Арина Теплова - Иностранка

Едва достигнув первой комнаты императрицы, которая являлась гостиной, Маша осторожно приоткрыла дверь и окинула взглядом залу. Та была пуста. Два камердинера Екатерины Алексеевны сегодня были отпущены в увольнение до вечера, а третий, Михаил Иванович, немного приболел и должен был появиться только к обеду. Об этом знала Маша, именно оттого выбрала теперешнее утро для осуществления неприятного дела.

Она быстро прошла в гостиную в золотистых тонах, приблизившись к книжному шкафу, вытащила коробку и спрятала ее на одну из полок за книги. Далее девушка, захватив сверток с платьем, унесла его обратно в свою комнату. По дороге она встретила пару слуг, которые в этот утренний час уже сновали по дворцовым коридорам, не обращая на нее никакого внимания, и лишь молча кланялись ей.

Уже к восьми девушка вновь вернулась в гостиную государыни. Пройдя в кабинет, Машенька присела на бархатный стул, ожидая, когда от императрицы выйдет приближенная фрейлина, которая помогала Екатерине Алексеевне совершать утренний туалет. Через полчаса из будуара императрицы появился Платон Зубов. Как и обычно, надушенный и при параде, в своем камзоле с бриллиантовыми пуговицами, с напудренными темно-русыми волосами и жеманной, развязной улыбкой на устах, он медленно оглядел Машу и напыщенно произнес:

— Вы, дорогуша, как обычно, точны, словно часы.

— Добрые утро, Платон Александрович, — сказала почтительно Маша, чуть наклонив голову.

— Но толку от этого нету. Императрица еще не одета.

— Ничего я подожду, сколько потребуется, — спокойно ответила Маша, поднявшись на ноги и отходя к окну, делая вид, что общество Зубова не занимает ее более.

Платон же скорчил кислую мину и медленно направился к выходу из кабинета. Однако, едва сделав пару шагов, он, не в силах сдержаться, вымолвил:

— Ваша надменность и высокомерие, госпожа Озерова, уродуют прелестные черты вашего лица и нрава и делают вас некрасивой.

Она резко обернулась и вперила в лицо молодого человека внимательный, холодноватый взор. В последнее время Зубов постоянно пытался уколоть ее словами, едва они встречались наедине или на людях. Да, это было нечасто, пару раз в неделю, но все же ей казалось, что Платон ищет повод, чтобы сказать ей нечто нелицеприятное и обидное, понимая, что при его нападении Маша не может ответить тем же. И девушка прекрасно знала, отчего Зубов травил ее. За ее холодность и за то, что она отказала ему во внимании еще два месяца назад. Но девушка не сожалела об этом, так как не собиралась ставить на одну чащу весов доверие государыни и интрижку с Зубовым, который был вовсе не в ее вкусе. К тому же самой Екатериной Алексеевной, которая неистово ревновала своего молодого фаворита, Платону было запрещено разговаривать с женщинами, но молодого человека, видимо, это несильно заботило, оттого он не упускал случая приударить за очередной девицей.

Чуть приподняв подбородок и напряженно посмотрев в глаза Платону, Маша тихо сказала:

— Моя красота не должна заботить вас, Платон Александрович, ибо она предназначена для моего будущего мужа.

Поджав губы, Зубов злобно взглянул на нее и, более не вымолвив ни слова, быстро вышел из кабинета. После его ухода Маша с облегчением вздохнула и вновь принялась ждать. Только около десяти от императрицы вышла ее приближенная фрейлина и велела Маше зайти. Девушка, как и обычно, получила наставления и поручения от Екатерины Алексеевны и около одиннадцати осталась одна в спальне императрицы.

Она слышала, как в соседнем, смежном кабинете государыня давала распоряжения одному из своих секретарей. В это время Маша прибирала постель императрицы и ее туалетный столик. Позже, едва дождавшись, когда Екатерина Алексеевна покинет свои покои и направится для трапезы в столовую, Маша проворно вышла из спальни государыни и отметила, что в кабинете никого нет. Она бегом промчалась в гостиную и достала из-за книг спрятанную коробку. Вихрем вернувшись обратно в опочивальню императрицы, девушка быстро отворила потайную дверь и прошла на винтовую лестницу, которая вела вниз, к покоям Зубова, находящимся на первом этаже дворца, под комнатами государыни.

Машенька влетела в пустую спальню фаворита и огляделась. Комод стоял сбоку от резного шкафа. Девушка прекрасно знала, что Зубов никому не позволял прибираться в своем белье. И сам раскладывал галстуки, чулки, нижние рубашки, платки и другие вещи по ящикам. По его приказу слуги складывали чистые вещи сверху, на специально отведенную тумбу, а грязные подбирали с пола. Никому не позволялось прикасаться не только к комоду Зубова, но и к шкафу и кровати фаворита. Машенька подозревала, что в комоде он хранит какие-то секреты или ценности, потому и существовал этот запрет. Но ей это было неинтересно. Однако о неприкосновенном комоде она однажды рассказала Чемесову, и, видимо, именно оттого Григорий велел ей подложить отравленный платок в это место, чтобы другие люди, кроме Зубова, не могли пострадать от яда.

Подойдя к резному комоду, Маша поставила коробку сверху и, медленно открыв ее ключом, подняла крышку. На несколько мгновений она замерла, глядя напряженным взором на холщовый мешочек внутри. Уже через минуту она дрожащими руками взяла мешочек и, медленно достав оттуда плотные белые перчатки, натянула их на свои тонкие ладони. Перчатки оказались невозможно большими и закрыли ее руки почти до локтей. Далее девушка, застыв над коробкой, потянула белые ленты, торчащие сбоку, и вытащила дно. В потайном отделении лежал небольшой шелковый кружевной платок, точно такой же, какие обычно использовал Зубов. Маша знала, что это его платок, ибо неделю назад также выкрала его из этого комода и отдала Грише.

Послышался шорох, и Маша затравленно обернулась, взглянув на приоткрытую в спальню дверь. Но никого не заметила. Опять стало тихо, и девушка напряженно выдохнула, подумав, что ей это только показалось.

Понимая, что времени мало и может вот-вот появиться кто-нибудь из слуг, девушка проворно выдвинула верхний ящик комода, где лежали носовые платки, а затем, одной рукой удерживая за ленты потайное дно, второй осторожно обхватила отравленный платок и мгновенно положила его поверх стопки. Быстро вставив обратно потайное дно, Маша стремительно начала стягивать перчатки с рук. Уже когда они оставались лишь на пальцах, она стащила одну перчатку, скинув ее в коробку, а вторую, чтобы не трогать ее руками, просто стянула, также кинув ее в шкатулку, и захлопнула крышку. Закрыв комод, девушка схватила коробку под мышку и устремилась вверх по потайной лестнице в спальню государыни.

Дверь в покои императрицы была чуть приоткрыта, и девушка, вихрем пролетев мимо, выскочила в кабинет Екатерины Алексеевны. И тут же налетела на камердинера Михаила, который в испуге ахнул. Замерев и мгновенно спрятав коробку за спину, Маша поздоровалась и, обойдя мужчину, пролепетала, что ей некогда, устремившись в примыкающую к кабинету гостиную. Спустя пять минут она прибежала в свою комнату, сжимая в руках коробку и думая о том, что в коридоре ей повстречалась только пара слуг, которые гасили свечи и даже не обратили на нее внимания.