Мадлен Эссе - Обрученные Венецией

Каролина с нетерпением прислонилась к двери в надежде услышать за ней шорох приближающихся шагов. Только бы ничего не сорвалось! Только бы Господь позволил сестре Елизавете сдержать свое обещание! Каролина посмотрела на Распятие у своего ложа и с тоской, исходящей из самого сердца, прошептала:

– Господи, разве Тебе нужны такие слуги, которых насильно облачили в монашескую рясу и гвоздями заколотили выход на желанную волю? Лишь Тебе известно, как никому другому, что не быть мне монахиней, всецело принадлежащей духовной жизни! Так не дай же, Господи, ошибиться мне в выборе дальнейшего пути и пойти по дороге, уготованной мне Тобой, а не людьми, насильственно пытающимися меня посадить под арест в этой обители…

Не говоря ни слова, Палома закрыла глаза, вознося и свои мольбы к Всевышнему. Ей ли не известно, женщине, знающей эту девчонку с самых пеленок, что жизнь в этом месте окончательно погубит ее госпожу?

Глухой стук приближающихся шагов прервал раздумья женщин, и обе тут же спохватились.

– Палома, приляг под одеяло и притворись, что спишь. Кто знает, кого могла принести нелегкая…

После того, как они улеглись, дверь в келью тихо отворилась.

– Синьора, – послышался шепот долгожданного голоса, и Каролина с Паломой одновременно поднялись на ноги.

Палома поспешно схватила узел, в который связала самые необходимые вещи. Зимнее платье и упелянд Каролина надела на себя, чтобы не занимать место громоздкими вещами. Бесшумно ступая по пустынному коридору, они направились за сестрой, несшей в своей руке одну тусклую свечу. К своему удивлению, синьора обратила внимание, что шла по неизвестным ей коридорам монастыря, в которых до этих пор ей бывать не приходилось. И лишь когда они оказались на улице, Каролина поняла, что эти коридоры вели к «черному» входу, – тому самому, который она уже давно пыталась найти.

– Вам придется бежать среди ночи, но оттягивать некуда. Сейчас около полуночи – все видят глубокий сон. Проходите через эту калитку, – тихо сказала Елизавета, подведя женщин к выходу. – Синьора, это все деньги, которые я взяла у гонца, предназначенные для вашего содержания и пожертвования для монастыря. Каждую монету я сохранила вам, поверьте.

Услышав в ее голосе попытку заверить синьору в своей невиновности, Каролина прижала палец к устам монахини.

– Я верю вам, сестра. Только боюсь о вашей судьбе, когда мы скроемся из этого места.

– Не беспокойтесь, я найду как оправдать себя. К тому же, если меня в этом не обвинят, так найдут повод для еще более низкого обвинения. А так моя душа будет спокойной, что мне довелось выполнить благое дело.

– Ох, сестра Елизавета, я непременно отблагодарю вас. А если на то будет воля Божья, и походатайствую о вашем переводе из этого ужасного места, – Каролина сжала ее руку.

Та лишь улыбнулась и глубоко вздохнула.

– Направляйтесь по дороге на юго-запад к реке, затем – по дороге вдоль нее. В скором времени перед вами появится лес, но по нему передвигайтесь только днем. Завтра к полудню вы должны будете выйти к небольшому селению. Там уже поймете, что делать.

За калиткой уже стояла привязанная к дереву кобыла.

– Я снарядила лошадь седлом, в котором вы сможете удержаться вдвоем, – прошептала сестра Елизавета и передал в руки Каролине горящий факел, снятый со стены монастыря на выходе.

Каролина на прощанье обняла сестру Елизавету и прошептала:

– Да хранит вас Бог, сестра!

– И вас, синьора, – ответила монахиня и поспешила скрыться в тени своей обители.

– Палома, отвязывай лошадь немедля! – велела вполголоса Каролина и закинула на кобылу их узел. – Ох, и долгий путь нам предстоит в одном седле…

Запрыгнув на лошадь, Каролина подала руки Паломе.

– Давай, давай, моя дорогая, скорее, – говорила она, держа полную руку кормилицы.

В силу своего немаленького веса Паломе было тяжеловато взбираться на лошадь, но она поставила ногу в стремя и благодаря усилиям Каролины, тянувшей ее в седло, оседлала кобылу позади хозяйки, которая тут же дернула вожжи.

– Урсула! Бернардо! – кричал Адриано, поспешно заходя в парадную своего палаццо.

Он возвращался с очередной поездки в Местре и прекрасно знал, что сегодня его никто не ждал. Все, чего Адриано сейчас безумно хотелось – это пообедать и отдохнуть после тяжелой недели. Но, вопреки его ожиданиям дозваться кого-нибудь, во дворце царила поразительная тишина, и лишь шуршание, доносившееся сверху, свидетельствовало о том, что кто-то в доме все-таки находится.

Адриано поднялся на третий этаж, где под самой крышей располагались комнаты прислуги, прошел по длинному коридору и, найдя вход в комнату горничной, с грохотом распахнул дверь.

– Урсула! Да кто-нибудь есть в этом проклятом доме? Или с моим отъездом все бежали?

На его зов из соседней комнаты выбежала молодая служанка, имя которой он запамятовал.

– Прошу простить, сенатор, – она присела в реверансе. – Но никого нет: Урсула с прочими служанками отправилась за покупками, а Бернардо – на ваш торговый склад. Только два ваших стражника…

– Их я видел у дверей, как и обычно, – недовольно буркнул он. – Кухарки также нет?

– И кухарки нет, – склонив голову, служанка боялась взглянуть на господина, словно даже в нескольких шагах от него ощущала, что он не в духе.

– Где бы они ни были, найди их и поторопи! – велел Адриано.

Та мигом удалилась, а сенатор окинул взглядом скромную обитель Урсулы. Почему-то в этот момент ему вспомнилась порхающая и счастливая горничная, за которой он наблюдал с момента отъезда Каролины. Адриано знал, что Урсула, мягко говоря, недолюбливала Каролину, но ему редко встречалась прислуга, преданная своим господам целиком и полностью, поэтому сенатора это не слишком занимало. Однако тут же в голове промелькнули слова отнюдь неглупой кузины, сказанные ею при их последней встрече: «Проверь прислугу, Адриано. Во всей этой истории существует какая-то тайна». Он задумчиво огляделся. Пожалуй, можно воспользоваться моментом.

С этой мыслью он еще раз окинул взглядом комнату и подошел к сундуку Урсулы, стоящему у кровати. Открыв его, он бегло осмотрел лежащие в нем вещи, но ничего подозрительного не нашел. Но его поразило, что чопорная и педантичная горничная оказалась на самом деле неряхой – ее небольшим имуществом владел беспорядок. В таком же хаотичном положении оказались вещи и в углу комнаты, сваленные в одну кучу.

Адриано поморщился от мысли, что ему приходится заниматься этой низостью, но, по непонятным для себя причинам, продолжал копаться в вещах горничной. «Зачем это мне?» – мелькали мысли в его голове. И, не находя ответа, он словно выходил из себя и еще более рьяно переворачивал все, что казалось ему подозрительным.