Энни Уэст - Самая непокорная жена

– Вы освободите всех пленников.

Он кивнул:

– Я и так собирался сделать это после свадьбы.

– Мина и я с этого момента должны иметь доступ к нашей электронной почте.

– Этого я не могу позволить.

– Но у меня идут важные деловые переговоры, а Мина ожидает новостей из Франции.

Хусейн помедлил, потом кивнул:

– Хорошо, но только в присутствии наблюдателей.

– Как насчет компромисса? Мы читаем свои письма без наблюдения, но ответы должны быть одобрены перед отправкой.

– Хорошо. Это два условия. Какие еще два?

– Что я могу заниматься своим бизнесом и путешествовать при необходимости.

Он внимательно посмотрел на нее:

– Только если вы будете вести себя подобающим вашему статусу жены короля образом.

Он что, полагал, что она в прошлом вела распутный образ жизни? Жизлан разрывалась между желанием рассмеяться и влепить ему пощечину.

– Вы боитесь, что я втопчу ваше имя в грязь?

Он покачал головой:

– Я этого не допущу.

В его глубоком, низком голосе не прозвучало и тени сомнения. Он считал себя ее хозяином. Это возмутило Жизлан. Но она сделала глубокий вдох, боясь сказать что-нибудь, о чем пожалеет. Она не могла позволить себе терять контроль над собой.

– Я гораздо лучше вас знаю, как должна вести себя жена короля. И, поверьте мне, я не собираюсь позорить имя своего отца или свое собственное только из желания доставить вам неприятности.

Она провела всю свою жизнь, связанная обязательствами и правилами этикета, ведя себя как полагалось принцессе, будучи всегда ответственной, вежливой и спокойной. И он не подозревал, насколько важную работу она выполняла и сколько необходимо было прикладывать усилий, чтобы дворцовая жизнь была отлично налажена и все работало как часы.

Но он еще это узнает.

– Чему вы улыбаетесь? – Он подозрительно прищурился.

Она с невинным видом широко раскрыла глаза:

– Я просто жду вашего согласия. – И когда он не ответил, она поспешно добавила: – Люди будут ожидать, что я буду вести себя как всегда. Это будет признаком того, что все в порядке и власть была передана мирным путем.

– Очень хорошо. Вы будете свободны в пределах Джейрута. Но ваши телохранители будут докладывать мне о каждом вашем движении, и если я обнаружу что-нибудь подозрительное…

Выражение его лица было мрачным, и на мгновение Жизлан испугалась. Что он сделает, если разбудить в нем ярость? Запрет ее в темнице и выбросит ключ?

– И ваше последнее условие, миледи. Что это?

Жизлан судорожно глотнула. Пока все прошло гладко. Она справится и с этим.

– Когда придет время, вы не станете противиться нашему разводу.

Он нахмурился:

– Когда придет время?

– Когда люди привыкнут к вам и вы утвердитесь в своем статусе полноправного правителя, я больше не буду нужна вам. Я нужна вам лишь на время передачи власти. – Жизлан сделала паузу и глубоко вздохнула. – Как только это произойдет, вы больше не захотите, чтобы я путалась у вас под ногами. Я уеду, и вы сможете выбрать себе жену, которая будет больше подходить вам.

Почему-то эта мысль расстроила ее.

Хусейн долго не отвечал. Его брови сошлись на переносице и лицо сделалось жестким. Наконец он кивнул.

Жизлан испытала такое облегчение, что у нее чуть не подкосились ноги. Она крепче ухватилась за перила.

– Когда вы мне больше не будете нужны, мы разведемся. Это все?

Жизлан кивнула.

– Хорошо. Мы поженимся в конце недели.

Она открыла было рот, чтобы запротестовать, но, увидев его взгляд, промолчала. Конец недели был уже через два дня. Ей требовалось больше времени для того, чтобы привыкнуть к мысли об этом отвратительном браке или чтобы найти более подходящий выход из создавшегося положения.

Он взял ее за руку и крепко пожал. Это было простым подтверждением их устного договора. Но почему тогда ее тело словно ожило?

Она надеялась в дальнейшем избегать его прикосновений. Это слишком живо напоминало ей об их поцелуе. О том, как она сдалась с унизительной готовностью. Словно ей нужно было внимание этого человека. Или его прикосновения. Или его страсть.

Она отступила на шаг, вырвав у него свою руку. Жизлан не волновало, заметил ли он ее смятение.

– Увидимся на свадьбе, – сказал Хусейн, потом резко повернулся и вошел в дом.

Жизлан прислонилась к нагретой солнцем каменной стене. Чего она ожидала? Увидеть восторг на его лице? Услышать его благодарность за жертву, которую она приносила?

Он получил то, чего хотел, и больше его ничто не волновало.

Чем быстрее она научится не ожидать ничего от своего будущего мужа, тем лучше. Она не нравилась ему, а он был ей отвратителен. И она надеялась видеться с ним как можно реже до того дня, пока они смогут развестись.

Хусейн обвел взглядом приемный зал королевского дворца. Все были здесь. Все члены Совета старейшин, все поместные шейхи, министры и старшие должностные лица страны. Все те, чье мнение имело значение при выборе нового шейха.

И все они, казалось, ожидали увидеть, правда ли то, что принцесса Жизлан согласилась выйти за него замуж и тем самым поддержать его претензии на трон.

Он почувствовал, как его охватывает злость. На границе уже начинались волнения. Его солдаты уже рисковали жизнью, чтобы отразить набеги эмира Халарка. И он устал от бесконечного ожидания. От долгих переговоров с выжившими из ума стариками, которых давно следовало отправить на пенсию.

По толпе собравшихся пробежал шумок. Наконец-то. Он уже собирался послать кого-нибудь за ней. Стража у дверей расступилась, и Жизлан вошла в зал.

У Хусейна перехватило дыхание. Она не была похожа ни на одну невесту, которых он видел раньше. Она выглядела уверенной, гордой и излучала энергию, которую он почувствовал даже с другого конца зала. С высоко поднятой головой она прошла в центр зала, и ее величественная красота могла заставить любого мужчину окаменеть на месте.

Она была восхитительна. Просто великолепна.

Ее волосы были уложены в высокую прическу, увенчанную диадемой, в которой сверкали бриллианты и сапфиры. Но они меркли по сравнению с блеском ее глаз, когда она обвела взглядом собравшихся в зале людей.

Вздернув подбородок, она направилась прямо к нему. Хусейн никогда еще не видел такой ослепительно-красивой женщины. И скоро она станет принадлежать ему!

На ней не было традиционной фаты. Ни длинной юбки, ни раскрашенных хной рук. Жизлан надела европейское платье, доходившее до колен и подчеркивавшее ее роскошную грудь, тонкую талию и округлые бедра. Глядя на нее, Хусейн почувствовал, как у него пересохло во рту.

Она была воплощением сексуальности. Но в ней было и нечто большее. Власть, и презрение, и вызов.