Стефка Модар - Габи. Легенда о любви

Она отступила чуть в сторону, открыла ящик комода, положила деньги. Обернувшись к Габи, произнесла:

– Иди же, девчонка, отрабатывай! А утром… Не забудь положить мне золотой! А если он будет одаривать? – подмигнув. – Тоже отдашь мне, на ваше содержание! – вздохнув и изображая сердобольность на своём увядшем лице, направляясь к двери, добавила: – Так что иди! Будь ласкова с ним, да более чем нежна в обхождении!

Габриэлла, поднявшись с кровати, покорно пошла к двери, не проронив ни слова. Она понимала, что одна в этом чужом городе. Буквально на днях их кибитку подожгли, когда все её родственники мирно спали. По чистой случайности она осталась жива – ходила на реку разговаривать с луной, от которой черпала энергию и силу.

Комната по прихоти клиента была погружена в непроницаемую темень, чтобы падшая девка не смогла разглядеть его лица.

Гость был далеко не мальчик; дряхлеющая кожа пугала и его самого, хотя ему не было и тридцати.

А так хотелось быть молодым! И именно сейчас – как никогда раньше. Но, увы, время безжалостно бежало вперёд, оставив позади детство и юность.

Габриэлла вошла в ажурной тунике и в шёлковых чулках, которые держались на её красивых стройных ногах на неимоверно изящных подвязках. Длинные волосы были распущены. Они волнами спускались ниже копчика.

Гюго подошёл к ней, привлёк к себе и начал поспешно раздевать. От неё пахло мылом с ароматом сирени. От такого душистого запаха тела он, как истинный ценитель женщин, пришёл в дикий экстаз. Тут же сорвал с неё бельё; последними упали на пол подвязки для груди и чулки, потерявшие свой манящий привлекательный вид, став рваным шёлком. Она стояла, словно дитя пред Господом – чистая, непорочная, при том, что вчера у неё был сеанс с одним из гостей, толстым банкиром. Правда, девственность, как ни странно, осталась при ней.

Как рассказывала мадам Розетт, банкир онемел от наготы Габи. Не тронув девушку, вышел из комнаты через десять минут. Он был ошарашен! Качая головой, изумлённо твердил:

– Она непорочная! Дева Мария!

Шокированный банкир признался, что не смог прикоснуться к девушке. Не прощаясь с мадам, кинув золотой, он опрометью выбежал из обители.

Он как безумный бежал к своей карете, что стояла, как всегда, на своём месте, за углом, вдали от фонарного столба, во всеуслышание крича:

– Божественное дитя!

Мадам Розетт, стоя в парадной, поражалась его внезапному безумию, безотрывно наблюдая за ним сквозь смотровое окно. Банкир как очумелый, добежав до своей кареты, запрыгнул в неё, не успев отдышаться, и покинул это место, оставив в недопонимании мадам Розетт. Она, передёрнув плечами, покрутила пальцем у виска, решив, что у старичка толстосума ум за разум зашёл.

Габриэлла стояла, словно мраморное изваяние. Холодная и безразличная. Гюго насильно привлёк её к себе. Запах волос, промытых в полыни, дурманил. Он брал девушку неистово. Будто чувствовал в ней свою Габи. Она же безмолвно лежала пред ним, как оголённый нерв, обращённая к нему лицом. Экстаз Гюго был блаженством и покоем: он верил, что взял не простую девку, а Габи.

Уже светало. Он подошёл к окну, раздвинул занавеси, хотя раньше никогда этого не делал. Ему очень хотелось посмотреть на спящее дитя. Он уже отметил, что возраст девушки такой же, как и у Габи. Волосы? Запах тот же. Он, приглядываясь, тихо подошёл к спящей девушке. В желудке пугающе свербело. Вдруг он отпрянул назад. О небо! Она! Его Габи. Он не понимал происходящего. В голове пульсировал немой вопрос: «Что она здесь делает?» Он присел на край кровати рядом с ней и расплакался, скорее всего, от счастья.

Утро наступило, принеся перемены. Габи лежала с Гюго в одной постели, и это совсем не пугало. Она видела перед собой того, кому назначила встречу в её и его будущем. Она не солгала, когда предсказывала ему у собора Парижской Богоматери. Всё сказанное – правда! А он не хотел ей верить!

Она, счастливая в своей правоте, прошептала:

– Ну что, месье! Я оказалась права!.. – рассматривая его, – а ты не слушал меня, смеялся над Га-би… – въедаясь взглядом, – встретились же! – Она продолжила гордо, с достоинством: – И я рада, что вы меня нашли, свою судьбу! – Затем с улыбкой добавила: – От судьбы не убежишь! Так у нас, цыган, говорят. Так что… Теперь верь мне, месье! Я не обманываю!

Гюго ласково смотрел на свою крошку, на свою Габи, разглаживая рукой пряди волос, что укрывали её грудь, улыбаясь уголками губ, произнёс:

– Теперь точно буду слушаться! Паду рабом к твоим ногам, мой ангел… – не в силах сдержать любопытство, сочетавшееся со страхом, спросил: – Что привело тебя сюда? Как ты здесь очутилась?

Габи рассказала, что её родня сгорела в кибитке, в конце горько разрыдавшись. Гюго обнял её, с заботой произнёс:

– Не печалься, дитя! Теперь ты будешь под моей опекой. Я выкуплю тебя у мадам Розетт. Хоть она и скряга, думаю, продаст за 20 золотых… – Заверяя: – Слава Богу! Не беден! Вчера получил гонорар.

У Габриэллы по-детски загорелись глаза, ведь ей было всего 15 лет. Она была счастлива. Дом терпимости – место не для неё. Ей пуще воздуха нужна свобода!

Мадам Розетт сидела перед зеркалом, с особым вниманием всматриваясь в своё стареющее лицо: ей вот-вот стукнет 38 лет. А ведь когда-то она блистала в кругу куртизанок, была мила, сексапильна и весела. Вздохнув, обведя пустым взглядом будуар, она ощутила дискомфорт – ей было скучно, тоскливо, одиноко и страшно, она терялась перед своим будущим, в котором уже предстанет немолодой потасканной мадам.

Бросив взгляд на дверь, она онемела от мысли. От мысли о том, что Гюго до сих пор не вернулся от новенькой. Как бы не вышло курьёза! Она понимала, что эта девушка – необкатанная дикарка. Может и покусать! Мадам невольно вспомнила банкира, который вылетел от неё, словно загипнотизированный. Не дай Бог, она что-то сделает и с Гюго! Тогда уж точно худая слава пойдёт о её доме по всему Парижу!

Она схватила со столика трубку, в очередной раз вяло улыбнувшись своему отражению, закурила, пуская затяжные клубы дыма. Мадам нервничала.

Вдруг в комнату постучали. Она вздрогнула, но, взяв себя в руки, строго произнесла:

– Кто мне надоедает с утра? В ночи приходите, я не принимаю!

Стук повторился. Она открыла – в дверях с сияющим видом стоял Гюго, за его спиной маячила, сжавшись, бледная как полотно Габриэлла. Он рывком вывел её вперёд и без промедления заявил:

– Мадам! Рад видеть вас при здравии и при прелестях!

Мадам Розетт, тут же чуть распахнула пеньюар, демонстрируя сквозь неприлично прозрачную сорочку всю себя в утреннем откровении. Её грудь была большая, немного обвисшая, но всё равно притягивала мужской глаз. Она будто старалась прикрыть её кистью руки, но делала это так нежно и замедленно, массируя соски и невинно глядя на Гюго, что глаза его безотрывно следили за её манипуляциями. Лесть и взгляд гостя ей очень понравились. Распахнув дверь шире, она впустила непрошеных гостей в комнату. Взбив рыжую шевелюру на голове, мадам начала кокетничать с тем, перед которым желала бы пасть. В надежде зацепить его внимание строго произнесла: