Блайт Гиффорд - В постели с наставником

Глаза ее округлились. Выходит, судьба его отца — да что там, судьба всего его родного края — зависит ныне от него одного. Понятно, почему он ходит таким хмурым. Ей остро захотелось помочь ему, чтобы он снова смеялся.

— Конечно, получится, — убежденно сказал Джеффри. — Язык у тебя подвешен будь здоров.

— Мне не придется ничего приукрашивать. Достаточно будет сказать правду.

На это все промолчали. Даже Джейн знала, что одной правды зачастую оказывалось недостаточно.

— А ты, похоже, не с севера, да, Маленький Джон? — спросил ее Джеффри.

— Я из Бедфорда. — Во второй раз ложь далась легче.

— Младший сын?

— Маленький Джон у нас сирота, — ответил вместо нее Дункан.

— У меня есть сестра. — Старшие сыновья не учились в Кембридже. Они наследовали земли своих отцов, в то время как перед младшими лежало три дороги — на военную службу, в университет или в лоно церкви. Надо как-то объяснить, почему Маленький Джон не получит фамильные земли. — Замок, увы, у меня отобрали.

Дункан пристально посмотрел на нее. Раньше она не упоминала ни о сестре, ни о своем вымышленном замке. Только бы он ничего не заподозрил!

— До твоего совершеннолетия?

— Навсегда. Из-за… гм… из-за моего увечья.

Она приготовилась к вопросам, но их не последовало. Дункан не сводил с нее цепкого взгляда. Она опустила глаза и, по-прежнему крепко сжимая колени, вытянула под столом ноги. Наверное, имеет смысл добавить подробностей, чтобы ее история звучала более убедительно.

— Когда мне было шесть лет, — принялась сочинять она, — я упал с лошади и…

— Не надо, Джон. Ты не обязан… — прервал ее Дункан и накрыл ее руку своей большой ладонью.

Кровь быстрее побежала по ее венам. Но она не отступила. Нужно придумать какое-то объяснение, как-то оправдаться, почему она от них отличается.

— В общем, я упал и переломал себе ребра. — Она подняла локоть, показывая место, где якобы находилась ее рана. — Они срослись неправильно, поэтому я не могу держать меч…

Ее голос угас. Джеффри и Генри сидели, уставившись в свои кружки. Неожиданно Дункан расплылся в широкой улыбке.

— То есть, ты повредил только ребра?

— И все вокруг. Приходится теперь носить повязку. Иногда, в сырую погоду, они начинают побаливать и…

— Рожа! — внезапно взревел Дункан.

Джейн так и подскочила. Что это значит? Им угрожает опасность? Надо бежать? Но никто никуда не побежал. Вместо этого все трое принялись кривляться. Их лица задвигались, превращаясь в нелепые, перекошенные, уродливые гримасы, пока она, попивая эль, во все глаза таращилась на них. Наконец, все трое замерли. Дункан и Джеффри, не сговариваясь, указали на Генри, и под всеобщий хохот он поднял руку, подзывая хозяйку.

Джейн вспомнила, как в пятилетнем возрасте ее водили в королевский зверинец. Стоя у клеток с дикими животными, она наблюдала за их поведением и точно так же не могла его разгадать.

— Что вы делаете?

— Корчим рожи, — ответили они хором.

— Зачем?

Три пары глаз уставились на нее, точно она свалилась с луны.

— Чем страшнее, тем лучше.

— Кто победил — проставляется.

— Ясно, — кивнула Джейн, совершенно озадаченная. Она-то думала, мужчины слишком серьезны, чтобы заниматься подобными глупостями.

— Правда, Дункан почти не старался, — сказал Джеффри. — Наверное, мнит себя важной персоной из-за того, что теперь заведует общежитием.

— А может просто хочет сберечь денежки, — вставил Генри, передавая хозяйке монетку.

Дункан снисходительно улыбнулся.

— У вас не знают этой игры?

Она покачала головой. О, нет. Женщины никогда не кривлялись, даже ради забавы. Напротив, они должны были следить за своей внешностью, улыбаться и быть любезными, независимо от того, что чувствовали на самом деле. Показывать свои чувства женщине разрешалось только в узком кругу подруг, а в присутствии мужчин она должна была оставаться неизменно мила и приветлива.

Мужчины, получается, жили по другим правилам.

Она заподозрила, что Дункан перебил ее нарочно, чтобы положить конец разговору о ее увечье. Выходит, гримасничать в мире мужчин считалось приемлемым, а вот делиться чем-то личным и болезненным — нет.

Она приняла вызов:

— Рожа.

И втянула щеки, скосила глаза, расставила локти как пугало, а потом огляделась, оценивая, какие гримасы получились у остальных. Генри и Джеффри указали на нее, и она не смогла сдержать довольной усмешки. Дункан, однако, был не согласен.

— Так нечестно, — сказал он. — Он пользовался руками, а можно только лицом.

Она показала ему язык, потом вспомнила о том, что в кошельке у нее всего несколько фартингов, и не стала настаивать на победе.

— Несогласный платит! — крикнул Джеффри, которому не терпелось начать заново.

Пожав плечами, Дункан кивнул.

Джейн улыбнулась. Это просто игра, напомнила она себе. Дурацкая мужская игра, и у нее получилось сыграть в нее наравне с мужчинами.

Они соревновались до тех пор, пока не набрались окончательно, а потом пришло время застольных песен, которых, судя по всему, Дункан знал немало. Негромко подпевая, Джейн выводила только припевы, состоявшие из набора бессмысленных восклицаний, что было весьма удобно, если ты настолько пьян, что не можешь припомнить слов.

Когда опустилась ночь, они побрели по темным улицам назад в общежитие. Джейн ликовала. Ее приняли в мужскую компанию! От радости у нее за спиной словно выросли крылья.

Генри зашел вперед, горланя дурным голосом песни.

— Угомонись, не то привлечешь своими воплями педелей, — попытался вразумить его Дункан.

Джеффри тоже старался успокоить друга, хотя у него самого язык заплетался.

Их обогнала какая-то женщина. Точнее девушка, ибо, судя по ее виду, она была ненамного старше самой Джейн.

— Эй, девка! — окликнул ее Генри. — Тебе понравилась моя песня?

Она не остановилась.

— Не сегодня.

— Стой! — крикнул он. — Я, кажется, задал тебе вопрос!

Девушка ускорила шаг.

— На ее месте я бы тоже тебя проигнорировал, — сказал Дункан, придерживая его за локоть. — Ты орал как лягушка на болоте.

Но Генри уже закусил удила.

— Отвечай! — заорал он на всю улицу.

Отбросив руку Дункана, он догнал девушку, грубо развернул ее и прижал к стене. Подойдя ближе, Джейн узнала в ней служанку из заведения, где они сегодня пьянствовали. Приличная женщина не будет ходить по улицам в одиночку, подумалось ей.

В позе девушки считывались одновременно боязнь и гнев. В итоге гнев перевесил.

— Для меня вы все квакаете как жабы, — с омерзением сказала она.

— Эй. — Вперед, пошатываясь, выступил Джеффри. — Не смей оскорблять моего друга!

— Давай, поцелуй ее. — Генри подтолкнул его к девушке. — Все равно твоя суженая далеко и ничего не узнает.