Стефка Модар - Габи. Легенда о любви

Она с напряжением вглядывалась во вновь приставленное к его ладони зеркальце, цокая языком, с испугом сказала:

– Нет! Такой судьбы!.. Я не желаю ни ей, ни, тем более, себе. – И, резко стрельнув взглядом в глаза Гюго, грубо сказала: – На, забирай свой золотой!

Гюго не понимал происходящего, но был заинтригован.

– Отчего? – поинтересовался он. – Что за тайну ты утаила?

Цыганка молчала, и он продолжал настаивать:

– Скажи! Я всё равно не верю твоим гаданиям, так что можешь спокойно взять золотой… Хоть за свой артистизм!

Габриэлла со злостью посмотрела на него исподлобья. Её глаза были чернее ночи. Она резко, по-мужски, выругалась:

– Иштенем! Курваро рос! 2 2 Боже мой, очень хре… (Kurvбra rossz – венг .)

Гюго её брань показалась забавной.

Он с усмешкой посмотрел на девушку, недоверчиво покачал головой и хмыкнул.

Габриэлла яростно взмахнула руками, пытаясь доказать ему свою правоту.

– Э-э, месье! Не любил ты ещё никогда по-настоящему! Помяни моё слово, наплачешься, нары-даешься, изопьёшь чашу счастья до дна и отравишься! Предашь девчонку, а ребёнка отдашь в чужие руки.

Она это произнесла с таким отчаянием, словно спускала пар, после чего, выдохнув, замолчала. Гюго продолжал безмолвно стоять с презрительной усмешкой на лице.

Перехватив его ироничный взгляд, цыганка разозлилась:

– За твои насмешки скажу тебе правду! Останешься ты один-одинёшенек! – она сверлила его пристальным взглядом, – умрёт она не своей смертью… – поглядев в укор, – из-за тебя, месье! Не завидую я ей… Да и тебе. Пить будешь и сходить из-за неё с ума.

Он посмотрел на неё, изменившись в лице.

Она, подметив возникший интерес, добавила:

– Не сойдёшь… Это будет твоя расплата пред ней и сыном. Ты раб! Господин не ты! Господь – твой Господин!

Она даже как-то приосанилась от высказанной правды, уверенно подытожив:

– Жить тебе долго и безбедно, пока не пропьёшь всё, что приобрёл. Капли красного вина станут слезами. Пить ты их будешь до дна. Её имя раной останется на твоей душе! А зовут её, помяни моё слово, как и меня.

Гюго надоела болтовня цыганки, и всё же он поинтересовался:

– И как же её зовут? – чуть напрягшись. – Раз знаешь, скажи!

Цыганка с усмешкой бросила на него суровый взгляд.

Он, стараясь игнорировать его, ощущая внутреннюю дрожь, продолжал настаивать:

– Назови своё имя!

Она, отступившая от него на пару шагов, вернулась, оглядела Виктора с ног до головы и требовательно произнесла:

– Дай золотой, что я вернула тебе! Потри его в своей руке, оставлю на память, свидимся – спрошу, правду я нагадала или нет.

Гюго с лёгкостью отдал золотой. В ответ услышал:

– Запомни имя моё! Меня зовут Габи! Го-а-би! По-венгерски!

Гюго смущённо крикнул вслед убегающей девушке:

– Габи?!

Цыганка, обернувшись, пояснила:

– Габи! Я венгерка из Трансильвании! Слышал такие места? Ой, гиблые! Там бог Ра жил когда-то. Не зря говорят: цыгане – дети Господа!

Гюго заинтересовала девчушка. Размышляя об услышанном, он крикнул:

– Да, я слышал! Габриэлла?!

Габриэлла, уходя всё дальше, подтвердила:

– Да! Го-а-би!

Гюго кивнул головой, с усмешкой прокричал:

– Габи! Габриэлла! Красивое имя! – повеселев, вдогонку громогласно добавил: – я уже влюбился в такую девчонку, как ты!..

Габи вдруг вернулась, заглянула в его глаза и полушёпотом произнесла:

– Влюбись сейчас, месье! Я буду рада! Хочу, чтобы моя правда состоялась! – Немного с грустью, немного с наивной искренностью выкрикнула: – Хочу!

Я правду тебе сказала… – она въедалась взглядом в его открытое лицо, словно что-то хотела прочесть, познать неизведанное до конца, затем с внутренним напряжением в голосе произнесла: – Скажи и ты своё имя, месье! Хочу знать, кто скоро влюбится в меня.

Гюго, смеясь ей прямо в лицо, ответил:

– Виктор Гюго! Я пишу стихи. Слышала? И вообще! Я женат!

Цыганка, удаляясь, пробормотала:

– Нем холлотом, Вики! Сып ныв! 3 3 Не слышала, Виктор! Красивое имя! (Nem hallottam, Viki. Szйp nйv! – венг .) – и с иронией добавила: – Насчёт женат… Был женат!

Гюго про себя пробубнил:

– Вики?! Чудненько! – крикнув вслед: – До встречи!

Габриэлла спешно удалялась. Она стремительно шла вперёд к собору, бросив на прощание:

– Висонтлаташро, Вики Ур! 4 4 До свидания, господин Вики! (Viszontlбtбsra, Viki Ъr! – венг .)

Монастырь при бенедиктинском аббатстве Ландевеннек. Практически полуразрушен. В 1793 году конфискован в казну революционным правительством, но в нём всё же остались четыре монаха, что служили в тот переломный период в аббатстве, и они дали обет оставаться в его стенах до смерти. Их не трогали. Они просто жили, не мешая новым хозяевам.

Келья. Гюго явно загостился у своего лучшего друга – духовного наставника, аббата отца Бруно, который гостеприимно выделил ему келью и послушника-писаря, чтобы тот мог писать под диктовку труды самого Гюго. Некогда его познакомил с ним герцог де Роган, который проводил церемонию проводов Софи (матери) Гюго. Он считался маленьким божком в Бретани, ему принадлежали замки Жослен и Понтиви и прилегающие земли. Все в округе любили и уважали его.

Трагедия герцога затронула сердца многих. Он рано овдовел. Его жена по неосторожности заживо сгорела: одеваясь на бал, она беззаботно кружилась у камина, любуясь новым платьем с богатым кружевом, и не заметила, как искра попала на подол. Наряд тут же вспыхнул факелом смерти. Получив многочисленные ожоги, она на следующий день, сохраняя мужество, на руках мужа скончалась.

Герцог Роган, подавленный и убитый горем, поступил в семинарию в Сен-Сюльпис. С его утончённостью ему пришлось пройти испытания; строгие правила его отвлекали от трагедии, он был само послушание…

…Виктор Гюго приехал погостить с лёгким сердцем, как ему казалось изначально. Но, проведя у друга день-другой, замкнулся в себе, писал сначала сам, потом надиктовывал мысли быстро и сумбурно писарю-послушнику. Строчки из его души словно бежали неудержимо… Куда? Наверное, в Париж – к сердцу Габи.

Его мысли хотел разгадать отец Бруно. Он тихо вошёл в келью. За ним незаметно с поникшей головой вошёл мальчик-послушник с трапезой в руках. Аббат вопросительно посмотрел на Гюго, спросил:

– Кто? – недоумевал он. – Ты же сказал, что свободен. Плоть твоя молча смирилась… – Тяжело вздохнув: – Скоро 30!

Гюго, глядя на друга, с тяжестью на душе тихо произнёс:

– Казалось так! Но, к сожалению, я встретил в Париже у собора Парижской Богоматери… Её, совсем дитя… – В запале: – Девчонку! И только сейчас… – Тушуясь, признался: – Не долюбил… Или мне казалось, что любил… – не пряча горящего взгляда, – глуп был. Игра воображения, не более. – Надеясь на понимание, пробормотал: – Стало быть, ещё не встречался с любовью. Под ложечкой сосёт… Говорю, а внутри что-то тянет, затрагивая струны души и сердца. – Горько усмехнулся: – Плохо мне.