Арина Теплова - Крепостная

— Что? — выпалил Андрей.

— То-то и оно. Поэтому и злишься так, что Аграфена Сергеевна князю досталась, а не тебе, — добавил он так же тихо.

— Да нужна она мне больно, — фыркнул Андрей, отойдя от Степана и не желая более продолжать разговор, потому что друг верно разгадал его тайные чувства к Груше. Обернувшись к Федору, он заметил: — Надо все хорошенько просчитать…

Полчаса проплакав в оранжерее, Груша поняла, что, если теперь не попросить помощи у Урусова, этот невозможный, гадкий Андрей, который превратился в последнее время в какого-то демона, разрушит ее любимую оранжерею. Она устремилась в дом и на лестнице наткнулась на князя Константина.

— Что-то случалось, Грушенька? — ласково спросил Урусов, заглядывая в мокрые глаза девушки. Она несчастно посмотрела на него и, словно ребенок, уткнулась лицом в широкое плечо. — Ты плачешь, душа моя? — опешил князь. Он быстро обнял девушку и погладил по волосам. — У тебя что-то болит?

— Нет, — ответила Груша тихо.

— Ну-ка, пойдем со мной, — вымолвил Урусов озабоченно. Видя, как слуги глазеют на них в парадной, он увел девушку в гостиную. Здесь, устроив Грушу на диванчике, он присел рядом на корточки, чтобы его лицо оказалось на уровне глаз девушки. С участием заглядывая в ее прекрасные заплаканные глаза, князь очень ласково спросил: — Что же тогда стряслось, душенька? Расскажи мне, не бойся.

Груша икнула и несчастно посмотрела на Константина. Его пытливый взор будто проникал в мысли девушки, князь внимательно и напряженно глядел в ее большие фиолетовые очи. Урусов вдруг подумал о том, что она еще совершенная девочка. И даже плачет как обиженный ребенок. Отчего-то в этот момент он ощутил, что хочет уберечь ее от всего злого, жестокого в этом мире и сделать так, чтобы она была счастлива.

— Тебя кто-то обидел? — спросил вдруг князь. Груша, устремив на него полный боли взор, кивнула. — Кто же?

— Елагин, — пролепетала девушка, ощущая, что совсем не хочет жаловаться Урусову на Андрея. Именно поэтому все предыдущие дни она о нападках Елагина ни словом не обмолвилась князю. Но теперь больше нельзя было скрывать от Урусова то, что собирался сделать Андрей.

— Что он сказал? — строго спросил князь. Присев рядом с девушкой на диванчик, он внимательно посмотрел на нее. Ее глаза от слез заблестели, и их цвет стал светлого-сиреневым, Она молчала, не зная, с чего начать, и Урусов, не выдержав напряжения, нервно вымолвил: — Грушенька, говори…

— Он хочет снести оранжерею, которую еще ваша матушка так обожала. А там столько цветов. Я их так все люблю! А он хочет там конюшни устроить, и все цветы мои погубить!

— Конюшню? — опешил Урусов.

— Ну да, — закивала Груша. — Вы же дали ему поручение рысаков разводить. Вот он и решил сломать оранжерею, а на ее месте новые загоны для разведения коней устроить. Я попыталась возразить, но Андрей Прохорович совсем не захотел меня слушать и сказал, что это меня не касается…

— Ах, вон он что, — понял князь. — Да, я велел ему найти место, — и задумался. — Тебе нужна эта оранжерея?

— Да, очень, — ответила порывисто Груша. — Прошу, Константин Николаевич, миленький, не позволяйте ее сносить! Молю вас! — воскликнула Груша с отчаянием. Увидев дикий порыв девушки, он испуганно вскликнул:

— Хорошо, хорошо, душа моя. Не переживай так, а то заболеешь. — Он прижал ее голову к своему плечу, с силой обняв девушку, и вновь начал гладить ее по голове. — Я прикажу Андрею Прохоровичу, и он не тронет оранжерею.

— Благодарю вас, Константин Николаевич, вы так добры, — пролепетала тихо Груша и обратила на него благодарный взор. Видя, что девушка немного успокоилась, и ее лицо просветлело, Урусов улыбнулся и, всматриваясь в яркие глаза, склонился над ней и страстно поцеловал в губы. Груша же, благодарная и радостная оттого, что князь понял ее и теперь ее цветы в безопасности, обвила его шею руками и с горячностью ответила на поцелуй. Спустя некоторое время Константин отстранился от нее, и Груша отметила, как его дыхание стало прерывистым. Он встал и, подав ей руку, проворковал:

— Пойдем наверх. Сегодня из Петербурга доставили то, что я заказывал неделю назад.

Она, не понимая, что он имел в виду, послушно направилась за Урусовым в его покои, которые состояли из двух комнат. Спустя пять минут князь, усадив девушку перед зеркалом, открыл темную коробку, что уже стояла на ее туалетном столике. Проворно достав из футляра драгоценность, Константин осторожно накинул на тонкую шею девушки бриллиантовое колье. Удовлетворенно посмотрев на ее прелестное отражение в зеркале, он с чувством выдохнул:

— Это мой подарок тебе, душенька…

Растерянно уставившись на бриллиантовое колье со множеством мелких и крупных камней, Груша отметила, что драгоценность эта изумительной работы. Бросив быстрый взгляд в открытую коробочку, девушка невольно отметила, что там еще лежат браслет и серьги той же огранки. Понимая, что этот бриллиантовый гарнитур стоит бешеных денег, она перевела удивленный взор на князя и спросила:

— Зачем вы?

— Я же обещал, что твоя красота будет сверкать, — усмехнулся Урусов, наклоняясь к ее ушку и впиваясь пылким поцелуем в нежную шею девушки. — Тебе пора уже привыкнуть к этому. На этой неделе из столицы должен еще приехать сапожник. Закажем тебе новые туфельки, сапожки к новым платьям.

— Но у меня есть…

— Я хочу, чтобы у тебя было все. И самое лучшее! И наряды, и драгоценности! — сказал как-то помпезно князь.

— Но куда мне надевать все эти платья?

— Как куда? — удивился Константин, повернув девушку к себе лицом, и нежно объяснил: — Для меня будешь надевать.

Его губы уже начали более страстно целовать ее шею и верх белых плеч, а руки с силой обвили стан Груши под грудью. Уже спустя минуту Урусов проворно и властно поднял девушку на руки и направился в сторону кровати.

Спустя час, оставив Грушу в постели, задремавшую после любовных утех, Урусов спустился вниз и велел позвать к нему Елагина. Управляющий явился незамедлительно, и князь, в недовольной уничижительной манере начав разговор, выпалил:

— Что это еще за история со сносом оранжереи, Андрей Прохорович?

Нахмурившись, Андрей кратко изложил все свои задумки относительно конного завода и новой конюшни. Константин все сильнее мрачнел с каждой фразой Елагина, а после того, как молодой человек замолчал, повелительно заявил:

— Значит так, Андрей Прохорович, оранжерею я запрещаю вам трогать, так как ваша идея устроить там конюшни абсурдна.

— Но как же, Константин Николаевич, — начал удрученно Елагин.

— Я все сказал. Поищите другое место для обустройства лошадей и рысиного завода.

— Как прикажите, ваше сиятельство, — мрачно сказал Андрей.