Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 1

Марианна тоже смеется, запрокинув голову так, чтобы видеть глаза Робина. Отец Тук смотрит на них долгим взглядом, и на его лице внезапно появляется выражение горечи. Но ни Робин, ни Марианна не обращают внимания на тревогу священника, как не замечают случайного облачка в ясный солнечный день.

– Что проку в моих увещеваниях, если вы оба не слышали ни одного моего слова! – тихо произносит отец Тук, но они и сейчас не слышат его вздохов.

Они допивают вино, и Робин с Марианной уходят, простившись с отцом Туком и пообещав вернуться совсем скоро уже для обряда венчания. Отец Тук долго смотрит им вслед, пока они не скрываются в лесу.

– Дети! Неразумные счастливые дети! – вздыхает он и, обернувшись к статуе Святой Девы, прижимает руки к груди и молится с необыкновенной горячностью: – Смилуйся над ними, Заступница! Огради от бед, обереги их! Не дай никому разбить их сердца! Сделай так, чтобы они всегда были друг подле друга!

Струится прогретый солнцем воздух. Истомленная солнечными лучами трава источает жар. В тени ветвей ивы, стелящихся по траве, Робин спит, положив голову на колени Марианны. Она бережно склоняется над ним, отводя со лба прядки темных волос, не в силах удержаться от того, чтобы не прикоснуться кончиками пальцев к его скулам, подбородку, губам. Он приоткрывает сонные глаза, улыбается беззащитной ребячливой улыбкой и, положив ее ладонь себе под щеку, снова засыпает. Обняв его за плечи, Марианна вполголоса напевает валлийскую колыбельную песню, которую в детстве ей пела мать. Поодаль, невидимые в тени деревьев, бродят лошади.

День приближается к вечеру, когда они, усталые и счастливые, добираются до Фледстана. Робин последний раз опускает лицо в ее подставленные, как под струи ручья ладони, которые пахнут цветами. Они в последний раз целуют друг друга перед расставанием. Внезапно Робин выпрямляется и прислушивается к ощущению смутной тревоги, появившемуся в его душе. В его глазах проступает настороженность. Марианна с удивлением смотрит на него, проводит ладонью по лицу, закрывая вспыхнувшие синим огнем глаза. Робин порывисто прижимает ее пальцы к губам.

На стенах Фледстана стяги с гербом Невиллов, у замка нет никакой суеты, мост опущен, на склоне холма самым безмятежным образом пасется стадо коров. Если бы что случилось, он бы узнал от своих дозорных, от Вилла Скарлета, зорко следившего за безопасностью Шервуда и мира в его границах. Ничего подозрительного, и все же ему становится тревожно, несмотря на царящий покой.

– Не уходи, сердце мое! – шепчет он. – Не понимаю, в чем дело, но что-то неладно. Лучше вернись со мной в Шервуд!

– Я и вернусь, – с улыбкой отвечает Марианна. – Завтра на закате, когда ты приедешь за мной, и больше никакая сила не заставит меня расстаться с тобой!

– Вернись сейчас! – настаивает Робин. – Я сам отвезу твое письмо отцу. Я все равно должен буду объясниться с сэром Гилбертом.

– Как же ты намерен с ним объясниться и где? – спрашивает Марианна.

– Это уже мое дело, – решительно отвечает Робин, – а сейчас вернемся домой, в Шервуд.

– Ты же обещал, – с укором говорит Марианна и напоминает: – ведь я дала слово!

– Нет! – выдыхает он, сжимая ее запястья с такой силой, что она едва не морщится от боли.

Но Марианна ничем не показывает, что ей больно, смотрит Робину в глаза суровым и требовательным взглядом, отвечая кратким:

– Да! – и, помедлив, добавляет: – Если тебе дорога моя честь.

Он, понимая цену данного слова, не выдерживает, глубоко вздыхает и медленно склоняет голову.

– Ладно, раз обещал, то сдержу свое слово, чтобы ты могла сдержать свое.

Из ее груди вырывается вздох облегчения, Марианна ласково улыбается, улыбка переходит в негромкий, беззаботный смех.

– Милый, не хмурься, прошу тебя! Это жизнь в Шервуде приучила тебя видеть опасность даже там, где ее нет и в помине?

– Что ты знаешь о жизни в Шервуде?! – сердито хмыкает Робин.

– Ничего, кроме той малости, что узнала вчера, – смеясь, соглашается Марианна, глядя на Робина сияющими любовью глазами. – Я начну постигать ее с завтрашнего вечера и обещаю быть прилежной ученицей!

– Ловлю на слове, – ворчит Робин и против воли, но улыбается Марианне, не в силах противиться ее улыбке.

– До завтра! – шепчет Марианна, на миг прильнув к груди Робина.

Он порывисто обнимает ее и свистом подзывает лошадей. Марианна садится в седло, подает Робину на прощанье руку. Он нехотя отпускает ее пальцы, и вот уже через мгновенье серый конь Марианны мчится по дороге, ведущей к Фледстану. Робин поднимает руку в ответ на прощальный взмах ее руки, а когда всадница исчезает в распахнувшихся перед ней воротах замка, подзывает вороного и, вскочив в седло, скрывается в Шервуде.

День клонился к вечеру, когда Робин и Джон свернули с широкой проезжей дороги в лес. Лошади бежали широкой рысью, чувствуя близость дома. Всадники ехали в молчании. Робин, улыбаясь своим мыслям, подставил лицо нежарким закатным лучам солнца, а Джон лишь искоса поглядывал на друга.

– Джон, я женюсь, – вдруг сказал Робин.

– И давно пора! – бодро отозвался Джон так, словно Робин сообщил ему о самом рядовом событии из жизни Шервуда. – Тебе двадцать пять лет, а ни жены, ни детей! Куда это годится?

Робин посмотрел на Джона, и оба рассмеялись.

– Когда же твоя свадьба? – спросил Джон. – Надеюсь, я приглашен, а Кэтрин успеет достойно подготовить праздник?

– Завтра, – ответил Робин. – Сегодня я заберу ее из Фледстана, а завтра отец Тук нас обвенчает.

– Значит, у моей малышки не так уж много времени приготовить достойный свадебный стол! А если учесть, что никто из стрелков не захочет пропустить твою свадьбу!.. – повздыхал Джон с притворной досадой и, став серьезным, сказал: – Она не только красавица, она очень достойная девушка, Робин, раз решилась променять положение и богатство на жизнь в Шервуде, лишь бы быть рядом с тобой. Ты еще не представляешь себе, как много значит, когда тебя встречает любящая и преданная жена! Поверь мне, это дорогого стоит! Ни одна из ваших с Виллом подружек не достойна и кончика мизинца такой жены.

– Прекращай свои проповеди! – потребовал Робин, улыбнувшись.

Джон и Кэтрин нежно любили друг друга, и все знали, как неодобрительно относится Джон к не обремененным обязательствами любовным похождениям, особенно обоих братьев Рочестеров.

Они уже углубились в лес, когда сверху раздался резкий свист. Робин и Джон осадили коней, и с дерева спрыгнул Статли.

– Наконец-то! – воскликнул он, взяв лошадь Джона под уздцы. Воин на такое посягательство привычно клацнул зубами, и Статли так же привычно отдернул руку. – Я уже не чаял дождаться вас до ночи!