Галина Губайдуллина - Колонисты. Часть 3

Зефирина играла в детской в миниатюрную резную мебель из слоновой кости: здесь были и комод с чашечками, арфа, клавесин, шкафчик с зеркалами.

Гувернантка сделала реверанс вошедшим братьям Данкарт.

Отец окликнул дочь:

–Цветок мой, посмотри, это мой брат, твой дядя Осмунд.

Лицо девочки являло полную копию своей матери.

–От нас только фамилия,– вздохнул Эллери,– Хотя родилась вроде, как светлой, потом темнела и темнела.

Ребёнок серьёзно посмотрел на незнакомца.

Спросила:

–Дядя Осмунд, а, правда, что облака – это пар?

–Да, малышка.

–Тогда как из них льёт дождь?

–Пар же мокрый, и вот, когда одежды святых намокают, они выжимают их на наши головы.

Девочка рассмеялась.

–Вы это не серьёзно, да?

–Кто знает, как там на небесах. Я умею пока только строить железные дороги для поездов.

–Понятно,– кивнула Зефирина и принялась опять играть в куклы.

Осмунд поинтересовался:

–Ты хоть видишь своих родителей?

Ребёнок лениво отвечал:

–За трапезой. В остальное время они: то укладывают причёски, то принимают ванны, то ещё заняты чем-нибудь.

–Чем-нибудь пустым,– закончил фразу за ребёнка дядя, и, глядя на младшего брата, притворно удивлялся,– Как ты время выкроил завести ребёнка, ведь такой у тебя загруженный график работы?

За обедом Осмунд разглядывал повзрослевшую Элизабет, упрекал младшего брата:

–Как ты мог не выдать замуж такую красавицу? Ты даже этого не смог сделать! Ей уже 21 год!

–Простите меня,– опустив голову, оправдывался Эллери перед племянницей и братом,– Я истратил своё наследство и приданое Либби.

Рут сидела с отсутствующим видом. Зефирина вообще не вникала в разговоры взрослых, тщательно пережевывая еду.

–Если ты продашь все побрякушки из слоновой кости в доме, то наскребёшь на очень приличное наследство для Элизабет,– указал Осмунд.

–Эти безделушки так любит Рут…– выскочило у Эллери.

Осмунд грозно поднял брови на него.

–Я подумаю над твоими словами,– кивнул провинившийся.

Старший дядя покровительственным тоном успокаивал племянницу:

–Дорогая, мы сделаем всё возможное, чтобы ты стала счастливой.

Вернувшийся в родной дом заметил, что Рут уже несколько раз налила себе бренди.

Молодая женщина встретилась с Осмундом глазами и предложила и ему:

–Выпьешь?

–Хорошо, налей немного.

Он наблюдал, как Рут преображается, становится хохотливой и довольной жизнью. Она рассказывала какие-то забавные истории из жизни города и сама смеялась громче всех. Осмунд же с каждой выпитой рюмкой становился мрачнее. И когда раскрепощённая невестка положила ему руку на колено, он с силой сбросил эту руку.

–А ещё мы ставим пари на скачках,– закончила фразу Рут.

–Какие убогие у вас развлечения,– заметил Осмунд, намекая невестке на её развязанность.

–Осс, а ты придумал для нас оригинальную, разнообразную программу времяпровождения?– поинтересовался, злопыхая, Эллери.

–Наглядевшись на вас, я, вероятно, очень скоро вновь сбегу из дома,– в тон ему полушутя отвечал брат.

Рут, закатив глаза, напутствовала:

–Беги, Осмунд, беги: здесь такая скука.

Деверь отвечал ей:

–Скучают скучные люди. Ты не пробовала читать, Рут? Собирать гербарии? Ловить редких бабочек? Нарожать побольше детишек?

Эллери подхватил тему:

–Кстати, о детях, Осс! Когда ты обзаведёшься женой?

–Любовь, как злая собака, гналась за мной по пятам, но я увёртывался и смеялся над неуклюжими попытками монстра схватить меня. У признанных красавиц я искал моральные недостатки, а в умных девицах находил физические несовершенства.

Зефирина перестала кушать и уставилась на дядю.

Рут усмехнулась:

–О попытках Вас женить, Вы рассказываете, словно о страшной истории. Боюсь, все мы сегодня не уснём.

–Конечно! Ведь то были попытки похитить самое дорогое – моё сердце,– специально страшным голосом для маленькой племянницы говорил Осмунд.

–Ты избаловался на Гималайских курортах с отдыхающими дамами,– заметил брату Эллери.

Тот соглашался:

–Не без этого. И вообще: свою свободу я лелею. Зачем мне сдерживающий фактор для накопления капитала? Зачем мне особа, которая будет требовать к своей персоне повышенного внимания?

Рут напомнила:

–А мой папа мечтает женить Вас на одной из моих сестёр.

–Я не намерен жениться в ближайшее время. А вот для Либби устрою бал. Хочу приглядеться к местным холостякам.

1 мая в коридоре Рудольфа поцеловала уезжающего на службу Хьюго, обещала ему:

–Поезжай спокойно, сынок, я позабочусь о твоих дочерях.

Затем она вошла в комнату Нолана. Тот прихорашивался перед зеркалом для бала у Данкартов.

Стены и пол в кабинете отделаны светло коричневым мрамором.

Изящный белый стол с искривлёнными ножками. Серо-голубые шторы и штоф на стульях и абажуре. Огромная хрустальная люстра нависла над столом.

У зеркала ковёр из серой козьей шерсти.

Белые шкафы с книгами.

Белый камин с серо-голубым креслом.

Руди просила старшего сына:

–Ты бы меньше времени проводил с Хитер. А то ходят нелепые слухи, будто у вас роман.

–Ты веришь этим досужим мнениям?

–Я не знаю, что и думать, когда вы допоздна сидите в лаборатории…

–О, и ты туда же! Почему пуританское общество не в состоянии поверить, что женщина может быть просто другом или просто сотрудником?

–А ты не боишься компрометировать своего друга-девушку? Или ты думаешь, что она настолько дурна, что ни один парень на неё не посмотрит?

–У нас под окнами целый полк неженатых кавалеров, кто-нибудь непременно влюбится в нашу Хитер. Вот возьму её сегодня на бал, пусть приглядится к женихам.

–Разумнее всего: не брать с собой Хитер!

–Мама, Хитер не служанка, а моя служащая ассистентка, такой же коммерсант, если хочешь: фабрикант-делец.

К брату заглянул Лайнус.

Мать похлопала младшего сына по плечу и сказала:

–Пойду, попудрю лицо ещё раз перед выходом.

Пожилая женщина вышла из кабинета.

Нолан заметил унылый вид брата:

–Лэнси, у тебя опять повис нос. Отчего хандра не покидает тебя? Ты – молод и красив: радуйся жизни.

–Видимо, хандра въелась мне в кровь. А женщин у меня с лихвой…Но они мне быстро надоедают.

–Ты их бросаешь, а они тебя клянут и проклинают…

–Да, в глазах наивных дурочек: я – подлец и негодяй. А я лишь устаю от однообразия. Невольной жертвой любви может стать любая, кто решится мне улыбнуться или заинтересованно глянуть…Но я никого не люблю, поэтому моё сердце глухо к их слезам. И как-то я устал от этой бессмысленной игры. С женщинами скучно: купил ей ошейник из драгоценных камней, и всё – бегает за тобой, как собачка. Бывает кто-то даст такой даме подарок побольше, так она бежит к другому…