Виктория Хэммонд - Искушение Марии д’Авалос

До свидания, моя дражайшая племянница. Я от всей души целую и обнимаю тебя, дороже которой у меня нет ничего на свете.

Мария нежно улыбнулась; остроумная тетушка воспользовалась причудливыми образами любовной лирики Петрарки, чтобы передать свое чувство вины за отсутствие возможности проведать племянницу на унылей Искье. Заверения в любви были в некотором смысле подлинными. Антония, ценившая радости жизни, была богатой бездетной вдовой принца. Она сосредоточила всю свою нежность на Марии, когда та росла. Она всегда была самым дорогим другом Марии, самой близкой ей по духу и темпераменту родственницей. Очевидно, произошла какая-то задержка в переговорах о браке. Марии хотелось бы, чтобы тетушка выразилась конкретнее.

— Мама!

— Да, Беатриче, — отозвалась Мария, приближаясь к кровати.

— Когда мы отсюда уедем?

— Когда получим новости от дедушки, а это произойдет очень скоро. В любом случае, мы не можем уехать, пока тебе не станет лучше.

— Мне теперь лучше.

— Беатриче, посмотри мне в глаза. Это тебя успокоит. — Марии часто говорили, что ее взгляд обладает гипнотическим воздействием, и она почти верила в его власть.

— Ты очень храбрая, Беатриче, — произнесла она мягко, поглаживая маленькое личико.

— Я рада, что ты так думаешь, мама, — сказала Беатриче. — Вот почему я туда спустилась: чтобы проверить свою храбрость. — Она задумалась. — А что делают монахини с этим ужасным веществом в урнах?

Мария, испытывая облегчение от того, что ненасытное любопытство Беатриче начинает разгонять ее кошмар, ответила:

— Понятия не имею. — Сейчас ей представилась возможность превратить все это в шутку. И она заговорщицки прошептала в самое ухо Беатриче: — Вероятно, они удобряют этим огород.

Беатриче недоверчиво взглянула на мать.

— Фу! — воскликнула она с отвращением.

— Фу, — вторила ей Мария, выдавив улыбку, — она пыталась незаметно помочь Беатриче вернуться в нормальное состояние.

Был удивительно теплый полдень. Мария в одиночестве сидела в конце потайного сада. В небе появился альбатрос. Он скользнул в сторону острова и начал кружиться над головой Марии. Затем грациозно приземлился на террасе и сложил крылья, глядя на Марию. Это великолепное создание начало чистить перья, развернув сначала одно огромное крыло, затем второе. Мария с интересом наблюдала за птицей, немного встревоженная. Какое дружелюбное существо! Но говорят, что альбатрос — предвестник несчастья.

— Моя госпожа, где вы? — закричала Лаура.

— Я здесь, Лаура. Подожди, я выйду.

— Только что прибыло, госпожа. Его доставили, специально отправив сюда лодку. — Запыхавшаяся Лаура подала Марии письмо.

Заметив печать д’Авалос, Мария нетерпеливо сломала ее. Письмо было от ее отца. Папа римский Пий дал разрешение на брак принца Веноза, наследника, с недавно овдовевшей маркизой Джульянова.

од моросящим дождиком карета Марии поднялась на холм, проехала через декоративные ворота, направилась по подъездной аллее под арку во двор палаццо д’Авалос и остановилась перед главным входом. Несколько слуг выбежали навстречу с приветствиями и шалями, чтобы укрыть прибывших от дождя. Они сообщили Марии, что принц и принцессы ждут ее в семейной гостиной.

Беатриче смотрела на гору Вомеро, которая образовывала живописный фон для дворца, ступенчатыми террасами спускаясь к Неаполитанскому заливу. Семья д’Авалос построила свой новый дом в Кьяйе в середине шестнадцатого века, чтобы удалиться из мрачного, многолюдного центра Неаполя и жить в окружении чудесной природной красоты. Большую часть года здесь было солнечно, и интерьеры дворца были залиты светом. Но сегодня, когда Мария по широкой мраморной лестнице поднималась на третий этаж, лестничный колодец был сумрачным. Перескакивая через ступеньки, Беатриче умчалась вперед — теперь она ждала мать на лестничной площадке второго этажа. Мария споткнулась о верхнюю ступеньку и схватилась за перила, чтобы не упасть.

— От этой винтовой лестницы кружится голова, — заметила Беатриче. — О, бедная мама, ты не ушиблась?

Мария покачала головой и прислонилась к стенке лестничной площадки.

— Почему же ты тогда плачешь? — спросил ребенок, вкладывая свою ручку в руку Марии.

— Прошло шесть лет, дорогая. Я немного нервничаю, — прошептала она. — Как-то странно увидеть свою семью после такой долгой разлуки. Меня огорчает мысль, что они будут выглядеть старше, и не знаю, какой покажусь им я. Погоди минутку. Я не хочу появляться перед ними в таком виде. — Она промокнула глаза носовым платком. — Обещай, что будешь вести себя очень хорошо, Беатриче. Я хочу, чтобы они полюбили тебя так же, как я.

— Они должны любить меня в любом случае. Они же мои дедушка и бабушка.

— Беатриче!

— Да, да! Обещаю, — ответила Беатриче, снова в волнении устремляясь вверх по лестнице.

Мария услышала, как наверху открылась дверь, и знакомый мелодичный голос наполнил лестничный колодец эхом.

— Кто этот ангел? Откуда ты, моя прелесть? Тебя послали Небеса?

— Я Беатриче.

— Какой очаровательный реверанс. Дай же мае обнять тебя. Я твоя тетя Антония.

Беатриче почувствовала, как ее лицо прижали к бархатному лифу платья, пахнувшему розами. Она подняла глаза и с улыбкой посмотрела в проницательные глаза своей тетушки. У той было маленькое лицо в форме сердечка.

— А вот и твоя дорогая мама. Я вообще ничем больше не занималась — только молилась, чтобы вы благополучно прибыли, и вот вы здесь. Какая радость! Ступай и поздоровайся с дедушкой и бабушкой, пока я обнимаю твою маму, милая Беатриче. — Она раскрыла Марии объятия. — Наконец-то ты дома, Мария. Мы никогда больше не должны позволять себе разлучаться так надолго. Никогда.

Отец Марии, принц Гаэтано, сердечно их обнял и широким жестом пригласил в гостиную. Мать Марии, принцесса Свева, как всегда сдержанная, осталась сидеть. С минуту она сжимала руки дочери, прежде чем перекрестить ее. Мария под влиянием порыва расцеловала ее в обе щеки, чем несколько озадачила: мать никогда особенно не выказывала дочери свою нежность и не привыкла к проявлениям ласки со стороны Марии.