Оксана Чекменёва - Колыбельная Ангела-Хранителя

Оказалось, что муж и жена не просто спят рядом для того, чтобы у них рождались дети. Когда Спенсер объяснил мне это, я была очень удивлена, но и заинтригована тоже. И хотя не совсем понимала, зачем нам-то этим заниматься, если детей иметь мы всё равно не сможем, но любопытство победило, и я согласилась попробовать.

И поняла, какой же глупенькой я была прежде. Потому что это оказалось самое прекрасное на свете, чудесное, восхитительное, невероятное, волшебное… в общем, у меня не хватило эпитетов, чтобы описать Спенсер, что же я при этом почувствовала. Он полностью со мной согласился, добавил ещё слова «дивное, сказочное и фантастическое», а потом предложил повторить, и я с энтузиазмом поддержала его предложение. Потом повторить предложила уже я, потом снова он, и так мы повторяли, пока, совершенно обессиленные, не уснули, когда в окна уже начало заглядывать позднее зимнее солнышко.

Проснулись мы уже ближе к вечеру. В доме было тихо — всем слугам был дан выходной в честь праздника. Мы спустились в гостиную, где под ёлкой лежала гора подарков, в основном — мне от Спенсера, а от меня он получил носки и шарф, которые я сама связала, спасибо урокам миссис Вуд. Спенсер очень обрадовался, сказал, что это лучшие подарки, которые он получал за всю свою жизнь, но всё же самый чудесный подарок — это я сама. И он здесь же, под ёлочкой, «распаковал» этот «самый чудесный подарок», и мы снова повторили… два раза.

Когда мы лежали в объятиях друг друга на ковре у камина — как всё же хорошо, что в доме мы совершенно одни, — я, выводя на груди Спенсер сердечки, сказала.

— Знаешь, почему я выбрала этот день? Потому что пятнадцать лет назад, тоже в канун Рождества, в моей жизни случилось чудо. Вот я и хотела, чтобы и это наше чудо произошло именно в этот день.

— Я знаю.

— Знаешь? — удивилась я. Сама я никогда не рассказывала ему об этом, неужели кто-то успел сделать это за те минуты, когда Спенсер дожидался меня в клинике доктора Лесли?

И вдруг я услышала песню [1] Спенсер пел Айрис старинную английскую балладу «Зелёные рукава». :

— Когда вы рядом со мной, мой друг, мне не страшен мир, что жесток и груб. Когда вы рядом со мной, милорд, тихо счастье во мне поёт.

Это была моя колыбельная, я узнала голос своего ангела-хранителя. Вскинув голову, я увидела то, о чём и так уже догадалась — пел Спенсер.

— Ты! Это был ты! Это ты спас меня тогда!?

— Я, — чуть смущённо улыбнулся Спенсер.

— Расскажи! — выдохнула я.

— Тогда я охотился в лесах Монтаны. Услышал рычание гризли и детский плач. Прибежав, увидел хижину в лесу, мёртвого мужчину, лежащего на снегу неподалёку, и медведя, пытающегося проникнуть в дом, из которого слышался плач. Я прогнал медведя — был сыт и убивать не хотел, — потом зашёл в дом, в отличие от медведя, я умею открывать двери, даже запертые изнутри на засов, и нашёл в доме тебя. Ты так жалобно плакала, сжавшись в комочек. Я взял тебя на руки и запел старинную песню, которую когда-то в детстве пела мне моя мама. К моему удивлению, ты сразу же успокоилась и вскоре уснула. Я отнёс тебя к людям, оставил на крыльце церкви, дождался, пока тебя найдут и ушёл. Но потом вернулся. Почему-то для меня стало важным узнать, что с тобой стало. Я прожил много лет, я научился держаться отстранённо, ни с кем не сближался, не заводил друзей… Но ты зацепила меня чем-то, меня тянуло обратно, и я вернулся. Тебя отправили в приют, но я пробрался и туда, это было не сложно. Ты лежала в кроватке, такая маленькая, и тихонько, жалобно плакала, но никто не подошёл и не утешил тебя.

— И это сделал ты…

— Да. Просто удивительно, насколько успокаивающе действовала на тебя моя песня. Ты расслабилась, перестала плакать и уснула, ты улыбалась во сне, а я сидел рядом и любовался твоей улыбкой. После этого я стал приходить каждую ночь. Видел, как тебе там плохо, тебя кормили и давали кров и одежду, в остальном на тебя было всем наплевать. Я даже стал обдумывать возможность забрать тебя, стал планировать, как именно это обставить — удочерить тебя официально или просто выкрасть, но тут появились супруги Броуди и забрали тебя. Я продолжал наблюдать за тобой, убедился, что ты попала к очень хорошим людям, и тебя любят, но всё равно приходил. Это стало уже нужно мне самому. Порой тебе всё ещё снились кошмары, и я успокаивал тебя, но это происходило всё реже и реже, а потом прекратилось совсем.

— И ты больше не пел мне, — грустно прошептала я. — Мне так тебя не хватало…

— Мне тоже. Но я продолжал приходить. Ты выросла у меня на глазах, я наблюдал, как из забавной малышки ты превращаешься в весёлую, шаловливую девочку, а потом — в прекрасную девушку. И мои чувства к тебе тоже изменились Айрис. Я полюбил тебя.

— И когда ты сказал, что любишь меня давно, это значило?..

— Что я люблю тебя уже около двух лет, Айрис. Два долгих года я любил тебя издалека, зная, что ты никогда не станешь моей, и понимая, что буду любить тебя вечно. Когда ты обручилась с Реджинальдом… Это был самый страшный день в моей жизни. Я так считал, пока не увидел тебя, придавленную рухнувшей балкой.

— Придавленную балкой? — недоумевая, повторила я.

— Твои ноги были сломаны не из-за прыжка из окна, Айрис, на них упала потолочная балка, когда ваш дом буквально разваливался после взрыва. К счастью, в тот день я был в городе и вынес тебя до того, как до тебя добрался огонь. Но я не смог предотвратить взрыв, не смог уберечь твои ноги и не смог спасти твоих родителей — их комната находилась прямо над местом взрыва, и они погибли мгновенно. А ты потеряла сознание, так и не проснувшись, поэтому и не помнишь ничего.

— Ты сказал, что не сразу узнал… Когда приехал за мной…

— Я был рядом всё это время. Ждал, надеялся на чудо. Узнал, что ты не сможешь ходить, но… Был ещё Реджинальд. И только когда этот слизняк посмел от тебя отказаться — тогда я понял, что с чистой совестью могу забрать тебя, заботиться о тебе, попытаться всё же дать тебе нормальную жизнь. Я отлучался всего на два дня — нужно было состряпать завещание, делающее меня твоим опекуном, нанять сиделку — я бы и сам мог за тобой ухаживать, но понимал, что для тебя это будет слишком неловко.

— Карету подготовить, — кивнула я.

— И это тоже. Я понимал, что поездка будет для тебя нелёгкой, я бы предпочёл нести тебя до поезда на руках, это было бы менее травматично, но… совершенно невозможно. Поэтому экипаж переоборудовали по моему заказу всего за несколько часов, максимально приспособив для твоего удобства.

— И ты вовсе не племянник жены двоюродного брата моего дедушки?

— Конечно, нет. Это первое, что пришло мне в голову, чтобы объяснить, почему никто, даже ты, не в курсе, что у тебя есть такой вот родственник. Я даже не уверен, был ли у твоего дедушки двоюродный брат. Главное — что я смог забрать тебя. Я смог быть рядом, заботиться о тебе, уже не скрываясь. И в итоге, я получил то, на что и надеяться не мог — тебя, моя жена, моя любовь, моё маленькое рождественское чудо.