Констанс О`Бэньон - Сентябрьская луна

– Хантер Кингстон – последний человек на земле, за которого я могла бы выйти замуж, – твердо сказала она. – По правде говоря, я бы не хотела даже встречаться с ним! Все, что мне нужно, это привести дела отца в порядок и продать ранчо. После чего я немедленно вернусь в Новый Орлеан.

Нелли удивленно посмотрела на Камиллу.

– Боже милостивый, наверное, крупная у вас с Хантером вышла размолвка, раз вы его так ненавидите через пять-то лет! Боюсь, клочья полетят по всему Сан-Рафаэлю, когда вы встретитесь вновь… Ну, ничего. Милые бранятся – только тешатся. Может, вам удастся немного сбить с него спесь.

– Я не затем приехала, чтобы сбивать с кого-то спесь, Нелли. У меня есть куда более важные дела. Но я с удовольствием послушаю, как Хантер Кингстон и его отец будут меня умолять продать им Валье дель Корасон. Я знаю, что они бы все на свете отдали, лишь бы наложить руки на мое ранчо. Только я скорее продам его самому черту, чем позволю им подойти хотя бы на милю!

Нелли покачала головой.

– Похоже, вы не все знаете, Камилла. Джекоб Кингстон вот уже два года как умер. Так что если кому и предстоит вас умолять, то одному только Хантеру.

– Что?! Не может быть!

Камилла вдруг почувствовала, что сейчас разрыдается. Она не знала, что Джекоб Кингстон умер. Да и откуда ей было знать, если все новости из Техаса она черпала лишь из редких писем Сантоса? Но до чего же все это странно! Она так и не сумела выдавить из себя ни слезинки, когда получила известие о смерти отца. Она не плакала, покидая Новый Орлеан, чтобы вернуться в Техас. А в эту минуту, услышав, что Джекоб Кингстон умер, была не в силах удержать поток слез, покатившихся по щекам. Какая злая насмешка! Она ненавидела Джекоба почти так же сильно, как и его сына Хантера, и мечтала о том дне, когда заставит их обоих расплатиться за все зло, что они причинили ей и ее отцу. Но теперь Джекоб Кингстон был недосягаем для ее мести.

Повернувшись к окну, чтобы Нелли не было видно ее лица, Камилла дала волю слезам. Она плакала над своим горем: ведь отец не встретит ее в Сан-Рафаэле. Она оплакивала свою загубленную юность и все то время, что потратила на ненависть к человеку, который уже умер. Когда до нее в полной мере дошло, что смерть Джекоба Кингстона лишила ее возможности отомстить, она застонала и до крови прикусила губу.

Глядя, как сухая пыль проникает в комнату через раскрытое окно, оставляя пленку на подоконнике, Камилла наконец поняла то, что до недавних пор от нее ускользало. Пусть Бог ее простит, но главной причиной ее возвращения в Техас было желание ощутить сладкий вкус мести!

Когда дилижанс отъехал от станции на следующее утро, в нем по-прежнему находились три пассажира: мистер Уоткинс, Нелли и Камилла.

День обещал выдаться еще более жарким, и Камилла страдала сильнее, чем остальные, так как снова скрыла лицо под черной вуалью: у нее не было желания принимать участие в общем разговоре.

Они ехали уже около часа, Камилла не отрываясь смотрела в окно и лишь изредка прислушивалась к разговору своих попутчиков.

– Что вы думаете о засухе, поразившей Техас в этом году, мисс Трэйверз? Говорят, владельцы ранчо могут потерять половину своих стад, если дождя так и не будет, – говорил мистер Уоткинс.

– Да, последние два года засуха стоит небывалая. А когда страдают скотоводы, весь штат Техас попадает в тиски. Но вам-то это на руку, – саркастически заметила Нелли. – Только подумайте, скольких владельцев ранчо вы можете разорить!

Ее колкость попала в цель: было видно, что Уоткинс разозлился.

– Но уж на вас-то это никак не скажется, верно, мисс Трэйверз? – ядовито поинтересовался он. – Я уверен, что у ковбоев всегда найдется в кармане пара монет, чтобы заплатить за компанию такой женщины, как вы.

Нелли вспыхнула от возмущения.

– Вы слишком много на себя берете, сэр! Да, я подавала выпивку и пела в салуне. Но это не значит, что я торгую собой!

– Да будет вам, мисс Трэйверз! Уж не хотите ли вы меня уверить, что чисты, как лилия? – воскликнул мужчина, подвигаясь к ней поближе. – Таких женщин, как вы, и в Бостоне у нас полным-полно. Все вы готовы дать мужчине то, что ему нужно, если сойдетесь в цене!

С этими словами он словно невзначай провел рукой по ее груди.

– Насчет меня вы ошибаетесь, сэр! – сердито оттолкнула его Нелли. – Я не желаю больше с вами разговаривать! Оставьте меня в покое!

Она попыталась отодвинуться как можно дальше от мерзкого нахала, бросая на Камиллу взгляды, молящие о помощи. Но та сидела все так же неподвижно, отвернувшись к окну.

– Слушай, а что я должен думать, когда ты так разоделась? Меня не проведешь, крошка! Да чего ты стесняешься? Мы стобой могли бы славно провести часок. Может, я стал бы время от времени к тебе заглядывать, а? Ты ведь опять будешь работать в «Золотом самородке», верно?

«Да он же просто пьян!» – поняла Нелли. Впрочем, она привыкла иметь дело с пьяницами и знала, как с ними обращаться.

– Где бы я ни работала, в «Золотом самородке» или еще где, с вами я ничего общего иметь не желаю! У вас жена есть!

– Да при чем тут моя жена? Сибил не обязательно знать о нас с тобой. Ведь была же у меня женщина в Ногалесе, и все шло отлично. Если мы с тобой поладим, я мог бы тебя содержать на тех же условиях.

Глаза Нелли сердито сверкали, она старалась забиться как можно дальше в угол.

– Вы меня не за ту принимаете, мистер Уоткинс. Я никогда не обслуживала мужчин подобным образом!

– Не за ту принимаю? Да я вижу тебя насквозь, дорогуша! Вопрос лишь в том, покупаю я твой товар или нет.

Он внезапно обхватил ее обеими руками и впился поцелуем в шею.

– Оставьте меня, я презираю таких мужчин, как вы! – закричала она, пытаясь его оттолкнуть.

– Да брось, брось! Я же вижу, что ты хочешь со мной подружиться!

Его объятия стали еще теснее, и Нелли поняла, что он пьян гораздо сильнее, чем ей показалось сначала: от него так и разило сивухой. Дело принимало дурной оборот. Нелли сделала отчаянное усилие, чтобы вырваться, но Рой Уоткинс лишь посмеялся над нею.

– Она вам велела оставить ее в покое, мистер Уоткинс, – раздался вдруг негромкий голос. – Я вам очень советую именно так и поступить.

Управляющий банком повернулся к женщине в черном с выражением величайшего изумления на лице.

– Да ты, оказывается, говорить умеешь! А я уж было подумал, что ты глухонемая.

– Я говорю, когда у меня есть желание, мистер Уоткинс. Но предупреждаю: я очень разборчива в выборе собеседников. Вы свинья, а со свиньями я не общаюсь!

Рой Уоткинс побагровел от обиды.

– Эй, послушай, мне плевать, что ты женщина! Не смей со мной так разговаривать! Я работаю на Хантера Кингстона. Не знаю, известно тебе это или нет, но его имя в Техасе значит очень много. Никто не может безнаказанно оскорблять человека, работающего на Кингстона!