Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 1

Она почувствовала себя беззащитной против притягательной силы его взгляда. Валлийская кровь, воспитание матери и бабки толкали ее навстречу ему, смывая горячим потоком память об уроках настоятельницы, твердившей ей в монастыре о греховности плотской любви и о строгости, которую должна проявлять девушка в обществе мужчины. Взяв руку Робина, Марианна поднесла ее к губам и, не отводя взгляда от его лица, благоговейно поцеловала его ладонь.

– Я твоя! Вся твоя – не только душой и сердцем, но и телом!

Услышав ответ, который он уже прочитал в ее широко распахнутых глазах, Робин улыбнулся и дотронулся губами до лба Марианны.

– Не бойся меня! – шепнул он и, легко поднявшись, потянул за собой Марианну.

Она встала, удерживая на груди соскальзывающую сорочку. Ласково усмехнувшись, Робин разжал ее пальцы, и единственный покров Марианны с еле слышным шелестом осел к ее ногам. Пламя очага осветило изящную и тонкую фигуру Марианны – прямые плечи, высокую грудь и тонкий стан, длинные стройные ноги – и разметавшиеся по плечам и спине волны светлых волос.

– Как ты прекрасна! – тихо воскликнул Робин, окинув Марианну медленным, пристальным взглядом с головы до ног. – Ты еще краше, чем я себе представлял!

При мысли о том, что он представлял ее обнаженной – такой, как видел сейчас, она залилась багровым румянцем. Робин еле слышно рассмеялся и, не позволив Марианне смутиться еще больше, легко вскинул ее на руки и понес к алькову. Откинув полог, закрывающий кровать, он сбросил на пол застилавшее ее покрывало и бережно уложил Марианну.

Она закрыла глаза, чувствуя, как обрывается в груди ее дыхание, и слыша шелест снимаемой им одежды. А когда попыталась вздохнуть, то соприкоснулась с его обнаженным телом и снова замерла.

Робин привлек Марианну к себе и, целуя ее в висок, шепнул:

– Открой глаза, любовь моя!

Она послушно открыла глаза и встретила его взгляд, полный любви и нежности. Он молча смотрел на нее, ласково гладя по разметавшимся локонам, и она постепенно расслабилась. Он смотрел на нее так, словно знал все ее смятенные в эти минуты мысли и чувства, и его спокойствие передалось Марианне.

– Ты знаешь, как это происходит? – спросил Робин. – Должна знать, раз тебя обучали медицине.

Марианна положила ладонь поверх его запястья и, помедлив, призналась:

– Видишь ли, мне казалось, что знаю. Но сейчас я совершенно не понимаю, что мне следует делать!

– Ничего, – ответил Робин, – просто доверься мне.

Она кивнула, но он прочитал в ее глазах немой вопрос.

– Хочешь узнать что-нибудь еще? – ласково спросил он, не сводя с нее глаз.

– Мне будет больно?

Робин вздохнул и обвел кончиками пальцев ее лицо.

– Так всегда бывает у девушек в первый раз, но я обещаю быть сдержанным.

Дав обещание, он знал, как непросто будет исполнить его: ведь он страстно желал ее со дня первой встречи с ней. После того, как они увиделись в церкви отца Тука, он вел самый воздержанный образ жизни, забыв и думать о других женщинах.

Не ведая, каких сил будет стоить ему терпение, Марианна потянулась к Робину, обняла его за шею, и он приник к ее губам. Кровь бурлила в нем, но сухие горячие губы Робина неспешно и нежно ласкали губы Марианны, а его пальцы – сильные пальцы воина – были необыкновенно ласковыми и чуткими. Обведя контур ее лица, они неторопливо скользнули вдоль ее шеи, с той же томительной неторопливостью стали гладить грудь, потом заскользили дальше, не ведая запретов и не встречая сопротивления. От его прикосновений Марианне казалось, что она падает в бездонную пропасть, из которой не будет спасения.

Лаская ее, он вместе с тем внимательно наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц. Лишь напряженные мускулы и темные всполохи, мелькавшие в его глазах, свидетельствовали о стальной воле, усилием которой он сдерживал себя и медлил.

Она почувствовала, как напряженное ожидание того, что неминуемо должно было произойти между ними, начинает оставлять ее, и она размягчается и плавится в руках Робина, как свечной воск в огне. Ее тело, оказывается, прекрасно понимало безмолвный язык его тела, легко приноравливаясь ко всем его изгибам, и уже само стремилось прильнуть к Робину как можно теснее. Его ласки становились все более и более смелыми, но она не замечала этого, наслаждаясь каждым его прикосновением, рассылавшим по ее телу волны тепла, и его шепотом.

– Любимая, нежная, единственная моя!

Повинуясь непреодолимому желанию ответить на его нежность, она заскользила ладонями по его плечам, обхватила лицо Робина и притянула к своим горячим губам. Она целовала его глаза, закрывшиеся под ее губами, скулы, подбородок, уголки сухих губ.

– Страстная, доверчивая, восхитительная! – задыхаясь от ее ласки, шептал он.

– Я люблю тебя! – пробормотала она.

– Родная моя! – выдохнул он, на миг прижавшись лбом к виску Марианны, но тут же вскинул голову и посмотрел ей в глаза.

В его синих глазах отразились с трудом сдерживаемое желание и безмолвный вопрос, отвечая на который, ее серебристые глаза прикрылись в знак согласия и готовности. И только тогда он уступил огнем сжигавшему его желанию.

Таинство первой близости оказалось испытанием для обоих. От резкой боли Марианна, выгнувшись, вскрикнула и широко распахнула глаза. Он тут же замер и еле слышно простонал сквозь зубы.

– Прости! – разобрала она.

В его глазах смешались смятение, блаженство и мука, словно для него было одинаково невозможно и отпустить ее, и не отпускать. Она почувствовала, что он сейчас отстранится, если поймет, что причиняет ей страдания. Она поняла, что пришел ее черед проявить терпение, притянула его к себе и извечно женским движением вскинула бедра ему навстречу.

– Боль уже прошла. Не сдерживай себя больше, – прошептала она, закрывая глаза, и положила голову на сгиб его локтя.

Он немедленно откликнулся на ее зов, но его глаза по-прежнему наблюдали за ней сквозь пелену застилавшей их страсти. Конечно, она обманывала: ее лицо недолго хранило безмятежное выражение. Через мгновение она попросту уткнулась лбом ему в плечо, только чтобы скрыть гримасу боли. Но он уже был не в силах остановиться.

Вздрагивая от его быстрых, глубоких движений, Марианна прижалась щекой к шее Робина. Боль оставалась, но ее вытесняли другие чувства. Это было так, словно он каждый раз дотрагивался до ее сердца. Сама того не заметив, Марианна стала ответно льнуть к Робину, испытывая странную, огромную и неутолимую тоску по нему, боясь от него оторваться, несмотря на то что сейчас он был близок с ней как нельзя больше. Ему мгновенно передалась произошедшая в ней перемена, и он порывистым движением запрокинул ее голову и припал губами к ее виску.