Лариса Шкатула - Ваш выход, княжна

– Доня, зачем над хлопцем надсмехаешься? Ешь, Янек, не обращай внимания на эту пустуху.

Наконец Ян насытился. В голове у него шумело после Дарьиного самогона, но мысль, пришедшая во время застольного разговора, не отпускала его.

– Прокопыч, – поблагодарив за обед, обратился он к хозяину, – мне бы сказать тебе кое-что наедине.

– Выйдем на крылечко, побалакаем. Кисет с табачком только прихвачу.

Они присели на ступеньки крыльца, Ян посмотрел в серьезные, честные глаза старого крестьянина и решил ему открыться.

– Ты, батя, оружие собираешь, – начал он. – В армии служить мечтал. Наверно, военным завидовал. Боюсь, не по нутру тебе мое признание будет.

– Не переживай, сынку, – Прокопыч ловко скрутил "козью ножку" и закурил. – Кому судьба – воевать, а кому – и хлеб растить.

– Я был красноармейцем. Не думай, не сбежал! Разбили нас деникинцы. А так, может, до сих пор бы винтовку таскал. Но знаешь, не нравится мне в других стрелять. Воевать не нравится. Гимнастерку да шинель снял, рубаху твоего сына надел, веришь, дышать легче стало!

Он вздохнул.

– Я ведь и жизни раньше не знал. От рождения с мамкой на глухом хуторе пробедствовал.

– А говор у тебя, хлопче, не деревенский.

– Мать моя грамотная была, в гимназии училась. Всё мечтала о каких-то знатных родственниках. Мол, увидят они меня, такого красивого да умного, за своего признают. Мамка умерла – я пошел в город работу искать. И как завертела меня жизнь, никакого передыха не дает!

– Дак, может, у меня останешься? Кормить тебя буду, и одежку справим. Работы всем хватит. Землю тебе выделим, женим.

– Я бы с удовольствием остался, да, понимаешь, случилось кое-что. Раненый у меня на руках. Вернее, раненая. Вначале думал – парень, начал перевязывать, оказалось, девчонка, парнем переодетая. Совсем молоденькая. Я её спящую в чистом поле оставил. Только соломой прикрыл.

– Вот для чего тебе платье!

– Да. И лошадь эта – её, но нам в дороге, разумею, помехой будет. У меня, Прокопыч, больше ничего нет, и если ты мне откажешь, я не обижусь. Просто, сможешь – помоги! Дай справку, что мы – муж и жена, к родным пробираемся, скажем, куда-нибудь на Азов.

Прокопыч, глубоко затянувшись, помолчал.

– Справку, хлопче, дать нетрудно. А если вас на чем-нибудь поймают? Тогда и мне, и моей семье – несдобровать.

– Могу только пообещать, что буду использовать эту справку в самом крайнем случае.

– Хорошо, дам я тебе такую справку.

Старик последний раз затянулся и отбросил окурок в сторону. Проследил его полёт, как если бы хотел вернуть, и махнул рукой.

– Как имя-отчество жены?

– Марина Прокопьевна. А моё – Ян Георгиевич.

– Прокопьевна – в честь меня?

– А то… Ты же ей теперь, как крестный отец. На жизнь благословишь?

– Благословлю.

Через некоторое время Ян с самодельной матерчатой сумкой, в которой уместилось оторванное Галей от сердца новое синее платье, шерстяной платок и продукты, что собрала в дорогу Дарья, возвращался туда, где он оставил раненую Марго.

Он шёл обратно, как ему показалось, невыносимо долго, а когда подходил к заветному стожку, невольно ускорил шаг. Весь путь парню мерещились картины – одна страшнее другой: возвратился один из ночных всадников и зарубил спящую Марго; пошли в наступление деникинцы и захватили раненую девушку в плен. Кто знает, от кого именно ей нужно прятаться? И вообще кто она? Одета на манер ординарца, но не в форменную одежду, а полугражданскую, подогнанную по фигуре. Кто из офицеров белой армии или других цветов флага возил за собою переодетую мужчиной женщину? Любовницу?

"Почему обязательно любовницу, – возражал сам себе Ян, – она же говорила, что с отцом ездила. А он, возможно, прятал её от всех…"

С дороги лежащую Марго не было видно. Ян разволновался и побежал к стожку напрямик по стерне.

Его опасения оказались напрасными: девушка была на месте и спала крепким сном, хотя солнце двинулось к полудню и светило ей прямо в лицо. Он перенес свою подопечную в тенек и разбудил.

Она открыла глаза, улыбнулась Яну и вдруг легко села на своей соломенной лежанке.

– Я, наверное, выгляжу ужасно? – доверчиво спросила она, поправляя волосы.

– Для раненой накануне – вполне прилично, – скупо похвалил Ян, хотя, на его взгляд, выглядела Марго просто великолепно. С лица ушла мертвенная бледность, оно порозовело и даже слегка загорело на весеннем солнце. Глаза, всё ещё сонные, казались нежными и тёмными. Русая вьющаяся прядь свесилась на левый глаз и придавала лицу девушки милое озорное выражение.

– А у меня ничего не болит, – удивилась она, прислушиваясь к себе. И, знаешь, я бы с удовольствием чего-нибудь поела.

– Как раз этого я и боялся, – пошутил Ян. – Проснется, думаю, голодная, съест все наши запасы!

Он стал выкладывать продукты на старенький, но чистый рушничок, положенный в сумку заботливей Дарьей.

– Какое объедение! – хлопнула в ладоши Марго. – Даже молоко и мед. Ты – просто волшебник.

– Я бы так не сказал, – пожал плечами Ян. – Если бы мы продавали твою лошадь на ярмарке, за неё дали бы намного больше.

– Что? – чуть не подавилась Марго. – Ты продал Леди?

– Так значит, её звали Леди? Жаль, не знал, пришлось на ходу придумывать другую кличку. И потом, не продал, а выменял на продукты и одежду.

– Выменял… Племенную кобылу! Знаешь, сколько рублей золотом предлагали за неё англичане?!

– Что поделаешь, англичан поблизости не оказалось. Пришлось искать других покупателей.

– Тогда я не буду это есть, – Марго отодвинула от себя продукты. – Кто дал тебе право вмешиваться в мою жизнь, продавать мою лошадь, вытаскивать эту дурацкую пулю? Моё плечо, пусть бы там и торчала!

Яна нисколько не смутила девичья истерика. Он считал, что поступил правильно, и никаких угрызений совести не испытывал.

– Хорошо, раз ты так просишь, обменяем продукты на оружие, и я встрельну пулю на место.

– О, я не сразу заметила, – Марго сморщила нос и оглядела его с ног до головы. – Ты заодно и переоделся. Надоело быть военным?

– Считаешь, форма мне больше к лицу? Тебе нравится любая форма или только красноармейская?

– Мне нравятся мужчины, дорожащие воинской честью; дезертиров я презираю.

– А вот один мой знакомый граф говорил, что лучше живая собака, чем мёртвый лев.

– Твой граф тоже был трусом, как и ты!

– Мало того, что ты – капризная, ты ещё и неблагодарная особа! Видно, родители не занимались твоим воспитанием. Теперь это немного поздно, но попробую: для начала я тебя побью.

– Как это "побью"? – всерьез испугалась Марго. – Неужели ты поднимешь руку на женщину?

– Никакая ты не женщина. Невоспитанная избалованная девчонка, да и только. К тому же не слушаешься старших.