Дайна Джеффрис - Жена чайного плантатора

Любуясь сменявшимися перед глазами улицами и зданиями, Гвен, однако, была настолько погружена в свои мысли, что удивилась, когда тур вдруг закончился и она снова оказалась где-то рядом с парком. Выйдя из автобуса, она увидела Лоуренса, который вел Кристину к входу в отель, поддерживая ее за локоток. Менее нуждавшуюся в поддержке женщину Гвен с трудом могла себе представить.

– Лоуренс! – крикнула она и, решив не обижаться, проглотила раздражение. Уличный шум заглушил ее голос, и муж не обернулся. Через несколько мгновений она нагнала их и, слегка запыхавшись, спросила: – Как все прошло?

Лоуренс улыбнулся и поцеловал ее в щеку:

– Мы составили генеральный план.

– И завтра к десяти утра идем в рекламное агентство, – добавила Кристина, беря под руки их обоих, как будто все в полном порядке. – Не пообедать ли нам сейчас? Нас с Гвен ждет изнуряющий поход за покупками, Лоуренс, а тебя – новый костюм.

К вечеру Гвен вернулась из закупочного тура по «Сакс» и «Дому Хейвса». За окном темнело, на улице зажглось электрическое освещение, и высящиеся вокруг здания украсились орнаментом из крошечных желтых прямоугольников. Лоуренс расслабленно сидел в гостиной их номера в одном из двух квадратных кожаных кресел и курил трубку. Посыльный внес сумки Гвен и поставил их у двери. Дав ему чаевые, Гвен устроилась в кресле напротив мужа и блаженно вытянула усталые ноги.

Никогда в жизни она еще так не уставала от хождения по магазинам, но в результате обзавелась тремя восхитительными нарядами, так что теперь не будет отставать от моды. Честно говоря, ей понравилось. У нее теперь было вечернее платье – нежно-бежевое, с фиолетовой полосой у выреза и рукавами как крылья бабочки, отлично скроенные блузка с юбкой цвета зеленого горошка и деловой костюм. Все вещи были длиной до середины икры и плотно облегали грудь. Кристина настояла на покупке перчаток и шляпы к костюму. Шляпа была с жесткими полями, и это лучше подходило к лицу Гвен, чем ее прежние головные уборы, напоминавшие формой колокольчики. Она радовалась, что взяла с собой боа из лисьего меха, оно придаст шика готовой покупной одежде.

– Лоуренс, ты заметил, что среди коридорных и лифтеров почти нет белых? – Она потерла лодыжки и ненадолго замолчала. – Некоторые из них совсем черные, а другие карамельного цвета.

– Не могу сказать, что заметил, – отозвался из-за газеты Лоуренс. – Полагаю, некоторые из них вполне могут быть потомками белых рабовладельцев.

– Это было обычным делом? – (Лоуренс кивнул, не отрываясь от чтения.) – Ты читаешь про адвоката, которого осудили за накопленное золото?

– Да, и тут есть интересная статья об этом Гитлере в Германии. Там у них гигантская инфляция. Он, вероятно, сумеет с ней справиться.

– Ты и правда так думаешь? Я слышала, он во всем винит еврейских банкиров.

– Может, ты и права. Откуда ты все это узнала?

– Да так, слушала всякие разговоры краем уха. – Наступила недолгая пауза, Лоуренс читал, а Гвен выжидала подходящего момента. – Позвонить, чтобы нам принесли чая? – спросила она. Он не ответил, и Гвен позвонила, потом зажмурилась, решая, как бы ей заговорить о том, что ее больше всего занимало. – Лоуренс, я тут подумала…

– О боже, – сказал он и улыбнулся ей, потом свернул газету и отложил ее в сторону.

– Раз я буду руководителем новой компании, пусть и только номинально, тебе понадобится, чтобы я подписывала документы, верно? – (Он кивнул.) – Я подпишу все, что ты скажешь, конечно подпишу.

– Я в этом не сомневался.

– И я буду всеми силами поддерживать это начинание, но при одном условии. – Брови Лоуренса подскочили вверх, но он ничего не сказал, и Гвен продолжила: – Если мы заработаем много денег…

– Не если, а когда!

– По словам Кристины – да.

– Думаю, она права.

– Ну так вот, если мы преуспеем, мне бы хотелось улучшить условия жизни наших рабочих. Пусть, к примеру, детям будет легче получить медицинскую помощь.

– Это все?

Гвен набрала в грудь воздуха:

– Нет. Еще я хочу улучшить их жилищные условия.

– Хорошо, – сказал Лоуренс. – Хотя я считаю, что уже многое улучшил по сравнению с временами моего отца. Теперь об этом страшно и подумать, но, знаешь, тогда было принято во время охоты на крокодилов использовать в качестве приманки пухленького темнокожего ребенка. – (Рука Гвен подлетела ко рту.) – Охотники сторговывались о цене за ребенка, потом привязывали его или ее к дереву, чтобы выманить крокодила из воды.

– Я тебе не верю.

– Боюсь, это правда. Крокодил кидался к ребенку, а охотник, сидевший в засаде, стрелял в него и убивал. Ребенка отвязывали, и все оставались довольны.

– А если бы охотник промахнулся?

– Ну, тогда крокодил славно бы пообедал. Возмутительно, да?

Гвен опустила глаза и покачала головой, не в силах поверить в услышанное. Лоуренс вздохнул и снова взялся за газету, но не развернул ее.

Гвен сделала медленный вдох:

– Я считаю, что устраивать школу, когда не решены проблемы с медицинской помощью и жильем, – это бессмысленная трата времени. Мы должны улучшить и то, и другое, и третье, только тогда что-то реально изменится в их жизни. Представь, каково это – жить в такой нищете.

Лоуренс немного подумал.

– Мой отец считал, они счастливы тем, что имеют работу и о них заботятся.

– Он считал так, потому что хотел в это верить.

– Отчего ты заговорила об этом именно сейчас?

– Оттого, что мы побыли здесь. Мне захотелось сделать что-то для наших людей, вот и все.

Лоуренс раскрыл газету и резким движением расправил ее, хлопнув листами.

– В принципе я не возражаю, – сказал он. – Но на это потребуются капитальные вложения, так что мы займемся этим, только если прибыль позволит. А теперь, дорогая, можно я почитаю газету?

– Это в ней будет наша реклама?

– Завтра узнаем.

– Ужасно захватывающе, правда? – сказала Гвен и откинулась на спинку кресла.

Она взяла в руки какой-то журнал, быстро перелистала его и, наткнувшись на одну любопытную статейку, засунула журнал под мышку. Такое нужно читать в одиночестве.

В ванной она сделала это, кусая ноготь на большом пальце, а потом открыла тумбочку, вынула маникюрные ножницы и аккуратно вырезала заметку, после чего бросила журнал в мусорную корзину.

В конторе фирмы «Мейсфилд, Мур и Клементс» Лоуренса, Кристину и Гвен проводили в зал для совещаний с рядом окон, глядевших на деловую улицу.

Уильям Мур был в агентстве креативным директором. Он с улыбкой кивнул гостям, одновременно указывая на несколько дизайнерских разработок, приколотых к доскам на двух больших мольбертах. Пока происходило знакомство и обмен приветствиями, Гвен изучала трансформацию, которой подверглась картина Сави Равасингхе. Она приучила себя не выдавать сложных эмоций, возникавших у нее при упоминании имени художника, но не реагировать на его работы было сложнее. Картина и раньше была превосходна, но теперь, когда ее краски сделались ярче, она засияла и образ женщины в красном сари на фоне яркой зелени налился жизненной силой.