Арина Теплова - Иностранка

Уже вторые сутки она находилась в этом мрачном, полутемном, грязном помещении в одиночестве. Еще вчера на рассвете ее вместе с отцом и братом доставили в Петропавловскую крепость. По приезде их встретил комендант тюрьмы Глушков, полноватый и неприятный человек. Быстро ознакомившись с бумагой, которую передал ему Чернышев, комендант кратко объявил прибывшим, что по приказу императрицы Озеровы будут находиться в крепости до особого распоряжения. После этих слов Маша, которая проплакала всю дорогу, сидя в казенной арестантской карете с братом и отцом, вновь задрожала всем телом, понимая, что своим необдуманным поступком обрекла себя и своих родных на тюремное заключение неизвестно на какое время. Неистово боясь этой жуткой тюрьмы и желая только одного — выбраться отсюда и спасти отца и брата, девушка попыталась попросить у коменданта Глушкова перо и чернила, чтобы написать письмо. Чемесов теперь являлся единственной их надеждой на спасение, ведь он обещал в случае провала помочь ей. Но комендант, оглядев Машеньку с ног до головы неприятным пронзительным взором, проигнорировал ее просьбу и велел развести прибывших по разным камерам. Уже через полчаса, разлучив с родными, девушку привели в камеру с каменными стенами, мрачную, холодную и сырую. Надсмотрщик показал ей отхожее место в углу камеры. Это было просто отверстие в каменном полу, под которым находилась выгребная яма, из которой шло нестерпимое зловоние. Пока девушка в истерическом ужасе оглядывала неприглядную влажную камеру и каменное ложе с охапкой соломы, надсмотрщик покинул помещение, заперев Машу на железный засов снаружи. Его удаляющиеся шаги затихли спустя пару минут.

Оставшись одна, девушка в панике начала осматривать жутковатое мрачное пространство, в которое совсем не попадал дневной свет. В камере, кроме каменного ложа и отхожего места, более ничего не было, не считая небольшого оконца с решеткой, которое виднелось почти под потолком. Уже через пару минут Машенька обнаружила снующих по полу мышей. Это вызвало у девушки еще большую истерику, и она залезла с ногами на каменное ложе, которое было единственным возвышением в камере. На ее глаза вновь навернулись слезы, и она долго, тихо плакала, чувствуя, что не выдержит такого существования. Все ее печальные, безотрадные мысли отягощались еще и мучительными страданиями от того, что матушка так неожиданно скончалась, и она так и не успела попрощаться с нею. Более никто не приходил к девушке, и лишь пару раз, утром и вечером, за эти двое суток в камеру заглядывал надсмотрщик и приносил скудный запас еды, состоящий из хлеба, лука и ледяной воды. Машенька пыталась говорить с ним, желая узнать, как долго ей находиться в этом чудовищном каземате, и просила дать бумагу и чернила. Но худощавый и лысый солдат, не говоря ни слова, уходил и вновь запирал ее.

Потому в этот полуденный час голоса за дверью показались ей странными, так как все два дня, что она провела в тюрьме, было очень тихо, и лишь изредка доносился писк мышей, снующих под ногами, и шум завывающего снаружи ветра. Заскрипел засов, и Машенька, сцепив руки, с сильно бьющимся сердцем уставилась болезненным взором на входящих.

— Ваше сиятельство, проходите, она именно здесь, — раздался мужской голос, который Машенька вмиг узнала. В камеру вошла полная изысканная дама в дорогом рединготе и шляпке с вуалью, которая полностью скрывала лицо, и тот самый комендант крепости Глушков, который два дня назад встречал их у входа в крепость.

— Я бы хотела переговорить с госпожой Озеровой наедине, — бросила повелительно вошедшая дама.

— Да, конечно. Из всегдашнего расположения к вам, Екатерина Семеновна, — заискивающе начал комендант. Но дама властно приказала:

— Не надо имен!

— О, извините! Конечно, я оставлю вас наедине. Говорите. У вас есть четверть часа.

— Этого вполне достаточно, — согласилась княгиня.

Понятливо кивнув, Глушков быстро вышел и плотно закрыл за собой железную дверь. Оглядев дрожащую девушку в синем закрытом платье и в тонком рединготе, княгиня холодно осведомилась:

— Я пришла справиться о вашем здоровье, дорогуша.

Несчастно посмотрев на даму, Машенька наконец узнала ее даже под вуалью и тихо пролепетала:

— День добрый, Екатерина Семеновна, я здорова, но здесь жутко холодно.

— Да, я понимаю, это ведь тюрьма, — равнодушно заметила княгиня Д., брезгливо поморщившись, обвела взором камеру и спросила: — Вам что-нибудь надобно, милочка?

— Я хотела написать письмо, если это возможно. Мой надсмотрщик игнорирует мои просьбы.

— Вы собираетесь писать Григорию Петровичу? — спросила княгиня, и Маша, опешив от ее догадливости, кивнула. Княгиня недовольно произнесла. — Этого не следует делать.

— Но как же он узнает о моем теперешнем положении и о том, что я в…

— Он знает обо всем, — отрезала княгиня Д., перебив девушку.

— Знает? Но…

— Я вам сказала, милочка, что он знает обо всем, и не следует ему ничего писать, — жестко добавила Екатерина Семеновна, нахмурившись. — Письмо могут перехватить, получится грандиозный скандал, и пострадают многие люди. Вы же не хотите этого?

— Нет, — согласилась Маша, не понимая, к чему клонит княгиня. Девушка прекрасно знала, что княгиня Д. занимает приближенное, высокое положение при императрице, и ее влияние при дворе было очень велико. Девушка подумала, что, возможно, княгиня пришла, чтобы ей помочь. И, видимо, она обо всем знает, раз говорит о Чемесове и так уверена в своих словах.

— И вообще, я советую вам не упоминать имя господина Чемесова где бы то ни было, на допросе или еще где, — добавила княгиня.

— Но ведь он говорил, что поможет мне…

— Возможно. Но вы прекрасно понимаете, дорогуша, что за Григорием Петровичем стоят могущественные люди, которые могут пострадать, если вы раскроете рот.

— Да? — пролепетала Машенька.

— Естественно. Или вы думали, что о той вещи, которую дал вам Григорий, более никому неизвестно?

— Неужели вы тоже знали? — опешила девушка, в этот момент осознавая, что княгиня и есть одна из тех самых людей.

— Вот именно. Посему советую вам молчать о том, кто вас надоумил… — она запнулась и тихо добавила, — сделать то, что вы сделали.

— Я лишь хотела помочь Григорию…

— Я понимаю вас, милочка. И потому обещаю, при условии, что вы сохраните все в тайне, как вам и велено, что похлопочу о вашем скорейшем освобождении.

— Но как долго мне и моим близким оставаться в этой тюрьме?

— Пока не знаю. Мы можем помочь вам, но только в том случае, если вы будете молчать.

— Но я боюсь, что не смогу выдержать здесь долго, — в слезах пролепетала девушка. — Здесь так жутко холодно и везде мыши…