Роксана Гедеон - Великий страх

– О Боже, кто это? – спросила я раздраженно у Денизы, подбежавшей, чтобы помочь мне выйти. – Мой дом не гостиница!

– Это мадам Лукреция де Колонн, – страшным шепотом сказала служанка.

Я вздрогнула.

– Мадам Лукреция де Колонн?

Да это же мать Франсуа… Я изумленно уставилась на нее. Почему она здесь? Приехала на свадьбу? Раньше я как-то не думала, что у Франсуа есть родственники. У Эмманюэля их не было, и для меня было непривычно иметь дело с матерью человека, которого я люблю. Ведь это моя свекровь. Что я знала о ней? Только то, что она француженка, вышедшая замуж за испанского офицера флота. Она долго жила в Барселоне, после смерти мужа переехала в маленькое имение в Оверни…

– Но почему она приехала ко мне? – недоумевая, спросила я. – Ну и сюрприз!

Я чувствовала себя растерянной. Сюрприз был не из приятных. Я была в дурном настроении и хотела остаться одна.

– Она заняла вашу комнату! – прошептала Дениза.

– Т-с-с! – Я приложила палец к губам. – Будем надеяться, она недолго здесь пробудет.

И поскольку мадам Лукреция уже заметила меня, мне не оставалось ничего другого, как пойти ей навстречу и сделать реверанс.

– Ах, это вы, юная дама? – сказала она низким голосом. – Вы очень красивы, поздравляю вас. И совсем не похожи на этих распущенных парижанок.

Я изобразила на лице подобие улыбки, абсолютно не представляя себе, что ответить на подобное замечание.

– Я очень голодна. Вы угостите меня обедом?

– О, разумеется! – воскликнула я, обрадованная, что она сама подсказала мне выход. – Пойдемте, я прикажу подавать на стол…

Честно говоря, я не знала, как себя вести.

Улыбаясь, я открыла последнюю страницу «Меркюр де Франс» и увидела сообщение:

«10 июня 1790 года депутат Учредительного собрания Франсуа Мари де Колонн заключил гражданский брак с Сюзанной Катрин д'Энен, о чем и извещает всех своих друзей и знакомых».

Я взглянула на свое обручальное кольцо – скромное, но изящное, с крохотным рубином. Франсуа купил его на свои средства. Я вспомнила, как несколько дней назад в старинном готическом соборе Сен-Жермен-де-Пре он надел мне его на палец. Ну вот, я снова замужем. Конечно, моя свадьба не отличалась роскошью и венчал нас простой приходской священник. Но разве это что-нибудь значило? Я теперь вышла замуж по любви. В моей жизни не было дня более счастливого, чем 10 июня… Правда, после церкви нам пришлось поехать в мэрию, где прошла гражданская церемония, но я заранее смирилась с подобной неизбежностью, кроме того, я была рада сделать Франсуа приятное.

А как хорошо было потом, после свадебного ужина, на который Франсуа пригласил лишь нескольких своих друзей, а я – только Изабеллу де Шатенуа… Близость между мной и моим новоиспеченным мужем существовала уже давно, но мы ни разу еще не проводили такой прекрасной ночи. Я чувствовала такую всепоглощающую нежность, и Франсуа так любил меня! Я была рада, что принадлежу ему полностью, целиком, в этом самоотречении испытывая какое-то сладостное удовольствие. Я готова была на все, лишь бы он был счастлив; я отреклась от всякой заботы о себе. Мне предстоит осваиваться с новой ролью верной любящей жены, а не свободной независимой кокетки.

Потом, обессиленные, счастливые и исполненные самой глубокой нежности друг к другу, мы просто лежали, слушая тишину. Нынешней ночью спать нам не хотелось. Моя голова покоилась на груди Франсуа, он мягко перебирал пальцами мои распущенные шелковистые волосы, а от цветов жасмина, что стояли в спальне, шел пьянящий аромат, обволакивая нас сладким дурманом.

Франсуа нежно поцеловал мою руку, внимательно разглядывал мои пальцы.

– Вы любите нашего ребенка? – прошептала я. Он некоторое время молчал, целуя мои пальцы.

– Какая тонкая у вас рука, – сказал он вдруг, – какая хрупкая кисть и белая кожа… Сюзанна, вы мне дороже всех детей на свете.

– И… все-таки? Ребенок – это часть нас, это наше общее создание. Нельзя любить меня, оставаясь безразличным к нему.

– А можете ли вы сказать, что вы не пострадаете? Что этот ребенок не причинит вам боли? Я так люблю вас.

Неподдельная тревога прозвучала в его голосе. Я рассмеялась.

– Не говорите так! Все это нисколько не опасно.

Он осторожно приподнялся на локте, встревоженно посмотрел мне в лицо.

– Если от этого ребенка пострадает хотя бы ваш мизинец, я и слышать не хотел бы о нем.

Улыбаясь, я мягко обвила руками его голову, потянула вниз, к своему животу:

– Послушайте!

Какое-то время он прислушивался, я чувствовала его дыхание на своей коже.

– Ничего не слышно.

– Конечно, он еще не начал двигаться. Но ведь он там. Это вы его зародили. Как можно не любить его? Он такой маленький, такой хрупкий, и он ваш… Скажите, что любите его, он обязательно услышит!

Мои слова, такие горячие и искренние, что-то пробудили в Франсуа. Вздрогнув, он взглянул мне в глаза, потом опустил голову и, прикасаясь губами к моей коже, тихо прошептал:

– Я люблю его!.. Ведь это мой сын.

Волна нежности захлестнула меня. Дрожа от счастья, в каком-то необъяснимом порыве прижавшись к мужу, я воскликнула:

– О, а как я люблю вас обоих, – вас, Франсуа, и нашего маленького!

Я была счастлива. Я видела, как моя искренность понемногу растопляет душевную скованность Франсуа, его сдержанность в эмоциях. Его с детства, наверно, учили, что, чтобы быть мужественным, мужчина должен казаться сухим, сдержанным и грубым. Я пыталась доказать ему, что это не так, и у меня как будто это получилось… Он может сколько угодно выражать свои чувства, и это вовсе не покажется мне немужественным, скорее наоборот.

Пожалуй, в ту минуту мне все казалось лучшим, чем было на самом деле. Забывая обо всем, я в порыве нежности прижалась губами к его руке – такой сильной, смуглой и чуть шершавой.

– Что случилось?

– Франсуа, – прошептала я, улыбаясь и глядя на него полными счастливых слез глазами, – как мы назовем нашего малыша?

Лицо его выражало такое недоумение, что я невольно рассмеялась.

– Сразу видно, что это ваш первенец! Вы любили своего отца, мой милый?

– Он умер, когда мне было двенадцать лет, еще там, в Барселоне… Наверное, я любил его.

– И как все обычно называли его?

– Луис. Дон Луис де Колонн.

– Значит, по-французски это будет звучать как Луи, да? Вот и прекрасно. Давайте назовем нашего малыша Луи. Хорошо?

– Нужно найти еще какие-нибудь имена, – возразил Франсуа, наконец-то проявляя интерес к этому разговору. – Одно имя давать не принято, ведь мы дворяне как-никак…

Мне не понравился оттенок иронии, прозвучавший в его словах, но я решила пропустить это мимо ушей.

– Луи Франсуа кажется мне неплохим именем, – шепнула я.