Жюльетт Сапфо - Египтянин. Путь воина [litres самиздат]

Ренси мгновенно обернулся и вскинул меч, готовясь к бою.

К его удивлению, Нехо был в драгоценной одежде из огненного шёлка и совсем без оружия. Однако ж явился он в сопровождении двух рослых вооружённых до зубов телохранителей.

– Я восхищаюсь твоим хладнокровием и дерзостью, – продолжал Нехо, и его горбоносое лицо мрачнело всё больше. – Однако я пришёл сюда не для того, чтобы высказать своё мнение о тебе. Я знаю, что ты мой заклятый враг и что ты мечтаешь о том, чтобы вонзить мне в грудь меч, который держишь в руке. Но, видишь ли, я ждал тебя, ибо после нашей последней встречи в Ниневии меня не покидало чувство, что наши пути непременно снова пересекутся. Только в этот раз ты попал в ловушку с наживкой, и из этой ловушки тебе уже не выбраться живым…

– Беги, Ренси! – неожиданно крикнула Мерет. – Оставь меня! Спасайся сам!

Ренси снова окатило волной радости. Всё-таки она узнала его!

На лице Нехо заиграла зловещая усмешка.

– Ах, да! Ты, вероятно, был удивлён, что Мерет не сразу признала в тебе своего любовника? – Он притворно вздохнул и, склонив голову, прибавил: – Печален мир, в котором мы живём, и бед в нём не счесть, как жуков в нильском иле… Ослепление! Какую цену имеет жизнь влюблённой, лишённой зрения? Как увидит она лицо, юная красота которого когда-то так пленила её? А любовник? Будет ли он по-прежнему дорожить женщиной, у которой нет глаз? Ведь это уже и не женщина, а калека – беспомощная, изувеченная, достойная лишь жалости…

– Мерзавец!.. Палач! Легко показывать свою силу над женщинами! – вскричал Ренси, догадавшись о том, какому наказанию Нехо подверг Мерет. – Скрести свой меч с моим и умри, по крайней мере, как воин в бою!

– Это было бы нетрудно! И всё же я поступлю иначе. Видишь воинов, которые стоят за моей спиной? Стоит мне только подать знак – и эти убийцы ринутся на тебя. Но, может быть, ты сдашься и станешь моим пленником?

Кровь бросилась в лицо Ренси. Прежде чем кто-нибудь успел сообразить, в чём дело, он метнул свой меч, как уже делал прежде, в одного из телохранителей Нехо. На этот раз гнев многократно увеличил его быстроту и силу. Второй воин бросился к Ренси с занесённым мечом, но юноша успел отпрыгнуть в сторону и ударить его в бок соединёнными вместе кулаками. Каково же было его разочарование, когда он увидел, что, несмотря на силу удара, гигант его почти не почувствовал. В тот момент, когда соперник снова бросился на него, Ренси увернулся и, вспомнив трюк Малыша Беса, взвился в воздух как разжатая пружина. Вцепившись в гиганта, он стиснул ему горло обеими руками и при этом прижал ноги врага своими ногами. Оба упали, и тогда Ренси, ловко оседлав соперника, изо всех сил нажал коленом на грудь и в несколько мгновений задушил его.

Когда Ренси повернулся к Нехо, лицо его было мрачным и страшным.

– Я безоружен! – вскричал Нехо, пятясь в неподдельном испуге. – Ты дерзок, но я знаю также и то, что ты – благороден. Ты же не станешь убивать беззащитного человека?

– Разве ты не хотел сразиться со мной врукопашную?

Но Нехо не ответил на вопрос Ренси – повернувшись к нему спиной, он со всех ног бросился бежать. Не раздумывая, Ренси схватил тугой лук, положил на тетиву стрелу… Ещё миг – и стрела полетела, неся смерть гордому правителю Саиса. Всё было кончено. Долгое противостояние между непокорным ваятелем и всесильным номархом закончилось в одно неуловимое мгновение, так просто, что Ренси даже не сумел в полной мере испытать удовлетворение от одержанной победы.

– Мерет! – Ренси вернулся к девушке и, обняв её за плечи обеими руками, притянул к себе на грудь.

Он уловил знакомый аромат – аромат её волос, её тела, аромат, которому он не мог придумать названия, – волнующий, сладкий, восхитительный и такой… родной. Напрасно он искал слова, чтобы выразить своё ощущение, – все они казались избитыми. Он только ясно сознавал, как близка к нему та, которой была отдана его любовь…

– Что же теперь будет, Ренси? – тихо проговорила Мерет, прижимаясь к нему; в её голосе были слёзы. – Прости меня… прости, что оттолкнула тебя… Конечно же, я сразу узнала твой голос, но мне было страшно… Страшно за тебя, страшно, что ты, увидев моё обезображенное лицо, бежишь от меня…

– Глупый страх, глупые мысли, – отозвался Ренси и ещё крепче обнял девушку. – Я и прежде никогда бы не покинул тебя по собственной воле. Ты давно и прочно вошла в моё сердце. Ещё с тех пор, когда моя жизнь только начиналась. В Саисе…

– Ты тоже всегда был в моём сердце, – теперь в голосе Мерет звучали боль и счастье в равной мере.

Этой ночью они любили друг друга снова и снова, так что когда Ренси открыл глаза, холодная луна уже уступила место яркому солнцу.

– Ты спрашивала, что теперь с нами будет? – сказал Ренси, встав сам и помогая подняться Мерет. – А будет вот что: мы больше никогда не расстанемся…

Они шли по улицам Мемфиса, крепко держась за руки. Толпа гудела и волновалась. Египтяне из армии союзников обнимали земляков как своих родных; иные плакали от радости. Другие, с победным криком, ударяли мечами в звонкие щиты. Пылали костры…

Разгромив войска мятежников и отвоевав у ассирийцев Мемфис, принц Танутамон прибыл в Фивы, где навстречу ему вышли жрецы с цветами. Он был корован на престол Египта как божественный наследник и истинный сын Амона-Ра. Танутамон оказался последним кушитским фараоном на египетском престоле. Уже год спустя, пророчеству вопреки, в Египет снова вторглись ассирийцы. Царю Ашшурбанипалу пришлось вновь завоёвывать непокорную Страну пирамид. Он взял Мемфис, а потом отобрал у нубийцев и разрушил Фивы, которые больше никогда не оправились от этого разгрома.

Время «чёрных фараонов» прошло. Египет и Нубию разделила пропасть. Египет стал желанной добычей для любых строителей мировых держав. Нубия была не нужна никому. Туда не дошли ни персидский царь Камбиз, ни Александр Македонский, ни Цезарь.

Египтяне вновь поднялись на освободительную борьбу против ассирийцев, которую возглавил сын Нехо – Псамметих. Ашшурбанипал не решился послать в Египет войска, так как вёл тяжёлую войну на востоке своей державы. Псамметих справедливо заслужил имя освободителя Египта и, став фараоном, основал новую, двадцать шестую, саисскую династию.

Для того, чтобы усилить оборону восточной границы своего царства, Псамметих расселил близ устья Нила отряды греческих наёмников. С этого времени греко-египетские торговые связи начали быстро развиваться. Милетцы, как когда-то мечтал Токсарид, утвердили в устье Нила свои торговые фактории. В Мемфисе наряду с тирским и карийским кварталами появился и квартал греческий. Тем же милетцам Египет был обязан возникновением своего главного тогдашнего торгового центра – города Навкратис.