Синтия Томасон - Песня реки

Пока она поправляла одежду и волосы, Филип прокрался к балкону, ворча себе под нос:

– Не могла выбрать лучшего времени, ну постреленок!

Анна устремилась к двери, подгоняя его.

– Ну же, уходите, уходите поскорее, – торопила она Филипа. – Кошмар, если ваша сестра застанет вас в моей комнате!

– Но не так, как мне хотелось бы, – как всегда, нашелся он с ответом. – Пусть бы картина была более обличительна. – Гнев, вспыхнувший в ее глазах, заставил его поспешно ретироваться. – Ухожу, ухожу, – забормотал он, шутливо защищаясь руками от воображаемого удара. – Увидимся за ужином, а потом начнем с того, на чем остановились.

– Да уходите же, прошу вас!

Анна вбежала в свою комнату.

– Клодетт! – позвала она девушку, взмахнув рукой. – Пожалуйста, входи. Я тут немного приводила в порядок свои вещи. – Она пробежалась по комнате, подбирая то одну, то другую мелочь, чтобы не показаться голословной.

Клодетт тут же плюхнулась на кровать.

– Я только на минуту, – сказала она, обнимая кружевную подушечку. – Мама просила передать, что ужин будет через час.

– Я так рада, что ты пришла. – Анна присела и задышала ровнее, чтобы успокоиться. – Ты не поможешь мне выбрать, что надеть?

Ужин у Бришаров всегда был торжественным событием. Основательницей этой традиции была Моника, а в семье всегда уважительно относились к ее желаниям. И в этот вечер, чтобы сделать ей приятное, дети оделись соответствующим образом. Сама Моника была в переливающемся черном парчовом платье с высоким воротником, без всяких украшений, за исключением скромной белой камеи. Ее седые волосы были убраны на затылке в толстую черную сетку с серебряной нитью.

Клодетт в желтом шелковом платье с жилетом сверху, подчеркивавшим изящество ее фигурки, выглядела очень женственно и мило. Ее длинные вьющиеся волосы были уложены на макушке и перевиты желтыми маргаритками.

Анри, как несколько часов назад шутливо предрекал его брат, пришел в великолепной темной тройке и шелковом галстуке цвета красного вина. Поперек ладно сидящего жилета от кармана до кармана тянулась золотая цепочка от часов. Столь строгай деловой костюм составлял поразительный контраст с его обладателем. Брат Филипа был чрезвычайно дружелюбен и мягок в обращении. Разговаривая, он внимательно смотрел на собеседника через очки в тонкой металлической оправе и, казалось, читал его мысли своими живыми зелеными глазами.

Внешне в нем отсутствовали уверенность и напористость, присущие Филипу, но холодная голова и логический ум молодого человека выгодно отличали его от брата. Старший Бришар, обладатель опасных импульсивных черт, нуждался в таком противовесе.

Анна не пожалела, что выбрала розовое атласное платье, скромное и элегантное. Его глубокое декольте украшали деликатные оборочки, сбегавшие вдоль шеи и прикрывавшие тонкой кружевной отделкой обнаженную часть груди. Весь ужин Анна не переставала чувствовать на себе пристальный взгляд Филипа, сидевшего напротив. Их разделял разлапистый шандал, стоявший в центре стола, и она старалась не слишком часто поднимать глаза поверх восьми горевших свечей.

А Филип… О, Филип был просто бесподобен в кремовой сорочке и жакете цвета темного хаки, элегантно подтянутый, словно влитой в золоченый жилет. Она украдкой подняла глаза повыше. Что это с его головой? Продуманная небрежность? Его блестящие волосы цвета воронова крыла в этот вечер выглядели романтично-привлекательно. Несколько завитков касались воротничка, а две-три волнистые пряди упали на лоб. Анна представила себе, как ее пальцы убирают их к вискам и старалась не слишком увлекаться, чтобы хоть как-то следить за общей беседой.

– Так где, вы говорите, ваши родные, Анна? – спросила Моника.

Анна вздрогнула от вопроса, прорвавшегося сквозь соблазнительные картины, и откинулась на спинку кресла.

– В Бостоне, – сказала она, беря салфетку, чтобы замаскировать непроизвольно резкое движение. – Потому я и отправляюсь туда.

– Едете повидаться с родителями?

– Нет, там живет моя бабушка, и я собралась ее навестить. У меня нет других родственников в Бостоне.

– Я понимаю. А как моему сыну удалось убедить вас плыть на одном из его кораблей?

Анна вопросительно посмотрела на Филипа, и он тотчас пришел ей на помощь.

– Мы встретились в Ривер-Флэтс, мама. Анна тогда путешествовала с дядей. Он сопровождал ее в Бостон и попутно показывал ей Средний Запад. Ее дядя тоже занимался коммерцией и много поездил по стране. Поэтому у нас оказалось много общего, и мы почти сразу подружились. Потом, когда выяснилось, что все мы плывем на «Герцогине», наши отношения, естественно, укрепились.

– Как интересно, – сказала Моника, глядя на Анну. – А где сейчас ваш дядя?

Филип снова ответил за нее:

– К великому несчастью, после нашей встречи мистер Конолли тяжело заболел и вскоре скончался. Довольно неожиданно для всех там же, на борту «Герцогини». Поскольку мы с Анной были уже хорошо знакомы, я вызвался ей помочь. Я убедил ее перед Бостоном заехать на Френчмэн-Пойнт. Вот, собственно, и все, мама.

– Бедное дитя, – сказала Моника, – какое это, должно быть, потрясение для вас. Так вот вдруг потерять своего дядю!

– Да, – подтвердила Анна, – для меня это был большой удар. И должна признаться, рассказ Филипа заставил меня вновь пережить эти страшные дни. – Она посмотрела сквозь колеблющееся пламя свечи на Филипа, который с невинным видом пожал плечами.

В глазах Моники промелькнул недоверчивый огонек, а в уголках маленького рта наметилось что-то вроде улыбки. Это, видимо, означало, что женщина видела за рассказом сына нечто, что он утаил.

– Ужин был отличный, мама, – вдруг сказал Филип, вставая из-за стола. – Если ты позволишь, мы удалимся. Я обещал Анне короткую прогулку по твоему саду. Вы извините нас?..

– Тогда идите. Сегодня очаровательный вечер для прогулок. Позже зайдешь ко мне пожелать спокойной ночи?

– Да, конечно.

Филип выдвинул кресло Анны, и она тоже встала.

– Если я не увижу вас сегодня вечером, дорогая, – сказала Моника, – до свидания. Встретимся утром за завтраком. Надеюсь, вам будет удобно спать.

– Я уверена. Благодарю вас.

Прежде чем выйти из столовой, Филип обратился к Анри: – Братец, не заглянешь ли в библиотеку на бренди… ну, скажем, через час?

– Конечно.

Когда Филип и Анна ушли, Анри выразительно посмотрел на мать, лукаво подняв бровь:

– Ты что-нибудь знаешь, мама?

– Нет, Анри, но предполагаю, что до конца сегодняшнего вечера один из нас что-то определенно узнает.

– Как вы могли сочинить такую небылицу? – спросила Анна, укоризненно глядя на Филипа.

Они остановились в саду возле шеста из кованого железа с висячим керосиновым светильником. Такие же фонари горели вдоль всей прогулочной дорожки. Янтарный свет падал на Анну сзади, отбрасывая ее тень с радужно-золотым отливом на небольшой пруд. Ослепительное сияние звезд, лившееся с темного неба, отражалось в лазури ее глаз, и Филипу чудились в них то ли колючие искры осуждения, то ли смешинки прощения. Он подозревал, что скорее первое. Он уже немного изучил Анну.