.

Мария полной грудью вдохнула весенний запах влажной земли и села на мраморную скамью в пустынном сейчас розарии, рядом с их укромной беседкой. Здесь они часто встречались — ближе к вечеру, когда удавалось ускользнуть из дворца. Мария подумала, что они женаты уже больше года, и на губах ее снова заиграла улыбка. Ах, если бы только удача Болейнов не повисла в последнее время на волоске, а Анна сумела бы сохранить здравый смысл и не впадать по каждому поводу в истерику! Вот тогда они со Стаффом давно бы уже открыли свою тайну.

Мария подняла взгляд на то крыло детских покоев дворца, которое выходило прямо на парк. Где-то за этими окнами, без сомнения, спит или же играет принцесса Елизавета, шести месяцев от роду — то дитя, которое, как уверяли Анну и короля их личные астрологи, должно было оказаться принцем-наследником. Белолицая рыжеволосая девочка, на крещении которой король не пожелал присутствовать. Оно проходило в Гринвиче. Семейство Болейн столпилось позади архиепископа Кранмера, пока он благословлял дитя — их самую большую надежду на то, чтобы удержать корону. А хуже всего то, что у Анны совсем недавно случился выкидыш. Теперь Болейны были повергнуты в страх и смятение, и даже в мечущих молнии глазах отца Мария видела отчаяние. Сейчас было совсем не время сообщать им о замужестве и беременности Марии, белой вороны в семье. Вот если бы король перестал поглядывать на сторону, как он взял в привычку делать в последнее время, и возлег бы со своей королевой, Анна снова могла бы понести. Вот тогда можно было бы все им сказать, а затем…

Гравий дорожки заскрипел под чьими-то шагами, и Мария быстро отодвинулась поглубже в беседку. Листья и цветы пока еще не скрыли ее совсем от постороннего взгляда, но плети виноградной лозы и колючие побеги шиповника были достаточно густыми. Появился Стафф, его голова и плечи закрыли от нее весь сад.