Меган Фрэмптон - Как перевоспитать герцога

– Вы меня поняли? – раздраженно переспросил мистер Хотон.

Лили кивнула, прикусив губу.

– Да, – сказала она шепотом и мышкой юркнула за дверь. Успела выскочить на улицу до того, как из ее глаз градом полились слезы.

Разумеется, одно дело решить, что поедешь прямо домой, чтобы сделать предложение руки и сердца гувернантке своей дочери, и совсем другое дело претворить планы в жизнь.

Во-первых, ее не оказалось дома. Отчего-то принято считать, что лицо, которому решено сделать предложение, должно находиться в непосредственной близости от того, кто это предложение сделает.

Во-вторых, вернувшись домой, Маркус обнаружил, что не знает, что ему следует сказать.

В-третьих, она так до сих пор и не вернулась. А ведь прошло целых пять минут с тех пор, как он в последний раз посмотрел на часы.

Неужели она не чувствует, что нужна ему прямо здесь и сейчас? Что он ей нужен? Что он хочет навсегда изменить ее жизнь к лучшему?

Но при этом он так и не знал, что ей скажет.

Его отвлек стук в дверь. Хотя отвлечь можно от мыслей или дел, а Маркус ничего не делал и мыслей – разумных мыслей – никаких не вынашивал.

– Войдите, – произнес он и напряженно вытянулся, сидя в кресле. Если это она, то как ему быть? Маркус так и не придумал, что ей скажет.

– Ваша светлость, мисс Роуз проснулась, – объявил, зайдя в библиотеку, Томпсон. – Этта сказала, что вы попросили сообщить вам, если она проснется. – Поклонившись, Томпсон вышел и прикрыл за собой дверь.

– Спасибо, – поблагодарил Маркус, обращаясь к закрытой двери.

Маркус распрямился, потянувшись. Ноги его затекли – десять минут он провел сидя на корточках под пальмой в горшке. Он так и не понял, знает ли Роуз, где он находится, или просто валяет дурака, делая вид, что не может его найти, чтобы продлить игру. Трудно поверить, что она не способна заметить сидящего под пальмой джентльмена под два метра ростом.

Как бы там ни было, Маркус получил немалое удовольствие от игры – в детстве он играл не так уж много и потому ждал с предвкушением, пожалуй, более жадным, чем то, которое испытывает большинство родителей, возможности поиграть с дочерью. Увидеть ее горящий взгляд, услышать ее восторженный визг.

И еще он рассказывал ей о своем прошлом. Он никогда ни с кем не говорил о Джозефе или своих родителях, даже с теми, кого считал друзьями. Честно говоря, друзей у него было мало. Близких друзей. Но сейчас он мог смело сказать, что он сблизился с Лили. И с Роуз. И даже со Смитфилдом.

Так много всего поменялось в его жизни! И еще больше должно поменяться. И все перемены – к лучшему.

Маркус улыбался, когда выходил из библиотеки, и чуть ли не вприпрыжку взбежал на второй этаж, где находилась спальня его дочери.

Лили замедлила шаг на подходе к импозантному особняку, принадлежащему герцогу Резерфорду. Мысли ее пребывали в смятении. И чувства тоже. Ей не только придется расстаться с местом, а значит, и с герцогом, ей придется вычеркнуть из своей жизни Роуз.

Больно будет не только ей, но и Роуз, в жизни которой и так за глаза хватало разлук. Как она скажет девочке, что она должна с ней расстаться? Лили знала, что скажет герцогу. Ему она должна сказать правду, как бы трудно ей ни было. Он это заслужил. Но как быть с Роуз? Как она объяснит ребенку, что больше не будет о ней заботиться? И еще сложнее объяснить, что и видятся они в последний раз.

И как ей сообщить Кэролайн и Аннабель, что их надежды на светлое будущее могут оказаться несостоятельными из-за ее, Лили, темного прошлого? А ведь каждая из них предчувствовала беду. Но разве от этого легче?

Лили медленно поднялась по широким ступеням к парадной двери. Ей казалось, что к каждой ее ноге привязано по пудовой гире или по тяжелому тому, вроде тех, что хранит у себя в библиотеке герцог Резерфорд.

Дверь приоткрылась раньше, чем она успела взяться за дверной молоток. Томпсон высунул голову в щель и почти по-дружески предупредил ее о том, что Роуз уже проснулась, и они оба, герцог и его дочь, хотят ее видеть.

Вот и Томпсона ей больше никогда не видать, почти с сожалением подумала Лили. Признаться честно, предстоящая разлука с Томпсоном огорчала ее куда меньше, чем, скажем, разлука с Роуз, хотя она успела привязаться и к этому дому, и к тем, кто в нем трудился и жил. Ей не хотелось отсюда уезжать.

Но у нее не было выбора.

Лили казалось, что мысли ее бегут по замкнутому кругу. Маршрут неизменно начинался с голоса мистера Хотона, клеймящего ее позором, а потом по очереди она думала обо всех, кого подвела, и опять возвращалась мыслями в начальную точку: к мистеру Хотону.

Лили сунула сверток под мышку, не решившись передать его Томпсону (потому что это могло бы привести к ухудшению ее и без того безнадежного положения), и сняла плащ, который передать Томпсону не побоялась.

– Мисс Роуз и герцог наверху?

– Да, мисс.

Еле волоча ноги, к которым теперь, как ей казалось, были привязаны гири весом по двадцать томов каждая, Лили стала подниматься по лестнице. Сейчас она в последний раз увидит и его, и Роуз. Им предстоит провести под одной крышей последний вечер.

– Спокойной ночи, мисс Роуз. – Лили бережно подоткнула одеяло девочки. В горле стоял ком. Впрочем, в течение всего этого последнего в ее жизни вечера в доме герцога Резерфорда ком вставал в горле всякий раз при мысли о том, что ей в скором времени предстоит. Но Лили не стала тратить драгоценное время на жалость к себе. Она мужественно подавляла все физические симптомы своего горя. Она уже решила, как должна поступить, и теперь вопрос был лишь в том, хватит ли у нее дерзости осуществить задуманное. И еще было не вполне ясно, как отреагирует на ее откровения герцог. Возможно, он будет так шокирован ее признанием, что захочет немедленно ее уволить. Впрочем, что это меняет?

Роуз перевернулась на бок и тихо вздохнула. Похоже, она уже засыпает. Лили наклонилась, чтобы поцеловать ее в лоб и убрать с лица пару непослушных завитков.

А затем она вернулась к себе в комнату и начала готовиться к ночи.

Маркус неплохо провел этот вечер, даже несмотря на то что выполнить намеченное так и не удалось. Он до сих пор не придумал, что скажет Лили. К тому же он должен поговорить с ней наедине, а он так и не придумал, как это устроить. Он не хотел вызывать ее в библиотеку, как он обычно делал, потому что он не желал больше ей приказывать, хотя она и оставалась его гувернанткой. Как бы там ни было, он не хотел обращаться с ней как со своей гувернанткой.

Так уж вышло, что в конечном итоге он оказался один в своей спальне. Маркус пребывал в полном замешательстве. Что делать? Пойти и постучаться к ней в комнату? Просунуть под дверь записку, назначив встречу где-нибудь на нейтральной территории? Дождаться, пока слова произнесутся сами собой? При таком раскладе уже не будет иметь значение ни место, где они окажутся, ни то, чем они будут заниматься. Скорее всего, события будут развиваться по последнему сценарию.