Екатерина Каблукова - Приказано жениться

При виде огромного зверя гнедой заржал и взвился на дыбы, Настя испугано вскрикнула, но тут же, признав, кинулась к волку:

– Гриша!

– Белов, вот чтоб тебя! – ругнулся Левшин, роняя моментально выхваченный пистолет и успокаивая коня. – А что, если бы выстрелил?

– Так промазал бы, что я не знаю, что ли? – хмыкнул Григорий, мгновенно преображаясь и крепко обнимая невесту.

От него пахло потом и болотом. Руки преображенца ощутимо подрагивали, грудь вздымалась, но Настя ничего не замечала.

– Гриша! – прошептала девушка, обхватывая ладонями такое родное лицо. – Пришел все-таки!

В ответ преображенец лишь поцеловал невесту, еще крепче прижимая к себе, словно боясь потерять.

– Что-то меня Настасья Павловна вы так бурно не встречали! – весело заметил Левшин. – Хоть я и являюсь вашим спасителем!

Настя ойкнула и спрятала лицо на широкой груди жениха. Белов усмехнулся.

– Будет тебе, Сашка, насмешничать, – слишком миролюбиво сказал преображенец. – К тому же ты еще не поведал мне, как оказался в ночном лесу наедине с моей невестой!

– Гриша, твой друг меня спас, – вмешалась Настя. – Если бы не он…

Девушка прикусила губу, понимая, что не сможет рассказать жениху всю правду о Петре Григорьевиче. Преображенец хмыкнул и протянул руку другу:

– Саш, я у тебя в долгу! Сам бы скорее всего не успел.

– Потом сочтемся, – отмахнулся Левшин. – Как ты вообще узнал, где Настасью искать? По запаху?

– Отец сказал.

– Вот так просто? – не поверил Левшин. – Взял и сказал?

– Ну… – Белов слегка помялся. – Руку я ему сломал… кажется.

– Сломал? – ахнула Настя, с укором смотря на жениха.

Белов вздохнул.

– Прокусил я ему руку, – признался он, избегая укоризненных взглядов. – Не сдержался.

– Гриша… – прошептала Настя, окончательно расстроенная тем, что явилась причиной вражды между отцом и сыном.

Левшин хмыкнул.

– Как думаешь, он жалобу Бутурлину отправит?

– Вряд ли, – при мысли о том, что Петр Григорьевич будет жаловаться на сына-оборотня лицу начальственному стало почти весело. – Скорее уж монашки на тебя, Сашка, донос напишут, что девицу из скита похитил.

– Не напишут, – заявил измайловец. – Невеста твоя там такое учудила, что они уж и сами рады, что сбежала.

Григорий с хитрым прищуром взглянул на смутившуюся девушку.

– Тот огонь над лесом… неужто ты?

– Они за нами кинулись… ну, я и… – Настя махнула рукой. – Ой, Гриша, что нам государыня скажет?

Белов в ответ лишь рассмеялся и вновь притянул невесту к себе, целуя в макушку. Сейчас, когда ведьма была рядом, преображенцу все казалось легким: и гнев императрицы, и объяснения с командиром. Даже ссылка в Сибирь не страшила преображенца. Он знал, что вынесет все испытания, коли его ведьма всегда будет рядом.

Гриша с нежностью посмотрел на прильнувшую к нему девушку, очередной раз благодаря Бога, что все обошлось.

– На ночлег где станем? – осведомился он у Левшина.

Тот нерешительно взглянул на Настю.

– Гриша, нам идти надо! – пылко возразила девушка. – Там… там заговор!

– Эка невидаль, – Григорий отмахнулся. – граф Шувалов наверняка во всем разберется! Не маленький, чай!

– Но я же знаю, кто похитил бумаги Якова Брюса! – воскликнула Настя.

– Кто? – при мысли о том, что отец может быть все-таки причастен к заговору, голос сорвался на рык.

Девушка невольно вздрогнула:

– Долгорукий!

– Что? – опешил Белов. – Михаил?

– Нет. Дмитрий.

Торопливо, в который раз девушка пересказала свои дневные злоключения до того момента, когда встретилась с Петром Григорьевичем в дверях Монтплезира. Тут она замолчала: ей не хотелось портить и без того сложные отношения сына и отца.

– Даже так? – хмыкнул Белов, делая вид, что не заметил заминки. – Но не мудрено: Долгорукие слишком высоко поднялись при малолетнем Петре Втором. По всей видимости, они не забыли своего величия…

– Поэтому и надо торопиться: сообщить все Шувалову! – наставала Настя.

– Думаю, что Александр Иванович уже сам все прознал. Когда мы расстались, он ждал преображенцев, чтобы идти по следу.

– Тогда чего же мы спешим? – усмехнулся Левшин.

Он вновь занялся конем, напевая себе что-то под нос. Белов прошелся по поляне, собирая хворост, затем вернулся и начал разжигать костер.

Огонь вспыхнул почти сразу, весело заплясав по сложенным веткам. Поколебавшись, Настя присела рядом с женихом, потом нерешительно склонила голову ему на плечо.

– Устал? – просто спросила она, как если бы преображенец просто вернулся домой с дежурства.

Белов улыбнулся и обнял девушку, почти невесомо коснулся губами голубой жилке на виске.

– Я так боялся, что опоздаю, – прошептал он, пользуясь тем, что Левшин вновь отошел к коню. – В жизни так никогда не бегал.

Настя внимательно посмотрела на мужчину, сидевшего рядом. В отблесках огня его волосы отсвечивали красным. Синие глаза пытливо всматривались в лицо девушки. Хотелось вновь обхватить его лицо ладонями, прижаться к губам и забыться в объятиях.

Воображение нарисовало картину: два сплетенных тела под соснами, жаркие вздохи, шепот в ночи и… Левшин вместе с конем, старательно отворачивающиеся от непотребства.

Настя вздохнула, решительно поднялась и отошла к краю поляны, делая вид, что всматривается между соснами в белые сумерки северной ночи.

Белов подошел и стал рядом, набросил на плечи свой потрепанный мундир.

– Замерзнешь еще, – тихо сказал он.

Девушка обернулась и посмотрела на жениха.

– Гриша, я…

– Ты… – улыбнулся он. – Настенька… ты – душа моя… Единственная моя… Только ты…

След от оранжереи привел к борделю. Скривившись, Шувалов стоял в тени деревьев и задумчиво наблюдал, как преображенцы окружают особняк.

– След ведет только туда, обратного нет, – доложил один из офицеров, подходя к начальнику Тайной канцелярии.

Именно он, преобразившись в волка, и вел остальных.

– Его и не будет, – задумчиво отозвался граф. – Тот, кого мы ищем, далеко не дурак, и я подозреваю, что в доме нас ждет ловушка. Возможно, магическая. Поэтому действовать строго по моей команде!

Офицер нахмурился, но ничего не сказал. Шувалов лишь хмыкнул. Сейчас, как никогда, ему не хватало Белова. Признаться, за эти несколько дней граф действительно привязался к молодому офицеру, предпочитая его зубоскальство и ершистость молчаливому повиновению остальных.

В том, что с Григорием Петровичем ничего не случилось, начальник Тайной канцелярии знал наверняка. Кольцо, отданное им преображенцу, было в том числе и достаточно сильным оберегом и дало бы знать создателю, если бы с Беловым приключилась беда. Стало быть, волк спешил к своей ведьме и становиться у него на пути не стоило никому.