Ханна Хауэлл - Огонь гор

– Значит, ты останешься, – пробормотал он, целуя ее в губы.

– Тэвиг, мы не можем скрываться всю жизнь. Ты рыцарь. Когда-нибудь, да и не один раз, нам придется уехать из этого места. Опасности будут подстерегать нас повсюду вне Драмдерга.

Он запустил пальцы в ее волосы.

– Я знаю, что ты не робкая птаха. Сейчас ты уже должна себя знать. Почему ты позволяешь этому мерзкому страху стоять между нами? Что мне сделать, чтобы ты поняла: лучше, если мы встретим любую опасность вместе? У нас будет больше сил, больше возможностей. – Он вздохнул, покачивая головой. – Жаль, что я не знаю, что тебе надо, чтобы освободиться от твоих страхов.

– Мне нужно большее, чем разговоры о судьбе и предназначении, – мягко проговорила Мойра.

Теперь, когда Мойра произнесла эти главные, как ей казалось, слова, она больше не чувствовала себя нервной и пугливой. Он просил у нее многого. У нее было полное право просить кое-что в ответ. Нет, она не станет требовать признаний в любви, не захочет их слышать, если они не идут из глубины сердца. Ей хотелось естественного проявления чувств, она так нуждалась в них – пусть на прощание. Ей нужно было знать, что она в сердце Тэвига занимает какое-то место. Пусть ненадолго.

– Ты говоришь – больше, чем разговоры о судьбе и ее предназначении. Я… – Тэвиг нахмурился, когда она помотала головой. – Ты не можешь быть настолько неуверенной.

– Твой язык часто утрачивает мудрость, когда ты недоволен или волнуешься.

Он обхватил ее лицо ладонями и поцеловал, медленно, глубоко и нежно.

– Это тебе ничего не говорит? – спросил он хрипло.

– Да. Это говорит, что ты хочешь меня. Это говорит, что ты желаешь меня.

– Нет, Мойра, не только. – Он поцеловал ее снова, глубоко, требовательно и пылко. – Говорит тебе, что я хочу тебя. Это говорит о моей страсти по отношению к тебе. Ах, может быть, я не говорил, что у меня на сердце, но я демонстрировал это многими способами. Разве я не женился на тебе?

– Ты все время говорил о судьбе и предназначении. И женился ты на мне ради того, чтобы Мунган оставил меня в покое.

– Если бы ты ничего для меня не значила, я отдал бы тебя этому большому ребенку. Да, я много рассуждаю о руке судьбы, ноты должна была заметить, что к этому добавляется очень много другого. – Он очертил ее лицо кончиками пальцев. – Я всегда чувствовал, что могу понять женщин, но ты меня озадачиваешь. Ощутить, неуверенность для мужчины, который всегда знал, что сказать или сделать, совсем непросто. А теперь ты спрашиваешь, что я чувствую, и, хотя я всегда считал, что правду говорить легко, я медлю. Может быть… – Он мягко очертил ее губы чуть подрагивающим пальцем. – Я нашел бы в себе смелость, если бы ты заговорила первой. В конце концов, что ты мне говорила, кроме бесконечных «нет»?

– С вашей стороны это очень нечестно, Тэвиг Макалпин. – Не сказав ничего особенного, он сказал достаточно, чтобы подать надежду. Это было немного несправедливо, что, чтобы побудить его к большей откровенности, надо было заговорить первой. – Я думала, что ухаживать – дело мужское, – сказала она, обвивая руками его шею.

– Ты не можешь сказать, что я не ухаживал за тобой, – возразил он.

– Да, ты добивался. И добился. Может быть, это неумно с моей стороны, но я очень люблю тебя, Тэвиг.

– Ах, моя милая красавица женушка, в таком случае я благодарю Господа за недостаток у тебя рассудительности.

Он поцеловал ее в губы, не дав заговорить. Жаль, что он не сразу отреагировал таким образом, но в поцелуе было столько чувств, что Мойра отбросила разочарование и прильнула к нему. Обида постепенно растаяла от жара страсти, которую разжег его пыл. Он смывал ее обиду каждым поцелуем, каждой лаской. Медленно раздевая ее, он ласкал каждый открывавшийся участок ее тела. Хотя Мойра и не осмеливалась дать этому название, глубокие чувства, скрывавшиеся за каждым прикосновением, протекали сквозь нее. Тэвиг разделся так быстро, что у Мойры не было возможности прийти в себя, его нежная атака была явной победой.

Она вскрикнула, одобряя его, когда он вошел в нее. Потребовалось некоторое время, чтобы ум, затуманенный страстью, прояснился настолько, чтобы понять – Тэвиг не двигается. Мойра открыла глаза, зардевшись под пристальным взглядом, безгранично потрясенная глубиной переживаний, сверкавших в черных глазах. Мойра обняла его крепче, пытаясь побудить начать их волшебный танец, которого так хотела.

– Тэвиг, – произнесла она, несколько удивленная его поведением.

– Мойра, повтори! Скажи это, когда мы так близки, как только могут быть близки мужчина и женщина.

– А это не шантаж, дорогой?

– А если и так? Иногда отчаявшийся мужчина может действовать не совсем честно. Но скажи это, повтори, дорогая, – молил он.

– Я люблю тебя, Тэвиг.

– Милая Мойра, дорогая! Ты, наверное, никогда не поймешь, как мне хотелось услышать от тебя эти слова. Готов поспорить, что, старея, мы много будем спорить о том, чья любовь сильнее – твоя ко мне или моя – к тебе.

Не успела Мойра задуматься над его словами, как он поцеловал ее. И снова задвигался. Мойра тихо застонала от облегчения и откровенного удовольствия. Она прижималась к нему все теснее, а его движения становились более резкими – их страсть требовала все большего и большего. Когда Тэвиг замер и простонал ее имя, изливая семя, страсть Мойры достигла вершин.

Только потом, восстановив дыхание, когда они пришли в себя и лежали, нежно обнявшись, Мойра смогла обдумать то, что говорил ей Тэвиг в те мгновения, когда ум затуманивала страсть. Думая о его словах снова и снова, она обрела уверенность, что Тэвиг наконец признался ей в любви. Сердце бешено заколотилось от волнения и счастливых предчувствий. Мойра взглянула на мужа. Надо же быть таким бестолковым!

– Так ты любишь меня? – потребовала она ответа, поразившись собственной храбрости.

– Ты еще не уверена? – удивился Тэвиг.

– Трудно быть уверенной, когда мужчина не говорит тебе прямо. Как бы ни просты были слова, я предпочла бы услышать их от тебя также четко, как ты услышал от меня. Ты можешь приукрасить их и представить как угодно… позже. Сейчас, именно сейчас, мне нужно услышать, что ты испытываешь по отношению ко мне – ясными, прямыми словами.

Он подвинулся так, чтобы заглянуть ей прямо в глаза.

– Мойра Робертсон-Макалпин, я люблю тебя, отныне и навсегда. – Тэвиг нахмурился, когда ее губы дрогнули, а глаза сверкнули, словно от слез. – Ты ведь не собираешься заплакать, нет?

– Нет. – Она потянулась, отодвинула волосы с его лба и совершенно не удивилась, когда заметила, что рука ее слегка дрожит. – Мне так отчаянно хотелось услышать эти слова. Я так ждала их и теперь отчаянно волнуюсь.

– Но ведь я думал, что ты знаешь о моих чувствах, дорогая. Я был так уверен, что они читаются в каждом моем прикосновении, в каждом поступке.