Робин - Проснись, моя любовь

Элейн криво улыбнулась. О да, была целая куча того, чего бы она хотела.

Ей хотелось бы знать, почему она перенесена в тело Морриган. Хотелось бы знать, что случилось с ее собственным телом. Хотелось бы знать, почему с Морриган, хозяйкой поместья, обращались хуже, чем с рабыней. Почему сумасшедшая старуха посадила ее под замок, а остальные слуги прокрадывались втихаря, чтобы служить законной госпоже. А больше всего Элейн хотелось бы вернуться к нормальной, спокойной жизни, где борьба с пробками в час пик была самым опасным испытанием.

Широкая черная юбка служанки резко контрастировала с желтой шелковой юбкой, струящейся вокруг ног Элейн. Она спрашивала себя, как бы отреагировала служанка, если бы у нее спросили, какой сейчас год. Или если бы ей задали вопрос, с каким акцентом говорит ее хозяйка — с шотландским, как Хэтти, или с английским, как и она сама?

Вместо этого она показала жестом, чтобы горничная проследовала за ней к балконным дверям.

Окунув стальной наконечник пера в стоявшую на эбеновом столике чернильницу, она принялась выводить каракули с неуклюжим левым уклоном букв, который она тренировала весь день и в чем наполовину преуспела.

Служанка беспомощно смотрела на записку.

Затаив дыхание, Элейн выписывала под углом замысловатые буквы, осторожно выводя отточенные углы, спускающиеся петли и уклон, угрожающий вывернуть ей запястье: «Ты умеешь читать?»

Горничная положила пуговицы в карман и осторожно взяла записку. Она так уставилась на бумагу, что Элейн не поняла, была ли девушка близорукой или же собиралась завопить о… подлоге.

— Ага, — в конце концов, ответила она. — Самую чуточку, мэм, но не очень хорошо. Меня только повариха учила, когда у нее была свободная минутка. Прошу прощения, миледи, но вы хорошо себя чувствуете? Почему вы пишете мне записки, когда я стою прямо перед вами? Разве ж в этом есть смысл?

Элейн перехватило дыхание. Рука потянулась к горлу, чтобы подавить досадливый вскрик.

Эта служанка уже дважды не побоялась гнева Хэтти. Элейн считала, что по характеру девушка была защитником. Неужели Морриган ни у кого не вызывала уважения?

Лицо девушки осветила догадка:

— О мэм, надо было об этом рассказать! — Она покраснела. — В смысле, повариха готовит очень хороший эликсир от горла. Мой па маялся от боли в горле, целую неделю не разговаривал, а взял у поварихи эликсир — и, зуб даю, он так затараторил, что не остановить, да.

Ярость Элейн испарилась. Она широко раскрыла глаза, дивясь той простоте решения, которую девушка невольно подсказала ей. Трудный вопрос с акцентом Морриган был бесцеремонно отброшен в сторону. Шотландский или английский — это больше не имело значения. Элейн не будет разговаривать. К тому времени, когда речь станет необходимой, она вернется в двадцатое столетие.

Успех от решения проблемы ударил в голову. Она вспомнила о ванне, которой Хэтти ее лишила, и выхватила лист из пальцев служанки.

«Да, у меня болит горло. Я хочу принять ванну. Ты можешь это прочесть?»

Лоб девушки сморщился от усердия. Внезапно ее лицо озарилось.

— Ванна, миледи! Это то, чего вы хотите?

Элейн поощрила сообразительность девушки кивком головы. Служанка практически подпрыгнула от восторга. Элейн сдержалась, чтобы не присоединится к ней. Было так здорово общаться после трех дней тишины, пусть даже речь ей заменяли ручка и чернила.

Служанка резко нахмурилась.

— Ванна, миледи! Но ваше горло! Вам станет хуже!

Элейн нахмурилась, снова начиная раздражаться.

Лицо служанки просветлело:

— Но мистер Фриц сказал, что слышал, как милорд говорил вам принять ванну — так ведь? Похоже, хозяин не сильно обрадуется, если узнает, что я не выполняю приказы. Я подготовлю вам ванну, мэм. У поварихи всегда есть горячая вода. Я сама все принесу, мэм, вот увидите!

Воодушевление служанки тянулось вплоть до самых дверей. На пороге она обернулась, лицо стало настороженным. Казалось, что в белом чепце стало меньше крахмала. Она залезла в карман передника и извлекла оттуда большой кованый ключ.

— Mэм, я… Я… А что, если о ванне узнает она ? Я должна закрыть дверь. Если я не сделаю этого, то она …

Элейн с жадностью уставилась на маленький кусочек металла. Протягивая руку, она захромала к служанке, ясно понимая, как неуклюжа походка из-за короткой левой ноги.

— Но мэм, если я не сделаю…

Элейн сжала губы и вытянула руку вперед, молчаливо требуя ключ — и это та, которая за всю свою жизнь ни у кого ничего не требовала. И тут же мрачно задалась вопросом, что ей делать, если служанка откажется подчиниться, — повалить ее на пол?

Прошли бесконечные секунды. Горничная нехотя вложила ключ в ладонь Элейн.

Белые длинные музыкальные пальцы обвились вокруг нагретого телом металла. Облегчение и триумф слились в головокружительном сочетании. Элейн наградила девушку блестящей улыбкой, во все двадцать восемь зубов — она пересчитала их вчера вечером, когда вживалась в образ.

После того, как горничная ушла, Элейн остановилась возле двери, перебрасывая ключ из одной руки в другую. Триумф так же мимолетен и переходит из одних рук в другие так же быстро, как и ключ.

Линия фронта очерчена. Отказ от разговоров и уединение в своей комнате, чтобы избежать пощечин Хэтти, можно было рассматривать как действия непослушного ребенка.

Но ключ давал и независимость. Право пойти, куда она пожелает, и не впускать тех, кого она не захочет видеть.

Элейн вставила ключ в замочную скважину.

Только что «бедная маленькая девочка» объявила о своем совершеннолетии. Правда, Хэтти не казалась Элейн личностью, способной позволить птице свободно вылететь из клетки.

Элейн спокойно поела жареной свинины, набив полный желудок. Нет, неправильно, подумала она, откинувшись назад и изящно вытирая рот салфеткой. Она была в восторге от обеда. Она слопала обед. Она его сожрала.

И теперь с тем же удовольствием взирала на пар, клубящийся над японской ширмой.

— Мэм?

Потребовалось четыре захода, чтобы наполнить ванну за ширмой, девушка трижды принесла по два испускающих пар ведра и один раз — ведра с холодной водой. Служанка выглядела окончательно запыхавшейся.

Элейн почувствовала укол вины, но быстро задвинула это чувство подальше. Кража пуговиц служанкой не прошла незамеченной.

— Мэм, вам понадобится личная горничная. Если бы вы пожелали…

Элейн, искренне улыбаясь, сделала знак удалиться. Когда она сама заперла дверь за горничной, то почти что танцевала от ликования.

Еда, ванна и уединение! Элейн чувствовала, будто умерла и попала в рай.

Она внимательно осмотрела спальню: расписные зеленые шелковые обои, лакированная мебель и отражающая свет желтая отделка.