Барбара Вуд - Семь демонов

Странно, что Самира в столь поздний час была еще в лагере. Ужин уже давно закончился, огонь в плите был потушен, а посуда убрана. Но, несмотря на это, она сидела в своем темном углу и возилась там с чем-то, что издалека невозможно было рассмотреть.

Марк взглянул на Жасмину. Ее руки и кисти были все еще забинтованы марлей, а шея и лицо усеяны мелкими красными пятнышками. Ему вспомнилось, как приятно было держать ее в своих объятиях.

— Как вы себя чувствуете? — осторожно поинтересовался он.

— Уже совсем хорошо.

Они впервые решились заговорить о том, что произошло прошлой ночью. Жасмина тихо сказала:

— Не знаю, как это могло произойти. Я внезапно проснулась, а воздух был наполнен… — Ее голос сорвался.

Марк положил руку ей на плечо:

— Этого больше не случится. Абдула тщательно проверил вашу палатку. Просто невозможно, чтобы такие стаи насекомых снова смогли проникнуть в нее. — Он помедлил. В какой-то момент ему показалось, что он и сам не верит в то, что говорит. — В любом случае рабочие переставили вашу палатку, так что она находится теперь рядом с моей. Возможно, это с самого начала было связано с местом, которое по какой-то причине привлекало насекомых. Я распорядился, чтобы Абдула опрыскал окна и двери средством против насекомых. Теперь они оставят вас в покое.

Она посмотрела на него темными выразительными глазами.

— Спасибо, — пробормотала она и вышла из палатки.

Марк принялся искать в кармане рубашки резинку, чтобы скрепить свернутые бумаги. Его взгляд невольно остановился на старой феллахе — та механически продолжала заниматься своим делом в углу. Похлопывая свернутыми бумагами по ладони, он снова задумался о видении, которое весь день не выходило у него из головы, преследовало его на каждом шагу и отвлекало от научной работы. Женщина в белом…

— Старая женщина, — обратился он к Самире по-арабски.

Она, казалось, не слышала. Ее руки проворно работали.

— Шейха, я хочу поговорить с тобой.

Она не обернулась.

— Ты говоришь на коптском, шейха. Возможно, на диалекте, которым я не владею. Я бы хотел изучить его.

Старуха не ответила.

— Ты, наверное, хочешь, чтобы я тебе заплатил. Не сомневайся, ты получишь свой чай.

Снова не последовало никакой реакции. Самира стояла к нему спиной и не оборачивалась. Марк постепенно начал злиться. Подумав с минуту, он проговорил:

— Нима тра ту энтек?

На этот раз Самира повернулась к нему. Ее глаза округлились от ужаса.

— Значит, ты все-таки слышишь меня, — констатировал он по-арабски.

Она поджала тонкие губы и наконец недоверчиво спросила:

— Где вы слышали эти слова, господин?

— Это коптский?

— Нет, это древний язык.

— Разве коптский — не древний язык?

— Нет, этот язык древнее, чем коптский, господин. Это язык кадим.

Марк поднял брови. «Кадим» — древние. Феллаха сверлила его своими маленькими глазками.

— Что значат эти слова?

Самира спрятала руки в широких рукавах своего наряда, подошла к нему поближе и недоверчиво оглядела его.

— Они означают: «Кто ты?»

— Кто ты… Ну конечно же, теперь я вспомнил…

Ее глаза сверкнули.

— Где вы слышали эти слова, господин?

— Я… во сне.

В ее глазах появилось беспокойство.

— Вы уже видели его. Началось! Началось!

— О чем это ты?

Ее морщинистая коричневая рука быстро выскользнула из рукава и с невероятной силой сдавила его запястье.

— Вы должны найти гробницу, господин, и вы должны сделать это быстро, прежде чем нас всех уничтожат!

Марк оттолкнул ее руку и нервно рассмеялся.

— Что ты болтаешь?

— Демоны, господин, они уничтожат вас и ваших друзей, всех по очереди. Каждому из вас предначертана своя, особая смерть. Но если вы найдете гробницу и если вы сделаете то, что должны сделать, тогда демоны исчезнут…

Ее голос превратился в хриплый шепот, и она все ближе наклонялась к Марку. Неприятный запах ее тела заставил его отшатнуться.

— Семеро должны уничтожить всех вас, так как это предначертано. Каждого из вас ждет ужасный конец. Если только вам не удастся найти гробницу и сделать то, что вы должны сделать, так как в ней лежит ваше единственное спасение! Но вы должны торопиться! — в ее голосе слышалась мольба, она быстро моргала. — В конце концов решение придется принимать вам, господин. Начнется война, война за жизнь и смерть. Добро и зло будут бороться за вас, и вы должны будете узнать добро и победить зло.

— Что за чушь ты несешь…

— На-кемпур!

— Что?

— Тот высокомерный господин, — сказала она презрительно, — он же спрашивал вас о значении этого слова.

— Ты знаешь, что оно значит?

— Это действительно древнее слово, господин. Оно принадлежит языку богов, которые когда-то населяли долину Нила. Оно древнее, чем письменный язык, древнее даже, чем само время.

— Что значит «на-кемпур»?

— Оно означает «истекать кровью», господин…

Марк оцепенел, как будто его поразило громом. Сердце неистово заколотилось.

— Он… он, конечно же, неправильно понял. Мистер Холстид услышал что-то, что похоже звучит…

Самира саркастически скривила губы. Ее взгляд снова стал твердым, и она презрительно посмотрела на него.

— Найдите гробницу, господин, пока еще не поздно!

Когда «лендроверы» замедлили ход и пыль постепенно улеглась, Марк увидел Абдулу Рагеба, бегущего к нему по песку. На протяжении всех лет его знакомства с аскетичным, постоянно сдержанным египтянином, Марк ни разу еще не видел, чтобы тот так быстро бегал.

— Эфенди, — выпалил Абдула — на его лице лежала странная тень, — у нас неприятности, вы должны задержать остальных.

Марк выскочил из машины и быстро взглянул через плечо бригадира на то место, где стояла стела. Несколько феллахов собрались вокруг раскопа.

— Где остальные рабочие?

— Я отослал их, эфенди. Я сказал им, что сегодня праздник по американскому календарю.

— Почему?

— Сейчас увидите. Пойдемте со мной, но остальных оставьте здесь.

Марк повернулся к Рону, который уже вылезал из второго «лендровера», и сказал, подойдя к нему поближе:

— Проследи за тем, чтобы все оставались в машинах. Абдула говорит, что у нас неприятности. Придумай какую-нибудь отговорку.

Марк зашагал по песку вслед за Абдулой, расстроенно глядя на заброшенные раскопки. Он как раз собирался высказать египтянину свое недовольство, но они уже пришли на место. Ему потребовалось одно лишь мгновение, чтобы понять, что произошло. Он пошатнулся, и ему пришлось опереться на бригадира.

Гафир, который должен был ночью охранять стелу, лежал в канаве, расчлененный на две половины. Он был разрублен посередине.

— Боже мой, Абдула…

— Я первый обнаружил его, эфенди. Поэтому я и отослал рабочих обратно в лагерь. Только те, которые находятся здесь, знают, в чем дело. Но на их молчание мы можем рассчитывать.