Стефани Лоуренс - Капитан «Корсара» [Lord of the Privateers]

– Все оказалось не так трудно, как ты, возможно, думаешь. В то время папа всем занимался сам – заключал сделки, закупал материалы, чертил, надзирал за строительством. Он редко бывал дома и еще реже навещал Айону – если ты помнишь, они нечасто видятся с глазу на глаз, а после того, как мы с тобой обручились, я переехала в поместье Кармоди, чтобы жить с ней.

Он прищурился на ярком солнце.

– Хочешь сказать, что твой отец ничего не знает?!

– Не знал – ни когда Дункан родился, ни когда рос. Не знал до последнего времени. – Помолчав, она продолжала: – Месяца два назад папа приехал навестить меня. Было воскресенье, и я его не ждала – у него возник срочный вопрос, по которому требовалось узнать мое мнение. Стоял солнечный июньский день. Все дети играли на улице, а я с остальными женщинами была на кухне. Айона ушла наверх вздремнуть, так что ее рядом не было. Лакей, конечно, узнал папу, и, поскольку никто больше не мог его принять, он проводил папу в салон.

– Дай угадаю. Окна салона выходят на детскую площадку?

Изабель кивнула:

– К тому времени, как в салон вошла я, папа стоял у окна; он уже заметил Дункана. И догадался, что он – Фробишер. – Она глубоко вздохнула. – Но и тогда он еще ничего не понял…

Она покосилась на него, пытливо заглянула ему в глаза; он почувствовал ее взгляд, но не повернулся к ней.

– Издали папа не уловил в Дункане сходство со мной, так что он тогда еще не понял, что Дункан – наш сын. Я вздохнула с облегчением и закрыла дверь салона.

Он вовремя посмотрел на нее и заметил у нее на губах горькую улыбку.

– Мы обсуждали проблему, возникшую на верфи, когда вдруг прибежал Дункан – он хотел что-то мне сказать. – Она взмахнула рукой. – По-прежнему не знаю как, но он бросился ко мне – ты видел, как он это делает, – и закричал: «Мама! Мама! Знаешь что?»

Он живо представил себе ту сцену и покачал головой:

– Бедный твой отец!

– Вот именно. Мне показалось, что он вот-вот упадет в обморок – ничего подобного с ним в жизни не случалось. Пришлось усадить его в кресло. Дункану я велела принести стакан виски. Он принес полный стакан. Папа выпил его одним глотком.

Ройд старался не засмеяться, но в тот миг ему стало искренне жаль Джеймса Кармайкла. Тот не слишком обрадовался, узнав, что Ройд хочет жениться на его дочери; судя по тому, как все обернулось, его опасения оказались не напрасными. Затем вот так, неожиданно, наткнуться на Дункана и открыть все, что много лет скрывала Изабель…

– Что же потом? – спросил он, повернувшись к ней.

– Папа настаивал, чтобы мы обо всем рассказали тебе, но мы убедили его придержать язык, по крайней мере на время.

– Говоря «мы», ты имеешь в виду себя и Айону?

– И маму, и мою бабушку Кармайкл – папину маму, и Элайзу – а также его сестру и маминых сестер… – Она пожала плечами. – Практически всех женщин из обеих ветвей семьи.

– Значит, им все известно?!

– По-настоящему все знают только Айона и мама, но, конечно, остальные о чем-то догадывались. – Она посмотрела на него, как будто это должно было быть очевидно. – Ребенка – тем более такого, как Дункан, – довольно трудно прятать.

«И все же тебе это удавалось целых восемь лет!» Однако досада, которую он испытывал, оказалась недостаточно сильной, чтобы возобладать над остальными мыслями и чувствами, вихрем крутившимися у него в голове. Несколько кусочков головоломки вдруг сложились воедино.

– Так вот почему во время наших последних встреч твой отец… ему было не по себе, и он разговаривал со мной очень сухо.

– Да. Ему очень не по себе из-за всего, что произошло.

– Ничего удивительного.

– Да… но все еще хуже. Дело не только в тебе. Видишь ли, мама и папа хорошо знакомы с твоими родителями. А Дункан… возможно… твой наследник.

Ройд не допускал никакого «возможно»; Дункан как его первенец действительно его наследник!

Следя за Дунканом, который ходил по носу и направился к ним, она вздохнула:

– Папа жалел, что ничего не мог тебе сказать. И без того плохо из-за того, что подумаешь ты, но он больше волновался из-за твоих родителей – ведь они с твоим отцом давние приятели.

Вначале Джеймс и Фергюс были просто двумя преуспевающими промышленниками, работавшими в смежных областях. Впрочем, Изабель заметила, что их дружба только крепла с возрастом. Еще и поэтому многие считали их с Ройдом брак союзом, заключенным на небесах.

Так оно и было.

Он оттолкнулся от борта, когда Дункан приблизился к ним.

– Как только вернемся, надо будет все рассказать моим родителям. Понятия не имею, как они ко всему отнесутся, – сомневаюсь, что мама простит тебя за то, что ты так долго скрывала от них Дункана, – но пока нам не нужно об этом думать.

Изабель мысленно согласилась с ним. Когда Дункан подбежал к Ройду, тот присел на корточки. Она слушала, как их сын радостно рассказывает, какую рыбу он разглядел с носа. Наблюдала, как мужчина, которого она до сих пор любила, встал и взъерошил темные волосы сына, потом покосился на нее, их взгляды встретились, он быстро кивнул и направился на корму. Дункан вприпрыжку следовал за ним, по-прежнему забрасывая его вопросами.

Изабель скрестила руки на груди, прислонилась к борту и позволила мыслям течь свободно, глядя на волны и на то, как палуба то поднимается, то опускается. Она понимала, что Ройд сейчас сосредоточен на главном – на миссии. Так было всегда; так у него устроена голова. Большой части своих успехов он был обязан своей целеустремленности. А целеустремленность возникала благодаря его способности сосредоточиться на том, чего он хотел достичь, исключая почти все остальное.

Но Изабель была женщиной, и она не хотела ждать завершения миссии для того, чтобы решить остальные вопросы.

Изабель не спешила. После ужина она уложила Дункана спать и подождала, пока он заснет. Потом поднялась на палубу. Как она и ожидала, Ройд стоял у штурвала. «Корсар» шел вперед в сумерках.

Плотнее закутавшись в шаль, Изабель зашагала по палубе. Она чувствовала на себе спиной взгляд Ройда, а потом он приказал развернуть парус, и два матроса полезли по вантам.

Она устроилась на носу: согнула ноги в коленях, подтянула их к груди и обхватила руками. Покачиваясь вместе с кораблем, она слушала шепот ветра.

Пробили четвертые склянки первой полувахты. Через несколько минут из тени, отбрасываемой фонарями, вышел Ройд.

– Ты вниз? – Изабель подняла голову и спустила ноги со скамьи.

– На сегодня вахту я сдал. Почему ты не спишь?

– Я думала…

Ройд подал ей руку и помог встать. Бок о бок они зашагали к кормовому люку. Она, значит, «думала». Его так и подмывало спросить, о чем, но они уже пришли. Дверь в ее каюту находилась впереди, в его – справа.