Аманда Скотт - Сумеречная роза

В следующее свое пробуждение она услышала что-то новое. Кто-то играл на лютне и пел глубоким, приятным голосом на каком-то напевном языке, которого она никогда раньше не слышала. Любопытство придало ей сил, и она заставила себя открыть глаза.

Сначала она увидела только теплое оранжевое сияние масляной лампы, отбрасывающее темные пляшущие тени на стены палатки. Тут она вспомнила, где находится, и захотела узнать, кто поет. Разум подсказывая ей имя, но сама мысль ее казалось абсурдной. Он не стал бы петь для нее. Даже в воображении она не смогла представить изящную лютню в его руках.

Однако сидящий на табурете около постели был сэр Николас. Прижатая к широкой груди лютня казалась до смешного маленькой в больших руках, но его лицо выражало нежность. Элис увидела в его глазах удовлетворение. Он обладал прекрасным голосом, глубоким и приятным. Она не могла понять ни слова песни, но мелодия убаюкивала и умиротворяла.

Когда сэр Николас наконец замолчал, она спросила хриплым голосом, совершенно не похожим на ее собственный:

— Что вы пели?

— Валлийскую балладу, — спокойно ответил он. — Она рассказывает об истории жизни маленького пастушка и его овце, но она нравилась мне, когда я был мальчишкой и любил бродить с пастухами по холмам вокруг нашего дома. Мать часто ее пела мне. Как вы себя чувствуете?

— Хочу есть, — ответила она, — и пить.

— Хорошо, — обрадовался он. — Мы держим на огне бульон, чтобы не остывал, а юный Йен ездил в монастырь в Ботри, чтобы привезти для вас хлеба.

— Вы заставили Йена поехать? — Негодование придало энергии ее голосу.

— Он сам захотел поехать, — ответил сэр Николас, вставая и откладывая лютню в сторону. — Ваш юный шотландец не верит, что английские монахи дадут кому-то другому свежий хлеб. Он падок на красоток, — добавил он с кривой усмешкой, — но думаю, что вы стали для него особенной. Теперь отдыхайте. Я прикажу кому-нибудь принести вам бульон.

Она снова задремала, но какие-то звуки в палатке вскоре разбудили ее. Сэр Николас осторожно подкладывал ей под спину подушки, немного приподняв ее. Она вздохнула совершенно измученная, когда снова улеглась.

— Мое тело совсем меня не слушается, — пробормотала она, — и такое ощущение, что кожа вот-вот лопнет, как высушенная на солнце шкура.

— Неприятные ощущения скоро пройдут, — произнес сэр Николас. — Теперь я оставлю вас с мистрис Хокинс. Пусть она покормит вас. — Прежде чем Элис могла запротестовать, он вышел.

Джонет тихо произнесла:

— Мы думали, что потеряли тебя.

— Значит, я все-таки заразилась, — пробормотала Элис. — Но почему я не умерла?

— Мы уж так подумали, как раз перед тем как начался жар. Ты находилась в таком буйном бреду, — продолжала она, от волнения сбиваясь на йоркширский акцент. — Ты боролась со мной так, что я не могла тебя удержать. Сэр Николас сказал, что сам станет ухаживать за тобой. Он говорил, что женщины в отличие от мужчин иногда выживают, и хотел поддержать тебя. Но тогда, после припадка, ты лежала так неподвижно, что мы подумали — ты умерла. Он звал тебя, кричал твое имя, приказывая тебе жить. И когда ты наконец-то пошевелилась, я думала, он заплачет как ребенок. Правда, он ничего такого не сделал, — опомнившись, торопливо добавила она.

— Полагаю, ты считаешь его добрым, — заметила Элис, — но он уже говорил раньше, что его будут считать виноватым, если он не доставит меня живой и здоровой.

— Да, — согласилась Джонет, но в голосе ее прозвучало сомнение. — Болезнь, миледи, у вас оказалась тяжелая. На такое страшно даже смотреть. Перед тем как у вас случился припадок, сюда приходила та знахарка — та самая, что сидела с вашим отцом, — но сэр Николас отослал ее, когда она сказала, что вам нельзя давать воды. Он сказал, что не может поверить в такое. Вы так кричали, просили пить, и у вас начался такой жар! Он просто хотел дать вам прохладу, я думаю. Он действительно добрый человек, госпожа, несмотря на то что валлиец и приспешник Тюдора. — Она протянула ей кружку. — А теперь выпейте.

Элис медленно глотнула. Она почувствовала вкус трав и мяса, и ей понравилась жидкость. Она захотела еще, но Джонет покачала головой:

— Он сказал, что вы не должны пить сразу слишком много или слишком быстро.

— А еще он сказал, что здесь есть хлеб.

— Да, так и есть, но вы не получите его до тех пор, пока мы не убедимся, что бульон, который вы выпили, не пойдет обратно. — Ее голос прозвучал устало, и Элис посмотрела на измученное и осунувшееся лицо Джонет, в мутных глазах которой не осталось даже привычного блеска.

Ее мгновенно охватил страх.

— Джонет, ты больна?

— Нет, миледи, я просто немного устала. Он предлагал мне поспать, но я не могла позволить этого, пока моя овечка больна, я так и сказала ему. Но он не из тех, кому можно перечить, скажу я вам. От того, как он говорил, когда я отказалась лечь спать, у меня кровь стыла в жилах, так что я не посмела возражать, когда он приказал мне уйти.

— Он приказал тебе уйти? — Элис сделала еще один глоток.

— Да, — ответила Джонет. — Сначала он позволил мне лечь на кровать рядом с вами, но когда понял, что так я не засну, приказал своему человеку отвести меня в другую палатку и проследить, чтобы я поспала. Пришел за мной тот неотесанный деревенщина по имени Хью — у него много имен, как у сэра Николаса. Такого громадного я видела впервые в жизни. Грубое животное. Боже, если я скажу вам, что именно он сек кнутом бедняжку Йена… ну, больше я ничего не скажу, но если бы я была чуть застенчивее, у меня бы мурашки бегали по коже от одного его вида.

— Но что он такого сделал?

— Он отвел меня в другую палатку, миледи, и принес одеяла, и ясно дал понять, что намеревается своими руками накрывать меня одеялами. Но я не собиралась позволить это, доложу я вам. Я сказала ему, что он может убираться вон, а он просто стоял как Голиаф и сказал, что будет ждать, пока я не засну. К тому же называл меня своей малышкой, как будто мне шесть лет, а не тридцать пять. Вы когда-нибудь слышали подобное?

— Ну, если он не причинил тебе вреда, — сонно пробормотала Элис, — полагаю, он, должно быть… — Она потеряла нить своих мыслей и умолкла.

Проснувшись в следующий раз, она чувствовала себя окрепшей и, когда Джонет спросила, не хочет ли она еще бульона и кусочек хлеба, тут же согласилась. Джонет сделала знак кому-то позади нее, и Элис увидела Йена Макдугала, стоящего на пороге.

— Подожди, — попросила она, когда он взял у Джонет кружку и повернулся к выходу, чтобы принести бульон.

Он обернулся:

— Да, миледи?

— Я благодарю тебя, Йен, от всего сердца, — промолвила Элис. — Сэр Николас сказал, что ты ездил для меня за хлебом. Я ведь знаю, твоя спина еще не зажила. Ты так добр.