Жюльетт Сапфо - Египтянин. Путь воина [litres самиздат]

Услышав эту весть, египтяне, предвкушая встречу с родиной, пребывали в возбуждённо-взволнованном состоянии. Ренси же точно окаменел лицом, не показывая и виду, какое смятение у него на душе. Значит, боги приоткрыли завесу в будущее, позволив ему заглянуть в него во сне.

Наверное, именно сейчас Ренси испытывал к Нехо самую сильную нетерпимость с тех пор, как начал с ним своё дерзкое сражение. Он был вне себя от гнева, утвердившись в мысли, что Нехо не только узурпатор, но и предатель своей страны, своего народа. Какие бы чувства прежде ни вызывал у него Тахарка, всё же он был вынужден признать, что этот представитель «чёрной», кушитской, династии был неплохим фараоном.

Да, египтяне боялись кушитов – и клеветали на них. Их страну, богатую золотом и называемую «золотой страной Амона», грабили – и презирали их. Если я лгу, клялся египтянин, «пусть мне отрежут язык или сошлют в страну Куш». Однако власти Египта делали всё возможное, чтобы заполучить нубийцев себе на службу, – из страха перед их знаменитыми лучниками. Первым кушитом, который назвал себя фараоном, был предводитель нубийских наёмников Шешонк. Внезапно всё переменилось в глазах коренных египтян. Они стали кланяться кушитским наёмникам, ставших номархами; почитали кушитских женщин, ставших жрицами. В то же время близ четвёртого нильского порога возникло Напатское царство, названное так по его столице – Напате. Напатский царь Пианхи, с которого началась история «чёрной» династии, украсил голову двумя змеями, символизировавшими воссоединение обеих египетских земель.

Полвека «чёрные фараоны» возвращали порядки Древнего царства, но – помимо их надежд и воли – вернулось смутное время. Те египтяне, которые, подобно Нехо, считали нубийцев жалкими дикарями и самозванцами, восстали против Тахарки, получив помощь от заклятых врагов Египта – ассирийцев.

Стоит ли говорить, что все, кто составлял так называемый вавилонский полк, были настроены к Нехо резко враждебно.

– Какой же ужасный позор падёт на наши головы, – возмущались египтяне из числа новобранцев, – если страной Та Кемет станет управлять лизоблюд Ашшурбанипала!

«Нехо надо мной – как кара!» – сказал себе Ренси, в который раз с тревогой подумав о судьбе Мерет…

Тем же вечером в казарму неожиданно наведался царский советник, с которым Ренси уже встречался во дворце.

– Ваятель, ты мне нужен.

– Всегда приятно быть нужным, – отозвался Ренси, прижав к груди ладонь и почтительно склонив голову.

– Владыка Шамаш-шум-укин, мой царь и господин, желает, чтобы ты начертил для него план оборонительных сооружений в новом дворце ассирийского царя. И так как завтра тебя здесь уже не будет, приступай к делу немедля.

Они уединились в комнате коменданта казарм, и советник протянул Ренси папирусный свиток и письменные принадлежности. Ренси на удивление быстро восстановил по памяти стену, в строительстве которой ему довелось участвовать; перед тем, как отдать план советнику, ещё раз внимательно пересмотрел его, то полностью одобряя, то где-то заново нанося пронзительно точную линию.

– Тебе выпал случай внести свою лепту в нашу будущую победу над врагом – уничтожение Ассирийского царства, – изрёк советник, прощаясь с Ренси. – Мы перенесём этот план на глиняные таблички: так он сохранится на долгие годы. И, если нам не удастся свалить ассирийского колосса, этим планом воспользуются наши потомки.

В ответ Ренси лишь молча, соглашаясь с его словами, склонил голову…

Полк, созданный вавилонским правителем в интересах своего царства, на десятый день пути вышел на широкую дорогу, вьющуюся по гребню холма, у подножия которого раскинулась равнина. Отсюда до Дельты оставалось уже совсем немного. Давно привыкнув к продолжительным пешим переходам, Ренси почти не чувствовал усталости. Посланный в дозор вместе с другим египтянином по имени Себекмес, он взобрался на вершину холма, откуда хорошо просматривалась местность. Неожиданно они увидели, как с другой стороны к той же дороге двигалась колонна воинов.

– С такого расстояния, – заметил Себекмес, – не понять, это египтяне или армия принца Танутамона, которая идёт, чтобы объединиться с нашим полком.

Прикрыв ладонью глаза от солнца, Ренси долго вглядывался вдаль и наконец заключил:

– Это не египтяне и не кушиты. Но, кто бы это ни был, могу поклясться, что их очень много!

– Как ты можешь быть в этом уверен, ведь они так далеко? – удивился Себекмес, в свою очередь поднося ладонь ко лбу и глядя вдаль.

– Смотри, во главе колонны – три колесницы, остальные идут пешим строем. У этих воинов другие доспехи да и оружие отличается от нашего и от кушитского тоже.

– Нужно предупредить начальника авангардного корпуса о том, что нам навстречу движется колонна чужеземцев, – сказал Себекмес.

Они быстро спустились по склону холма и побежали к своим.

Вскоре на повороте дороги, огибавшей холм, откуда Ренси с Себекмесом увидели чужеземных солдат, вавилонский полк лицом к лицу столкнулся с колонной… греческих наёмников. Оказалось, что греков призвал на помощь сам Танутамон, рассчитывая за их счёт увеличить и укрепить свою армию. Каким же сильным было удивление Ренси, когда он увидел среди наёмников знакомое лицо из саисского прошлого – это был Токсарид.

– Мастер Ренси! Друг мой! Вот так встреча! – вскричал грек зычным голосом и заключил юношу в свои могучие объятия.

Внешне бывший глава милетских греков мало изменился с тех пор, как они виделись в последний раз, только в чёрной курчавой бороде появились седые полоски. Суровый милетец так расчувствовался, что едва удерживал слёзы, навёртывавшиеся на глаза.

– До меня дошли слухи, что ты погиб в каменоломнях, – говорил Токсарид, глядя на Ренси так, точно не мог на него наглядеться или поверить, что он жив. – Боги, боги покровительствуют тебе, друг мой! И знаешь, почему? Потому что ты должен и дальше ваять свои создания, которые каждого хватают за душу!

– Наверное, ты прав, – согласился Ренси, скрывая улыбку. – Если от меня не останется великолепных скульптур, то умирая, я буду действительно горько сожалеть.

На первом же привале, который сделали объединённые войска, Токсарид позвал Ренси разделить ужин с ним и его боевыми товарищами. Налив в кубок доброго греческого вина, милетец поднял его и провозгласил:

– Я пью за проводы последних месяцев, которые принесли тебе, мастер Ренси, столько тяжких испытаний. Пусть они канут в Лету! А теперь выпьем за грядущие годы, за то, чтобы те каменные блоки, которые дожидались тебя всё это время, обрели жизнь под твоим резцом. Пьём до дна!

Ренси с удовольствием осушил свой кубок. Как же хорошо было сидеть здесь, всего лишь в дне пути от Дельты, от родины, под звёздным небом, у пылающего костра, в кругу старых и новых друзей и земляков! Чувствуя себя таким счастливым, каким он редко бывал, Ренси, с улыбкой на лице, уснул прямо на голой земле.