Дайна Джеффрис - Жена чайного плантатора

Дворецкий открыл дверь и не смог помешать Верити ввалиться в гостиную, где Лоуренс и Гвен отдыхали на следующий день после окончания их долгой и утомительной поездки. От Макгрегора они уже знали, что Верити наплевала на распоряжения брата, регулярно приезжала в непотребном виде и оставалась в доме на ночь или две. У нее был свой ключ, но к тому моменту, как Макгрегор узнавал о ее приезде, Верити успевала уехать.

При виде своей немытой-нечесаной сестрицы Лоуренс встал. С трудом сдерживая недовольство, он спросил ее, что происходит. Верити рухнула в кресло, сцепила руки на коленях, повесила голову и заплакала.

Гвен подошла к ней и опустилась на пол рядом с креслом:

– Скажи нам, в чем дело.

– Я не могу! – со стоном произнесла Верити. – Я такого натворила.

Гвен протянула руку, чтобы утешить золовку, но та ее оттолкнула.

– Это из-за Александра? Можем мы чем-то помочь?

– Никто мне не поможет.

Лоуренс терял терпение:

– Я не понимаю. Зачем ты вышла за него замуж, если несчастна с ним? Он достойный человек.

Верити снова застонала, на этот раз в ее стоне слышалось непритворное горе.

– Это не из-за него… не из-за него… ты не понимаешь.

Лоуренс нахмурился:

– Тогда что? Что не так?

– Пожалуйста, Верити, скажи нам, – подключилась к увещеваниям мужа Гвен. – Как мы можем помочь, если ты ничего не объясняешь?

Верити что-то пробормотала и снова залилась слезами. Гвен и Лоуренс обменялись тревожными взглядами. Лоуренс явно не знал, как поступить, тогда Гвен решила взять дело в свои руки и постаралась уговорить золовку, чтобы та облегчила душу:

– Ну давай, дорогая, наверняка все не так ужасно.

Ответа не последовало. Тишина тянулась бесконечно.

Гвен встала и посмотрела в окно, на озеро, задумавшись о Верити. Девушка потеряла родителей, это верно, но то же самое случилось с Фрэн, однако эти две женщины абсолютно разные: Фрэн полна жизни и готова покорить весь мир, а Верити взбалмошна и не уверена в себе. Теперь, что бы с ней ни случилось, казалось, наступил критический момент. Услышав голос Верити, сдавленный от душивших ее эмоций, Гвен обернулась.

– В чем дело? – потребовал ответа Лоуренс. – Что ты сказала насчет Хью?

Верити подняла глаза и закусила губу:

– Мне очень жаль.

Бедняжка была так бледна, что Гвен посочувствовала ей, но она не слышала сказанных ею слов, а Лоуренс, судя по его лицу, слышал. Он подошел к сестре и, взяв за обе руки, поднял с кресла:

– Повтори это, Верити! Повтори, чтобы Гвен слышала. – Лоуренс отпустил ее, и она рухнула в кресло, уткнув лицо в ладони. Верити молчала, и он опять заставил ее встать. – Скажи это. Скажи! – твердил он, багровея; она мгновение глядела на него, потом попыталась дрожащими руками закрыть лицо. – Боже, ты скажешь сама или я вытрясу из тебя это!

– Мне очень жаль. Мне очень жаль.

– Что такое? – Гвен шагнула вперед.

Верити понурила голову:

– Это сводит меня с ума. Не могу простить себя. Я люблю его, понимаете? Вы должны мне верить.

– Я не понимаю, – сказала Гвен. – Это о Сави Равасингхе? Ты что-то с ним сделала? – (Верити покачала головой.) – Что, Верити? Ты меня пугаешь.

– Скажи ей! – рявкнул Лоуренс; последовала пауза, Верити что-то мямлила. – Громче!

– Хорошо! – взвизгнула она, а потом очень громко, напирая на каждое слово, проговорила: – Я не возила Хью на прививку от дифтерии!

Гвен нахмурилась:

– Но как же так? Ты возила! Разве не помнишь? У меня жутко разболелась голова, и ты поехала.

Верити покачала головой:

– Ты меня не слушаешь.

– Но Верити…

– Я не возила его. Ты что, не понимаешь? Я не возила его! Не возила!

Верити зашмыгала носом, и Гвен почувствовала, что кровь отхлынула от ее лица.

– Но ты сказала, что сделала это, – глухим голосом произнесла она.

– Я поехала к Пру Бертрам и взяла с собой Хью. Там собралась компания. Мы напились, и я забыла.

Лоуренс едва сдерживался, чтобы не ударить ее. Он сжал руку в кулак и стукнул им по спинке дивана. Верити попыталась схватить его руку, но он оттолкнул ее:

– Убирайся! Видеть тебя не могу!

– Прошу тебя, не говори так. Пожалуйста, Лоуренс!

Гвен задышала часто и неглубоко. Неужели это правда? Комната поплыла у нее перед глазами, предметы потеряли очертания, фигуры Лоуренса и Верити слились с окружающей обстановкой. Гвен встряхнула головой.

– Почему ты не сказала? Можно было сделать прививку в другой раз, – заявил Лоуренс.

Верити принялась обкусывать ногти:

– Я боялась. Ты разозлился бы на меня. Вы оба разозлились бы.

Гвен стояла неподвижно, задыхаясь от ярости. Все ошеломленно молчали, и Гвен понимала: нужно сдержаться, иначе потом она пожалеет о том, что натворила. В ее душе бушевала буря, и все же она заметила застывший в глазах Лоуренса ужас.

– Значит, мой сын едва не умер из-за того, что ты напилась? – ледяным тоном проговорил он и уставился на свою сестру, которая снова залилась слезами. – И вместо того чтобы сказать нам правду, ты поставила под угрозу жизнь Хью! Ты знаешь, как опасна эта болезнь?

– Знаю. Знаю. Я думала, с ним ничего не случится. И так и было, верно? Простите меня. Мне очень жаль.

– Почему ты теперь говоришь нам об этом?

– Никак не могу забыть. Я не могла спать из-за этого. И когда увидела больную местную девочку, это напомнило мне о болезни Хью… Я не могла этого вынести.

Гвен сверкнула на нее глазами:

– Ты не могла этого вынести? Ты хоть представляешь, что значит потерять ребенка?

Потом, оставив попытки сдержать себя, она кинулась на свою золовку и стала с безнадежным отчаянием колотить ее кулаками по спине. Верити съежилась и прикрыла голову руками. Гвен разжала кулаки, руки ее безвольно опустились, она прерывисто задышала, и наконец из ее груди вырвалось сдавленное рыдание. Лоуренс тут же подошел к ней, и она покорно позволила ему увести себя. Она села на диван и начала раскачиваться взад-вперед, а он позвонил в колокольчик, вызывая слуг.

Всем существом Гвен овладела новая мысль. Через несколько мгновений она подняла глаза:

– Мой рецепт. Это ты изменила его, Верити?

Та вдруг закричала и заплакала одновременно:

– Ты здесь чужая! Это мой дом! Я не хотела, чтобы ты хозяйничала здесь!

Лоуренс обмер, лицо его исказилось мукой.

– Ты могла убить ее, – еле слышным голосом произнес он.

Гвен зажмурилась и услышала, как Лоуренс велел своей сестре убираться из дома и не ждать от него больше ни пенни.

Второе неприятное открытие было сделано через неделю, по прошествии семи нелегких дней. Был конец октября. Скоро пойдут дожди. Лоуренс надолго уходил из дому гулять с собаками и возвращался очень поздно. Гвен возмущала его способность сбегать от царившей в доме атмосферы обреченности. Она хотела, чтобы Верити ушла от них, но не так, и ее настолько потрясла открывшаяся правда, что она не могла с упреком произнести: «Я же тебе говорила». Она злилась на Верити и в то же время жалела ее: что теперь с ней будет? Эта мысль не давала Гвен покоя, и среди всего этого сумбура она так и не нашла в себе сил спросить Лоуренса о случайно подслушанном в Нью-Йорке телефонном разговоре. Утешало ее лишь сознание того, что они не скоро снова встретятся с Кристиной.