Виктория Хэммонд - Искушение Марии д’Авалос

Полено в камине упало на угли с шипящим звуком, и, подняв голову, Мария вдруг встретила прямой взгляд Карло. Он просидел напротив нее около часа, составляя примечания к нотам, разложенным вокруг него, и был так молчалив, что она забыла о его присутствии.

— Солнце благословило тебя нимбом, — сказал он любезно, имея в виду эффект от полуденного солнца на ее волосах.

— Тебе нравится, Карло?

— Да. Это навело меня на мысль, что мы должны немедленно покинуть Неаполь и постоянно жить в Джезуальдо.

Книга упала Марии на колени.

— Зачем же нам это делать?

— Это спасло бы нас всех, — серьезно ответил он, буравя ее взглядом, словно хотел загипнотизировать, подчинить своей воле. Он редко к этому прибегал — только когда хотел добиться у нее согласия в каком-то деле. Обычно она уступала, но мысль о том, чтобы покинуть Неаполь и влачить свои дни в уединенном замке, повергала ее в панику. Это еще хуже Мессины. Только не поддавайся страху, приказала она себе. Карло чуял страх. Может быть, он просто с ней играет. Она научилась справляться с ним в такие минуты, демонстрируя вежливое равнодушие.

— Это слишком загадочно даже для меня, Карло. Объясни, что ты имеешь в виду.

— Мы не можем продолжать жить здесь. До этого момента наша жизнь была объектом сплетен для дураков. Последнее время она стала беспокоить людей, достойных уважения.

— Ах, вот ты о чем. — Она вздохнула с облегчением. Карло прислушивался к досужим сплетням не больше, чем она. Он был выше подобных вещей. Значит, он просто с ней играет. — Да. Это достигло крещендо. И гремит у меня в ушах. И дошло до такой точки, откуда нет возврата. Должен быть какой-то финал. И ты предлагаешь, чтобы мы сбежали в Джезуальдо, как загнанные звери на охоте? Не кажется ли это тебе довольно бесславным и скучным концом?

— А ты бы предпочла что-нибудь более волнующее?

— Я бы предпочла что-нибудь более достойное.

— Достойное. — Он подчеркнул это слово, прищурившись и глядя в какую-то точку над головой у Марии. Потом прикрыл глаза и язвительно засмеялся.

— Возможно, ты считаешь, что я пренебрегла своим достоинством, Карло, но уверяю тебя…

— Пренебрегла, дорогая кузина, пренебрегла. И своим, и моим, — заявил он, собрав бумаги у себя на коленях, и резко положил их на стол рядом с собой. — В последние дни я получаю письма от непорочных лиц, которым ваши действия нанесли тяжелую рану, и меня просят участвовать в утомительной беседе наедине. Мне ясно дали понять, что надлежит восстановить честь моего дома.

— Что за письма? Беседа наедине с кем? — спросила Мария, теперь встревожившись.

— Если я тебе расскажу, то это сделает этих лиц еще более несчастными, так как я знаю, что твой отважный рыцарь немедленно бросится смывать пятно на чести своей любовницы, а мне хватает ума, чтобы понимать, что ты тотчас же поделишься с ним этими сведениями.

Мария молча смотрела ему в глаза, пораженная тем, что он так открыто заговорил на тему, о которой они молчали почти два года. Она ждала, когда последует то, чего она опасалась.

— Бедная Мария, — произнес он мягко, подавшись вперед в своем кресле. — Как ты побледнела.

Она поднялась, и книга со стуком упала на пол.

— Не играй со мной, Карло. Говорю тебе, я этого не потерплю.

— Есть много такого, дорогая кузина и супруга, чего мы больше не станем терпеть. И я заявляю тебе, что радостям Неаполя пришел конец. Мы отправляемся в Джезуальдо на следующей неделе. Я прикажу слугам упаковать нашу одежду, а все остальное может быть отослано позже.

— Нет!

— Сядь! — крикнул Карло. — Пожалуйста, помни, что ты принцесса Веноза, — холодно произнес он.

Взглянув на его гордое лицо, Мария ощутила боль сожаления от того, что между ними нет любви. Слезы навернулись ей на глаза, и ей захотелось их осушить, потому что после смерти Беатриче она поклялась себе никогда не плакать в присутствии Карло. Слезы вызывали у него презрение.

— Я не поеду в Джезуальдо, Карло. Я никогда не соглашусь там жить. Ты, конечно, думаешь, что это оттого, что я не вынесу разлуку с Фабрицио. Но есть и другая причина. Неаполь — центр моей жизни. В любом другом месте я тоскую по этому городу. Когда я вернулась из Мессины, то пообещала себе, что никогда больше не буду жить нигде, кроме Неаполя, и я выполню свое обещание. Возможно, ты считаешь, что можешь принудить меня уехать в Джезуальдо. Вероятно, можешь, но обещаю тебе, что найду способ сюда вернуться. — Она хотела было добавить, что тогда ему придется мириться с еще большим количеством сплетен, но передумала — это выглядело бы угрозой и разозлило бы его еще больше.

Карло взял в руки колокольчик и громко позвонил. В дверь заглянул слуга.

— Скажи Лауре, чтобы шла сюда, — велел он.

Внешне Мария оставалась спокойной, но душу ее охватило смятение. Что ему нужно от Лауры? Только одно. Он прикажет ей собирать вещи Марии.

Постучав в дверь, молодая женщина вошла в комнату и присела перед Карло в реверансе.

— Распусти волосы твоей госпожи, — приказал он.

Лаура взглянула на Марию, потом снова на хозяина, ничего не понимая.

— Делай как я сказал! — нетерпеливо произнес он.

Лаура подошла к Марии и начала нервно вынимать шпильки из ее уложенных кос и распутывать длинные нити жемчуга, вплетенные в прическу. Мария сидела неподвижно, как статуя. Если Карло пытается пристыдить ее, заставив Лауру совершать при нем туалет госпожи, да еще не в ее собственных апартаментах, ему придется выдержать взгляд Марии. Она не устыдится и не опустит глаз.

Лаура уронила жемчуга, неуклюже извинилась и покраснела. Затем наклонилась, чтобы их собрать. Бедная девушка тяжело переживала унижение Марии. Когда косы были распущены, Лаура за неимением гребня мягко провела пальцами по длинным шелковистым золотистым волосам, и они упали на плечи и грудь.

— Теперь ступай, — сказал Карло. Сделав реверанс, Лаура вышла из комнаты, испуганно оглянувшись на Марию с порога.

Карло подошел к Марии и, ухватив конец одной из густых прядей, начал накручивать на левую руку. Она подумала, что он оставляет правую свободной, чтобы ударить ее, и поднялась. Он продолжал накручивать волосы на руку, пока рука его не оказалась вровень с ее подбородком, и больно дернул, притянув ее лицо близко к своему. Он сверлил Марию взглядом и при каждой фразе больно дергал за волосы.

— Ты поедешь в Джезуальдо?

— Нет.

— Ты понимаешь, что позоришь этот дом?

— Да.

— Что ты предлагаешь мне делать?

— Презирать праздные сплетки, как подобает принцу и как вы делали всегда. Сожгите полученные письма. Отказывайтесь обсуждать этот вопрос. Удалитесь в свой частный мир, который так любите.

— Ты действительно полагаешь, что я могу это сделать после того, что только что тебе сказал?