Тереза Ромейн - Мое сокровище

Леди Ирвинг хмыкнула. Она наверняка произнесла бы и что-то более внятное, но в этот момент в гостиной появился Ричард Резерфорд.

– Розмарин опять закончился, – со вздохом сообщил он. – И всего лишь одной голове не хватает венка. Сынок, как ты думаешь, омела для этого дела подойдет?

Леди Ирвинг закатила глаза. После чего склонилась к листу бумаги, и Одрина уловила сладковатый запах бренди.

– Это что, брошь? – спросила графиня. – Ничего безобразнее в жизни не видела.

– Позвольте взглянуть… – Ричард Резерфорд стремительно приблизился к столику и, посмотрев на рисунок, пробормотал: – Знаете, я видел и более безобразные вещи. Не забывайте, что я рассматривал ювелирные изделия в течение последних двух месяцев.

– Однако в Касл-Парре вы не просили, чтобы вам показали что-то из драгоценностей, – заметила леди Ирвинг.

– В этом не было необходимости, Эстелла, потому что главная драгоценность здесь. – Ричард указал на столик. – Вот эта шкатулка.

– Я не ослышался? – с некоторым удивлением проговорил Джилс. – Отец, ты только что назвал леди Ирвинг по имени?

– И что с того, Резерфорд? – отозвалась графиня. – Что в этом особенного?

– О господи… – произнес Джилс. – Если я всего лишь Резерфорд, почему мой отец…

– Он просто Ричард, – перебила графиня. – Так, по крайней мере, не будет путаницы.

Отложив шкатулку, Джилс со вздохом пробормотал:

– Лучше б мои уши отвалились еще утром.

– Сынок, будь рациональным, – посоветовал ему отец. – Вполне достаточно, чтобы твои уши отвалились несколько минут назад. – В глазах Ричарда плескался смех.

Одрина не видела смысла оставаться серьезной, поэтому с улыбкой сказала:

– В общем, мои художественные устремления пресечены. Видите ли, здесь я изобразила вовсе не брошь, а Касл-Парр.

Джилс тотчас же выпрямился.

– Дайте-ка посмотреть… Он схватил листок. – Касл-Парр?.. Хм… – Его брови сдвинулись.

– Вам не понравилось? – спросила девушка.

– Конечно же, понравилось, – поспешно проговорил Ричард. – Я знаю своего сына уже давно. Он всегда делает такое лицо, когда ему что-то очень нравится.

– Полнейший вздор, – констатировала леди Ирвинг. – Если бы это было брошью, то вот эта заостренная часть проткнула бы кому-нибудь кожу.

– Но ведь здесь изображена не брошь, – возразил Джилс. – Уж поверьте, я способен отличить рисунок ювелирного изделия от рисунка архитектурного сооружения. Ведь я обладаю знаниями в обеих областях.

– Но у нее-то нет таких знаний, – парировала леди Ирвинг.

Одрина забрала свой листок и сложила его пополам.

– Я восприняла критику, – пробурчала она. – И больше никогда не буду ничего рисовать.

– Дайте я еще раз взгляну. – Джилс вытянул листок из пальцев девушки и снова развернул. – Координатная сетка… очень интересно. Никогда не видел, чтобы кто-то использовал такую бумагу.

– Софи сказала, что сама ее делает. – Одрина попыталась отобрать лист, но молодой человек отвел руку в сторону. – Джилс, отдайте. На сегодня я получила достаточно насмешек.

– Одрина, я вовсе не собираюсь над вами насмехаться.

– Постойте-ка! – Ричард скрестил руки на груди. – Я не ослышался?.. За этим столом тоже обращаются друг к другу по имени?

– Да, – подтвердил Джилс. – И я, кстати, считаю, что для венка можно использовать и омелу.

Под столом, словно выражая свое одобрение, тявкнула собачонка по кличке Пенни. После чего, видимо, в поисках крошек печенья ткнулась носом в ноги Одрины.

Дверь меж тем вновь распахнулась, и в гостиную буквально вбежала леди Дадли – с развевающимися седыми волосами, в сдвинутом набок ситцевом переднике.

– Где моя Пенни?! Мне нужна Пенни! – воскликнула виконтесса. – Кто-то стоит у дверей, и мне нужны все мои собаки. – Увидев питомицу, она подскочила к столу и подхватила ту на руки. Звякнул колокольчик, и Пенни лизнула хозяйку в лицо.

– Но кто-нибудь откроет дверь вновь прибывшим? – спросил Джилс.

Леди Ирвинг пробормотала:

– Пожалуй, я схожу посмотрю… Леди Дадли, вы со мной?

Пенни восторженно тявкнула, ответив тем самым вместо хозяйки. И обе дамы тотчас покинули комнату.

Ричард указал пальцем на сына и сказал:

– А ты занимайся шкатулкой. Мы здесь именно ради нее. – С этими словами он тоже удалился.

Разгладив рисунок, Джилс передал листок Одрине и снова взялся за шкатулку.

– Можно подумать, я сам не знаю, из-за чего мы находимся и в этом замке, и в Йоркшире, и вообще в Англии, – проворчал он себе под нос.

– Вы-то с отцом действительно находитесь здесь из-за шкатулки, – подтвердила Одрина. Прежнее ощущение, будто природа затаила дыхание, исчезло, и вместо него пришло ясное восприятие реальности. Теперь-то она отчетливо понимала, что оказалась в Йоркшире совершенно случайно. Так же, как и все остальные.

– Если хочешь, давай я потружусь над шкатулкой, – предложила Одрина.

– Конечно, попробуй. Наверное, я слишком много о ней думаю. Возможно, тебе больше повезет, поскольку она еще не утомила тебя.

Очевидно, не только на нее давило время. Возможно, Джилс воспринимал свой артрит как тикающие часы, в которых его руки были как бы стрелками. И когда эти стрелки сделают полный круг, часы остановятся. Вообще человеческое тело устроено очень сложно и деликатно. Порой оно исправно функционирует в течение многих лет, а порой начинает скрипеть и разваливаться с самого раннего возраста…

– Если хочешь, возьми пока бумагу и порисуй, – предложила Одрина. – Нарисуй брошь или дом. Или и то, и другое.

– Нет… Не вижу в этом смысла, – ответил Джилс, задержав взгляд на ее неумелом рисунке.

Взяв в руки шкатулку, Одрина вновь поразилась ее изяществу. Эта хрупкая коробочка из золоченого дерева более тридцати лет дожидалась того, кто ее откроет. И она смогла бы пережить все это время лишь у такого человека, как Софи, которая получила эту шкатулку, будучи еще совсем молоденькой. Она была слишком юной, чтобы задавать какие-либо вопросы, однако достаточно смышленой, чтобы бережно отнестись к подарку. И долгие годы Софи держала шкатулку при себе, не уделяя ей особого внимания и уж тем более не пытаясь ее открыть. Просто хранила до определенного момента, вот и все.

На ощупь дерево было гладким как фарфор, а резные узоры так и плясали перед глазами. Одрина поднесла шкатулку к уху и постучала по ней. Судя по гулкому сухому звуку, внутри было пусто.

Джилс уже сместил некоторые панельки, и Одрина вернула их в первоначальное положение, изумляясь хитроумности всех этих захватов и зацепов. Панельки даже не пошевелятся, если попробовать сдвинуть их в неверной последовательности.

Прикрыв глаза, Одрина попыталась представить внутреннее устройство шкатулки. Тут, конечно же, что-то посложнее, чем бумажная пружинка. Шпунты?.. Желобки?.. Зубчики?.. Все было плотно состыковано, и при каждом незначительном смещении какие-то детальки внутри высвобождались.