Игорь Николаев - Иван и Александра

Опять всё стихло, ничего.
Что: было или показалось?
А сзади голос: «Эй, вы кто?
Как в этом месте оказались?»

Все обернулись. Мужичок
С ружьишком и собака рядом.
Глядит с прищуром, но не зло.
Собака смотрит добрым взглядом.

Они не знают, что сказать.
От радости все мысли в кучу.
Живую душу повстречать
Им повезло в лесу дремучем.

Потом немного отошли
И загалдели невпопадку.
Иван сказал: «Эй, всё молчим!»
И объяснил всё по порядку.

Что власть народная их всех
Вдруг объявила кулаками.
И их, и членов их семей
Сюда вот в ссылку и сослали.

«Но ссылка – это же не смерть,
А нас конвой завёл и бросил.
Иль что, не люди мы теперь?
Иль мол про нас никто не спросит?

Ну ладно б были мужики,
А то ведь бабы, ребятишки.
Среди неведомой тайги.
И хлеба нет, есть только шишки.

«Да, невеселые дела, —
Сказал им мужичок. – Давайте
Мы познакомимся сперва.
Поговорим, не унывайте.»

Он наклонился и достал
Картошку, полбуханки хлеба,
Головку лука, сахар, чай.
Что это: быль иль всё же небыль?

От вида этой всей еды
У них в желудках засосало.
Но в этом не было беды,
Их всё ж удача повстречала.

Костёр горит, и разговор
Меж тем приятный затянулся.
Он им представился Петром,
Скрутил цигарку, улыбнулся.

И прикурил от уголька.
Картошки бросил, пусть печётся.
«Дорога ваша нелегка,
Но всё ж пройти ещё придётся.

Медведя тут недалеко
Не вы случайно завалили?
Он что же, сам на вас пошёл?
Иль вы зверюгу раздразнили?»

«Он сам на Фёдора напал.
Никто его не злил, не трогал.
Вот я рогатиной и дал,
Степан ударил камнем в морду.

Зверь бросил Фёдора, и к нам.
Мы в лес бегом, и он за нами.
Да в общем, виноват он сам.
Мы ж ему смерти не желали.

Я ж не охотник, в первый раз
С рогатиной и на медведя.
И Бог меня, наверно, спас.
Не дал погибнуть в лапах зверя.»

«Давненько что-то не слыхал
Я про медведей вот такое.
Да, Фёдора, конечно, жаль,
И что-то лес стал неспокоен.»

Сходили к Фёдору ещё,
А Пётр сказал, что крест он срубит,
И установит здесь его,
И приглядит, пока жив будет.

«Живу я здесь недалеко.
Охотой, сбором промышляю.
Сын, дочь, собака, вот и всё.
В округе вёрст на сто всё знаю

Я думаю, что к ночи вы
В деревню точно доберётесь.
Но надо реку перейти,
И шагов двести отойдёте.

И так идите вдоль реки.
Стемнеет, всматривайтесь лучше.
Должны видны быть огоньки,
Хоть лес, конечно, будет гуще.

А провожать вас не пойду,
Пора домой мне возвращаться.
В деревню после я приду
Муки да сахарку набраться.»

Простившись, двинулись они.
Как Пётр сказал, пошли вдоль речки.
Потом по броду перешли.
Какая ж будет эта встреча?

И краски стали веселей,
И солнце в небе заиграло.
Вдруг застучало по листве
И зашумело, зашуршало.

И дождь слепой, весёлый дождь
Из тучки маленькой, залётной
Обрушил звонкий свой поток
Из сотен струй блестящих, тонких.

Он их касался, и ласкал,
И обнимал, струясь игриво.
В листве на солнце он блистал,
В траве бежал неторопливо.

Он пробегал по волосам,
И по губам, и по ресницам.
И всё ласкал, ласкал, ласкал,
Уже не мог остановиться.

И он хотел всё лить да лить,
Не рассчитал свои он силы.
Не смог до нитки промочить,
Лишь только напугал игриво.

Он всё ж не волен над собой.
Иссякла тучка, небо чисто.
Отдельных капель мягкий звон
Стихает, шлёпая по листьям.

И дождь исчез в траве густой,
Оставив миллионы капель,
Омыв леса, поля водой,
Он силы все свои истратил.

И, в этих каплях отразясь,
Разбилось солнце на частички.
И всё сверкает, серебрясь,
И вот уже запели птички.

Их пенье звонкой чистотой
Природу всю околдовало.
Как вольно дышится, легко,
Душа в груди затрепетала.

И хочет птицей воспарить.
Так хорошо, приятно стало.
И хочется любить и жить.
Жить и любить, и всё сначала.

Пусть дождичек смочил слегка,
Но ведь не сахар, не растают.
Их солнце гладило, любя,
А ноги всё быстрей шагают.

Хоть и неясно, что да как.
Как примут: плохо ль, хорошо ли.
Но это лучше, чем никак,
Ведь нет сейчас их хуже доли.

«Быть может, встретят хорошо,
А может, как-то и не очень», —
Так говорили меж собой
И шли. Уже всё ближе к ночи.

И вдруг какой-то огонёк
Средь сумерек, ещё, и много!
Да, славный выдался денёк.
Дошли, нашли, и слава Богу!

Вошли в деревню. Лай собак,
Мычат коровы, блеют овцы,
Гармонь играет, смех девчат.
Они направились к колодцу.

Попили чистенькой воды,
Остановились, огляделись.
Тут всякий знает, кто свои,
И люди пристально смотрели.

Тут старичок к ним подошёл:
«Откель такие? Заблудились?»
«Из лесу мы, – сказал Иван. —
А старший кто? Поговорили б».

«А старший здесь Козьма Ершов.
Он здесь сегодня председатель.
Есть командир и взвод бойцов,
И комиссар к нему назначен.

Контора вон, чуток левей.
Я провожу, пойдёмте вместе.
А всё же будете откель?
Мне очень даже интересно».

«В края мы ваши забрели
Уж точно не по доброй воле.
В конторе вот поговорим,
И всё узнаете вы вскоре.

И познакомимся сперва.
Меня Иваном с детства звали.
Вот Александра и Степан,
А Фёдора мы потеряли».

«Меня зовут все дед Игнат,
Я тут давно уж обитаю.
Лет тридцать уж прошло, а как
Сюда вот занесло, не знаю.

Конечно, знаю, как не знать,
Но эта сказка долгой будет.
Когда-нибудь потом опять
Поговорим, коль не забудем».

«А дед Игнат, скажи-ка, как
Деревню вашу обзывают?»
«Да, видно вы издалека.
Крутиху все в округе знают.

Названье наше от реки,
Что меж камней бежит и крутит.
Ту Закрутихой нарекли.
С рожденья, видно, воду мутит.

А там подальше, за лесок,
Она в большую реку входит.
Вот та уж матушка несёт
И в море синее уходит.

С большой реки нас не видать,
Лес нас надежно закрывает.
А ближе строиться нельзя,
Весной, бывает, разливает».

«А я-то думаю, как мы
Деревню вашу проскочили.
Огней не видели с реки,
Так мимоходом и проплыли».