Барбара Вуд - Последний пророк

Когда Ошитива и Яни остановились перед торговцами сумками для лекарств и костяными серьгами, Яни тихо спросила:

— Скажи мне, девочка, это правда, что Господа едят индейку?

Ошитива не хотела пугать свою подругу, но подтвердила, что это правда.

Яни от ужаса вскрикнула. Индейки очень ценились, их выращивали ради яиц и перьев. Люди Солнца ели индейку крайне редко, только в трудные времена, ведь съеденная птица уже не могла давать любимые яйца и перья.

Да, знаки, что боги отвернулись от Центрального Места, присутствовали во всем.

Раздался трубный звук, значит, Господин Хакал входит на площадь. Вся толпа, как одно большое тело, упала на колени, прижав головы к раскаленной земле. Затем последовал другой сигнал, и люди встали, готовые слушать, они опустили глаза вниз, а воины-ягуары следили за тем, чтобы никто не посмел нарушить закон: посмотреть на Господина Вспомнив о прошлых казнях с отсечением головы и гниющие тела на северной стене, Ошитива представила, какая ужасная участь ждет людей, собравшихся здесь в жаркий полдень перед Господином Хакалом.

Мокиикс призвал всех к тишине, и писарь начал громко зачитывать с грубого листа, испещренного символами, дело двух мужчин, которых привели к Господину. Земледелец обвинял своего соседа в убийстве своей дорогой собаки. Собаки очень ценились, их использовали на охоте, при опасности они поднимали тревогу, защищали и охраняли семьи, собак также ели. Мужчины стояли перед Хакалом, и пострадавший земледелец, опустив глаза, говорил:

— Мой Господин, собака, которую убил этот человек, была молодой самкой. Здоровая и упитанная, она могла родить много щенят. Этот человек должен мне пять пуховых одеял — именно столько стоила моя собака.

— Мой Господин, — произнес сосед, — я признаю, что убил эту собаку. Это был несчастный случай. Но собака была не молодой и упитанной, а старой и костлявой и скоро сама бы умерла от старости. Она не стоила даже одного одеяла, не говоря уже о пяти.

Каждый мужчина привел с собой свидетелей, чтобы подтвердить свою правоту. Пострадавший мужчина представил трех своих друзей, которые заявили, что обидчик обязан заплатить пять пуховых одеял. Но его сосед тоже привел трех друзей, те дружно повторяли, что ничего не нужно платить. Они начали оскорблять друг друга и сжимать кулаки. Ошитива следила за тем, как в толпе растет напряжение — мужчины готовы были сцепиться друг с другом, подраться. На краю площади стояли воины-ягуары с палицами в руках, наблюдавшие и ожидавшие команды.

— А где сейчас находится тело собаки? — прервал их спор Хакал.

— Так как собака была уже мертвой, — начал мужчина, — мы не могли допустить, чтобы мясо пропало, и мы ее съели.

Одна сторона утверждала одно, другая ей возражала. Пока толпа в наступившей тишине ждала, Хакал погрузился в свои мысли, рассуждая сам с собой. Наконец он спросил:

— Ты сохранил зубы и кости собаки?

— Да, Мой Господин, — ответил тот, ведь из костей собаки можно сделать полезные инструменты, а из зубов — красивые ожерелья.

— Известно, — продолжал Хакал, — что у молодой собаки зубы белые и крепкие, а у старой — желтые и слабые. Принеси мне зубы твоей собаки. Если они белые, то этот человек будет должен своему соседу пять пуховых одеял, а если они желтые, то нечего больше обсуждать.

— Хорошо, — согласился обиженный и хотел уже уйти, но его обидчик заявил:

— Мой Господин, тебе не нужно посылать за зубами. Я заплачу пять пуховых одеял.

Еще четыре спора рассмотрел Господин Хакал, а когда справедливость была восстановлена, он удалился в свою резиденцию. Толпа стала расходиться; каждый отправлялся заниматься своими повседневными делами, но Ошитива продолжала стоять, наблюдая за Хакалом. Когда он задержался в дверном проеме, чтобы еще раз взглянуть на залитую солнцем площадь, Ошитива увидела в его взгляде нечто новое, что удивило ее, этого никто, кроме нее, не заметил: Господин Хакал, несмотря на всю свою неограниченную власть и богатство, абсолютно одинокий человек.

Летнее солнце высоко стояло над головой, и все с нетерпением смотрели на небо и ждали, когда же пойдет дождь: кукуруза на полях сейчас была в критической стадии, листья, направленные кверху, тоже ждали небесного благословения. На площади начались пляски, посвященные дождю, и длились они целыми днями без перерыва, пока участники, изможденные, не падали.

Ошитива пыталась заставить себя не ходить на священную поляну, но ничего не могла с собой поделать. Она все время думала о Господине Хакале, видела его во сне, его образ появлялся в глине, с которой она работала, а его голос был слышен в каждом дуновении ветерка. С тех пор как рассматривалось дело убитой собаки, прошло много дней, но тот взгляд, который Ошитива тогда увидела в глазах Господина Хакала, не давал ей покоя, и она не могла ни о чем другом думать.

Как может человек, обладающий такой властью и богатством, контролирующий богов и людей, окруженный помощниками, охраной, друзьями, знатью, чье желание или команда тут же исполнялись, как мог такой человек быть одиноким?

Ошитива, крадучись, добралась до поляны и, раздвинув листву, посмотрела туда. Ее снова постигло разочарование. Как и раньше, на поляне никого не было. Может, он был здесь только один раз, когда она случайно обнаружила его и прекрасных женщин?

Вдруг она услышала, как кто-то откашлялся.

Прямо за ее спиной!

Она резко повернулась и посмотрела в торжествующие глаза Хакала. У нее перехватило дыхание. Его бронзовая кожа сияла в лучах солнца, а золотые браслеты на каждом запястье, золотые серьги, ожерелье и украшения в волосах ярко блестели, отбрасывая в стороны золотые лучи. Голубой цвет его мантии и туники был темнее летнего неба.

Ошитива упала на колени и прикрыла голову руками.

— Прости меня, Господин, — закричала она, — я не знала, что это священное место. Я не согрешила. — Она подняла голову. — Я лишь взглянула.

Их взгляды встретились, в его затененных густыми бровями глазах мелькнули веселые искорки.

— И что же ты видела? — спросил он, жестом повелевая ей встать.

— Такую красоту…

Печаль омрачила его лицо, когда он сказал:

— Когда мы пришли в Центральное Место, мы увидели, что оно отличается от нашего родного дома на юге, поэтому мы решили создать эту тайную поляну, чтобы ублажать наших богов.

От страха она едва могла говорить.

— Мой Господин, я не пришла сюда, чтобы подглядывать. Мне нужно было собрать еще немного глины, — заикаясь, продолжала она. — Я подумала, что могла бы…

— Еще немного глины? — прервал он, и она поняла, что он имеет в виду корзину с сырой глиной, которую видел в патио на кухне.