Арина Теплова - Иностранка

— Поручик Чернышев, к вашим услугам.

— Чем обязаны поручик, в столь поздний час? — глухо спросил, вставая, Кирилл Петрович.

— У меня приказ арестовать вас, господин Озеров, — произнес Чернышев, обращаясь к отцу Маши. — А также вашу жену, госпожу Анну Андреевну, и Марию Кирилловну и Сергея Кирилловича. В вашем доме будет учинен обыск, а вы будете препровождены в тюрьму.

— Могу я знать, за что я арестован? — высокомерно произнес Озеров.

— Вы подозреваетесь в покушении на жизнь господина Зубова. Вот приказ тайной канцелярии, — отчеканил Чернышев.

— Покушение на жизнь? Я не понимаю, в чем дело? — опешил Озеров.

— Мне неведомы все обстоятельства дела, господин Озеров, — важно заметил гвардеец. — В приказе лишь сказано, что ваше семейство намеревалось отравить ядом господина Зубова, а после могло извести и государыню нашу, Екатерину Алексеевну.

— Святый Боже! Что вы такое говорите? — вскричала в ужасе Анна. — Да как же мы могли государыне нашей, заступнице и благодетельнице, желать подобного?

— Не могу знать, сударыня, — пробубнил Чернышев. — Но требую, чтобы вы немедля оделись, а затем мы доставим вас всех в Петропавловскую крепость, как и велено в приказе.

— Но это какое-то недоразумение, — удивленный и пораженный случившимся, проговорил Сергей.

— Мне надобно переговорить с государыней, — начал Кирилл Петрович.

— Мне велено вас арестовать, и более я не намерен говорить с вами, господа, — уже раздраженно заметил Чернышев. — Даю вам пять минут на сборы. В противном случае нам придется сопроводить вас в карету силой.

— В таком случае я готов следовать за вами, — ответил высокомерно Озеров. — Но мои дети, они тут ни при чем и…

— У меня приказ арестовать всех, — отчеканил Чернышев.

— Я к вашим услугам, господа, — заявил порывисто Сергей и тоже шагнул вперед. Двое из гвардейцев вышли в парадную, ожидая, когда из гостиной выйдут Озеровы. Кирилл Петрович и Сергей уже направились к дверям.

— Боже! Кирюша, Сереженька, но как же это?! — воскликнула истерично Анна Андреевна. — Мы должны написать государыне, чтобы хотя бы понять, в чем нас обвиняют.

— В крепости у вас будет достаточно времени, сударыня, чтобы писать письма, — желчно заметил Чернышев. — Следуйте за своим мужем, у нас мало времени.

Озерова, причитая, пошла за Кириллом Петровичем, который, уже войдя в парадную, прикрикнул на слугу:

— Демьян, подай нам верхнюю одежду и шляпы!

— Слушаюсь, Кирилл Петрович, — кивнул слуга и бросился исполнять приказ хозяина.

Маша же, видя, что матушка также направилась прочь из гостиной, и, отмечая, как Чернышев и еще один гвардеец, видимо, ждут, когда и она последует за матерью, испуганным взором смотря на гвардейцев, прошептала:

— Подождите…

Она смотрела на все происходящее как на дурной, дикий сон, осознав, что ее поступок стал причиной чудовищного ареста ее родных, и именно она была повинна во всем этом. Когда Гриша говорил ей о платке и отравлении, это хоть и казалось девушке страшным, но все равно воспринималось как некая игра. Однако теперь дурной сон с гвардейцами и арестом стал жуткой, суровой реальностью. И в эту пору солдаты государыни, неумолимые и мрачные, арестовывали ее семью и намеревались везти их в крепость. Девушка неистово боялась крепости, все сложилось совсем не так, как обещал ей Чемесов. Она понимала, что надо немедленно известить Григория обо всем. Ведь он обещал помочь, если что-то пойдет не так. Но гвардейцы уже недовольно смотрели на нее.

— Мне надо написать письмо! — выпалила порывисто Машенька.

— Я уже сказал вашей матушке, что в крепости вы, барышня, вольны написать столько писем, сколько сочтете нужным, но сейчас должны следовать за нами, — заметил поручик.

— Нет! Мне надо написать и…

— Сударыня, не заставляйте меня применять силу. Будьте благоразумны, — увещевательно приказал Чернышев.

— Нет! — выпалила Машенька по-детски и попыталась отбежать от гвардейцев в дальний угол гостиной. Чернышев сделал знак одному из своих людей, гвардеец, проворно приблизившись к девушке, схватил ее за локоть и потянул за собой.

— Пустите! — прокричала Маша, пытаясь вырваться из рук гвардейца, который удерживал ее за локоть. Озерова, видя истерику дочери, холодно и строго произнесла:

— Молчите, Мария! Ведите себя как подобает!

Маша бросила затравленный взор на матушку и, поджав губы, перестала вырывать руку. Она медленно поплелась вслед за гвардейцем, ощущая, как к глазам подкатывают слезы страха от предстоящей поездки в тюрьму. Они вышли в парадную, где Кирилл Петрович и Сергей уже надевали шляпы.

В следующий момент Анна Андреевна пошатнулась и едва не упала. Кирилл Петрович тут же устремился к жене и придержал ее. Анна начала хватать ртом воздух и захрипела, как будто не могла дышать.

— Моей жене нехорошо! — воскликнул Кирилл Петрович, обернувшись к Чернышеву. — У нее больное сердце! Нужен лекарь!

— У меня приказ доставить вас в Петропавловскую крепость. Там лекарь осмотрит ее, — отчеканил в ответ поручик.

Едва он произнес эти слова, как Анна повисла на руках мужа и, закатив глаза, глухо болезненно прохрипела:

— Колдунья была права… мы все погибнем…

В следующую секунду Озерова лишилась сознания. Кирилл Петрович, стремительно подхватив жену на руки, положил ее на небольшое канапе, стоящее в парадной. Озерова не дышала. Маша и Сергей хотели броситься к матери. Но гвардейцы не позволили им этого. Кирилл Петрович прижался к груди жены, ощущая, что она не дышит.

— Аня! Анечка! — хрипел он. Но она не шевелилась.

— Пустите меня! — выпалила сквозь слезы Машенька, вновь пытаясь высвободиться из рук гвардейца, который удерживал ее.

— А ну стой смирно, егоза! — зло выкрикнул светловолосый гвардеец, удерживающий Машу.

Чернышев быстро приблизился к чете Озеровых, приложив руку к шее Анны, нахмурился и уже спустя минуту глухо заявил:

— Она мертва.

— Матушка! — вскрикнула громко Маша, чувствуя, как от дикой боли сжимается сердце.

Спустя десять минут безжизненное тело Анны Озеровой оставили в особняке под присмотром дворовых, которые должны были похоронить хозяйку.

Кирилла Петровича, который тяжело плелся за гвардейцами, понуро опустив плечи, Машу, плачущую горькими слезами, и Сергея, лицо которого походило на каменное изваяние, вывели на улицу. Посадив и закрыв арестантов в темной карете с решетками на окнах, гвардейцы вскочили в седла, и вся мрачная кавалькада устремилась в сторону Невы, к далеким бастионам Петропавловской крепости…

Шум голосов в гулком коридоре заставил Машу прислушаться и открыть глаза. Она привстала с каменного ложа, покрытого соломой, и медленно поднялась на ноги, одернув юбку. Обхватив себя руками и стараясь согреться в холодной и сырой камере, в которой она находилась, девушка напряженным взором посмотрела на железные прутья решетки, вставленной в окошко железной двери.