Меган Фрэмптон - Как перевоспитать герцога

Маркус как раз снимал фрак, когда в дверь постучали.

– Войдите, – недовольно пробурчал он. Так хотелось откусить Миллеру голову, но придется усмирить кровожадные инстинкты. Неужели все надо повторять дважды? Он ведь уже сказал Миллеру, что справится сам, как бывало всегда, когда Маркус из-за дурного настроения не желал никого видеть. Так какого же черта!..

Дверь отворилась, на пороге стояла она. В халате, с распущенными по плечам волосами. Руки она держала скрещенными на груди, и в руках у нее был какой-то сверток. Что до выражения ее лица – он не знал, как его интерпретировать. Похоже, она испытывала смешанные чувства. Радостное ожидание? Пожалуй. И еще больше тревоги и мучительных сомнений. И при этом она никогда не казалась ему более доступной, чем сейчас. Что неудивительно, принимая во внимание время, место и сопутствующие обстоятельства.

Лили вошла и закрыла за собой дверь.

– Вы еще никому не сделали предложение? – первое, о чем спросила она, кусая губы.

О господи, нет! И до сих пор не придумал, как его сделать.

– Нет, – ответил Маркус.

– Хорошо, – сказала она еще до того, как он успел открыть рот и выдавить из себя слова, которые не знал, как произнести. – Потому что я пришла, чтобы вернуть вам вашу ночную сорочку.

И она опустила сверток на стул у двери, распахнула халат и скинула его с плеч, все это время глядя ему прямо в глаза.

На ней действительно была его ночная сорочка, и ничего кроме нее. Сорочка была ей велика: доходила почти до щиколоток. Маркус вдруг пожалел о том, что уродился таким высоким. Будь он поменьше ростом, и сорочка была бы покороче. А ему так хотелось увидеть ее ноги! По его предположениям, ноги у нее были как ноги, ничего сверхъестественного. Вполне пригодные для ходьбы, танцев и всего остального. Но это были ее ноги, и эти ноги виднелись из-под его ночной сорочки, и Маркус решил про себя, что никогда в жизни не видел ничего более эротичного. И, разумеется, он забыл о том, что собирался у нее спросить. Да что там, он забыл, как его зовут!

– Маркус, – сказала она чуть хрипло, – я хочу этого.

Лили шагнула к нему навстречу, закинула руки ему на плечи, приподнялась на цыпочки, запрокинула голову и поцеловала его в губы. Целуя его, она, погрузив пальцы в его шевелюру, обхватила его голову и теснее прижала его губы к своим губам.

Ее поцелуй был изысканно вкусным. Она вся была чудной на вкус. Но ведь он не знал этого наверняка, так? Значит, он должен это выяснить.

Языки их сплелись в жарком танце. Маркус крепко сжимал ее в объятиях. Брюки его натянулись – там, внизу.

Но торопиться ему не хотелось. Кажется, так хорошо ему еще никогда не было. К тому же между ним и Лили все еще существовала преграда в виде нескольких слоев материи. Голова его кружилась от восторга. Маркусу казалось, что он стал свидетелем чуда, и это чудо сотворил он сам. Он вызвал ее силой мысли.

Возможно, ему не придется ничего говорить. Что во всех смыслах хорошо, потому что рот его был сейчас занят куда более приятным делом. И, даже если бы он сейчас с ней не целовался, едва ли он в данный момент был способен на членораздельную речь.

Лили отстранилась. На губах ее играла чувственная улыбка.

– Я не ошибусь, если возьму на себя смелость предположить, что и вы этого хотите?

Маркус кивнул, и руки его, которые в данный момент были куда мудрее его головы, накрыли ее красивые груди. И, кстати, он должен досконально изучить и этот вопрос тоже, хотя он и так знал, что грудь у нее красивая.

– Хорошо, – произнесла она и принялась расстегивать его рубашку.

Лили делала это методично и сосредоточенно. Расстегнув последнюю пуговицу, она попыталась стащить с него рубашку через голову, и, чтобы она смогла это сделать, Маркусу пришлось поднять руки вверх, отойти от нее на шаг и наклониться.

Впрочем, как только она раздела его до пояса, он снова мог делать со своими руками то, чего ему больше всего хотелось: ласкать ее грудь и поглаживать волшебный изгиб, где талия переходит в такие женственно-округлые бедра. Маркуса почти трясло от предвкушения.

– Может, перейдем на вашу кровать? – предложила она с чуть насмешливой улыбкой.

Должно быть, Лили заметила, куда он смотрит. А смотрел он на темный треугольник, чуть просвечивающий сквозь белый хлопок ночной сорочки. А может, она смеялась над ним, потому что с отвисшей нижней губой и остановившимся взглядом он походил на деревенского дурачка. Что неудивительно. Не так уж часто предмет вашей тайной страсти сам приходит к вам в спальню в одной ночной сорочке. С ним, Маркусом, такого не случалось ни разу.

Маркус вновь молча кивнул, и Лили, взяв его за руку, повела к кровати. Затем она села на кровать, свесив ноги, которые не доставали до пола. Маркус сел рядом. Он хотел было приступить к решительным действиям, но она его остановила, прижав ладонь к его животу.

– Вначале я должна закончить начатое, – объявила Лили и, облизнувшись, взялась за пояс его брюк. При этом основанием ладони она задела тот его орган, что уже давно грозил выскочить из штанов. Маркус болезненно поморщился.

– Я не сделала вам больно? – с искренним участием и даже тревогой спросила девушка.

Маркус все так же молча покачал головой. Посчитав, что неприлично так долго молчать, он все же выдавил из себя хриплым шепотом:

– Нет, мне хорошо.

И, правда, хорошо, что он не лишился голоса насовсем, с удовлетворением подумал Маркус.

– Хорошо, – эхом повторила она и начала расстегивать пуговицы на его брюках. Одна пуговица, две… Трех расстегнутых пуговиц ей хватило, чтобы стащить с него штаны. Теперь на нем остались только кальсоны.

Она вновь провела по нему ладонью, и он крупно, всем телом вздрогнул. Обнадеженная, Лили принялась стаскивать с него исподнее, высвободив его истомившийся в заточении детородный орган. Снимать ей больше было нечего.

– Ух, ты, – выдохнула Лили, глядя на самую выдающуюся его часть, не считая носа. Ей, этой части, вернее сказать, ему, его детородному органу, внимание Лили явно пришлось по душе, о чем он не замедлил сообщить красноречиво, но без слов. Самому Маркусу тоже было приятно ее внимание, но взгляду он все же предпочел бы прикосновение.

К счастью, ей, судя по всему, тоже захотелось его потрогать. Лили несколько неуверенно потянулась к нему, провела по его детородному органу подушечками пальцев и стиснула его в ладони. Маркус едва не кончил, но тут же напомнил себе, что он не ограничен двумя минутами, что впереди у них вся ночь, да что там – вся оставшаяся жизнь, и совсем ни к чему так бездарно тратить накопившуюся энергию.

Лили убрала руку как раз в тот момент, когда его член чуть было не послал к чертям все его доводы, и откинулась на подушки, вернее сказать, на подушку – его любимую, – и Маркус, глядя на нее, почувствовал спазм в горле от наплыва эмоций.