Энни Уэст - Самая непокорная жена

Внезапно она услышала громкий крик, грохот и топот копыт. Жизлан ускорила шаг, желая узнать, что там происходит. Она завернула за угол и оказалась во дворе конюшни, окруженном колоннами.

По всему периметру двора стояли мужчины, глядя на огромного гнедого жеребца, вышедшего из стойла. На нем восседал широкоплечий всадник, который словно был единым целым с конем. Его руки с кажущейся небрежностью держали поводья, но мощные бедра крепко сжимали спину животного. Ни с того ни с сего конь вскинул задние ноги, пытаясь сбросить седока. Зрители ахнули, но всадник удержался в седле, а потом наклонился к голове коня, словно что-то говоря ему. Но конь продолжал бить копытами, подпрыгивать и вставать на дыбы.

Жизлан поспешно отступила в сторону, когда конь и всадник пронеслись мимо нее. Но она успела увидеть улыбку на лице всадника. На лице Хусейна аль-Рашида. Это была улыбка чистого восторга, словно сражаться с конем, который пытался сбросить его, было самым восхитительным занятием на свете.

У Жизлан перехватило дыхание. Эта улыбка пробудила в ней неожиданные чувства. Адреналин зашкаливал, но не от опасного зрелища, свидетельницей которого она стала, а от воспоминания об этой улыбке. Улыбке счастья на лице человека, которого она ненавидела.

Она отошла к колонне и прислонилась к ней. А спустя несколько мгновений конь, издав слабое ржание, смирно остановился, прядая ушами и тяжело дыша.

Хусейн аль-Рашид наклонился вперед, поглаживая мощную шею жеребца, и Жизлан могла поклясться, что конь слушает каждое его слово. И наконец жеребец спокойно направился к груму, стоявшему неподалеку. Хусейн спрыгнул на землю, а коня взяли под уздцы и мирно повели в стойло, словно он несколько мгновений назад не бесновался и не пытался сбросить своего седока.

Жизлан никогда не видела ничего подобного. Хусейн оказался необыкновенно умелым наездником.

Грум сказал ему что-то, и он повернулся. Улыбка медленно сползла с его лица.

Жизлан сказала себе, что рада этому. Она не хотела, чтобы что-нибудь в нем нравилось ей. Ни его заразительная улыбка. Ни его мастерство наездника.

Зрители к тому моменту разошлись, и Хусейн направился к ней через двор легкой, пружинистой походкой атлета. Его рубашка была порвана, обнажая мускулистую грудь, заросшую темными волосками, и Жизлан бросила на него чисто женский оценивающий взгляд и почувствовала, как ее сердце забилось чаще. А потом она посмотрела ему в глаза. Сегодня они были голубыми, как утреннее небо, и их взгляд был холодным и совершенно бесстрастным, словно только что ничего не происходило и он не подвергал себя опасности.

– Вы могли убиться! Вы что, совсем лишились разума? – вырвалось у Жизлан.

Он нахмурился:

– Вы что, волновались за меня?

Казалось, он был так же ошеломлен, как и она. Он стоял перед ней, огромный, покрытый пылью и растрепанный, на груди у него кровоточила царапина, а на лице читалось выражение недоверия. А Жизлан с ужасом и замиранием сердца думала о том, что он мог сейчас лежать мертвым на каменном дворе конюшни. Это была страшная мысль.

– Конечно нет! Какое мне дело, если вы свернете себе шею? Это решит множество проблем. Просто… – Она заколебалась, подбирая слова. – Просто мне не хочется потом разбираться с вашими бандитами.

– Ах, с моими бандитами! Вы имеете в виду хорошо выученных дисциплинированных солдат, которые без единого выстрела обезоружили вашу дворцовую стражу? Вы боялись, что они впадут в панику, увидев мое мертвое тело?

И он улыбнулся. Он смеялся над ней из-за того, что она беспокоилась о нем. А может быть, он почувствовал ее реакцию при виде его мощного обнаженного торса?

Ее захлестнула злость.

– Вам это кажется смешным? Находиться в плену у вооруженных бандитов не представляется смешным ни мне, ни моей сестре.

Он помрачнел, протянул руку и сжал ее плечо:

– Пойдемте, здесь не место для подобных разговоров.

Но она не сдвинулась с места.

– Я вам не мешок картошки, который можно перетаскивать с места на место. Вам незачем хватать меня, достаточно лишь пригласить пойти с вами. К тому же это вы не сочли нужным встретиться со мной в девять, как планировалось. Мне пришлось идти разыскивать вас. Так что, вы готовы? Или вы еще не покончили со своими более важными делами?

Она холодно посмотрела на него, словно ее сердце не стучало бешено в ее груди. Она пыталась побороть свое влечение к нему. Просто дело было в том, что она до сих пор еще не встречала настолько откровенно сексуальных мужчин.

– Если вы готовы, миледи.

Он отпустил ее плечо и отступил на шаг.

– Я готова.

Жизлан повернулась и пошла вперед, постукивая каблучками по каменному полу. Она спиной чувствовала его взгляд. Она не понимала, как это происходит, и не хотела понимать, но она физически ощущала, как его взгляд ласкает ее.

Не желая остаться с ним наедине в замкнутом пространстве, она направилась не в отцовский кабинет, а к балкону, который нависал над лежавшей внизу долиной.

Положив руки на перила, она вдохнула свежий горный воздух.

– Итак, вы готовы дать мне ответ? – спросил Хусейн.

– Относительно нашей свадьбы?

– Чего же еще?

Жизлан снова сделала глубокий вдох, словно собираясь с силами. Она не стала поворачиваться к нему. Ей будет проще, если она не станет смотреть на него.

– Миледи? – Впервые он произнес ее титул без сарказма.

– Если я соглашусь выйти за вас, у меня будут некоторые условия.

– Я слушаю.

– Первое – моя сестра должна покинуть страну до нашей свадьбы.

– Сразу же после.

– Меня это не устраивает.

– Вы не доверяете моему слову?

– Вы не сделали ничего, чтобы заслужить мое доверие.

– Прошлой ночью я сдержал слово. В ваших комнатах не было стражников.

– Это правда. Но даже вам должно быть понятно, что этот вопрос намного важнее. Я готова пойти на этот брак только при условии, что Мина будет свободна.

– Даю вам слово шейха Джумехи. И клянусь памятью моей матери.

Жизлан колебалась.

– Я подготовлю самолет, который доставит ее туда, куда она захочет.

– Во Францию. Она хочет во Францию.

– Значит, во Францию.

– Сразу же после окончания церемонии.

Она повернулась и посмотрела ему в глаза.

– Согласен.

– И вы не будете предпринимать попыток заморозить наши банковские счета.

– Согласен.

– И…

– Вы уже выдвинули достаточно условий.

Жизлан с изумлением приподняла брови:

– Я не считаю условиями право путешествовать и распоряжаться собственными средствами. В любом цивилизованном обществе это даже не оговаривается.

Его глаза сузились.

– Еще только четыре условия.

– Четыре? – Он нахмурился. – Ну что ж, выкладывайте.