Стефани Лоуренс - Уступи соблазну

— Вы хорошо запомнили ее.

Мэдлин скрыла ироничную улыбку.

— Большей сплетницы еще свет не видывал. По крайней мере, — уточнил Джарвис после короткого размышления, — в этих краях.

— Значит, в Лондоне еще хуже? — Мэдлин бросила на него изумленный взгляд.

— О да. В Лондоне они стремятся к упрощению формальностей.

— Если вы помните миссис Хендерсон, то здесь есть и другие, кого вы должны помнить.

— А-а, но они такие, какими я их помню? Например, вот… — Продолжая идти, Джарвис обратил ее внимание на крупного джентльмена средних лет, склонившегося над более пожилой леди с острыми чертами, которая сидела в кресле, держа перед собой трость. — Джорджа все так же, как и прежде, держат в ежовых рукавицах?

— Мать только крепче держит его, считая себя жертвой многих болезней.

— Она производит впечатление крепкой здоровьем.

— Так и есть. По всеобщему мнению, она еще похоронит Джорджа. — Мэдлин немного помолчала, а потом добавила: — Безусловно, она почти сразу же последует за ним, потому что без него ей некого будет ругать, изводить и тиранить, а это, очевидно, единственная цель ее жизни.

— Я бы сказал «бедный Джордж», но, если мне не изменяет память, он всегда был тем, кто просто сдался.

— Бесхребетным, — кивнула она. — И конечно, она так и не позволила ему жениться.

— А как местные скандалы? Я вижу, Катерхемы еще вместе.

— Да, все прошло. В эти дни они, очевидно, успокоились. — Мэдлин посмотрела еще дальше. — Джулиарды так же влюблены друг в друга, как и раньше, и все остальное продолжает идти по-прежнему — о, за исключением сенсационной женитьбы Роберта Хардести.

— Я слышал о ней. — В ответ на стальные нотки, прозвучавшие в его тоне, Мэдлин бросила на Джарвиса быстрый взгляд, но его выражение оставалось абсолютно непроницаемым. — И какова новая леди Хардести?

— Честно говоря, не могу сказать; мало кто из нас с ней знаком. А отзывы тех, кто познакомился, не столь уж лестны, и все суждения сводятся к тому, что она «лондонская кокетка».

— Достаточно о соседях. — Отметив про себя здравый смысл ее суждений, Джарвис окинул взглядом окружающих. — Расскажите мне вообще о местных делах. Я знаю о рудниках… а что с рыбной ловлей? Как прошли последние сезоны?

Он вел ее по длинному склону лужайки, задавал Мэдлин вопросы, она отвечала, он слушал. Джарвис по крохам и кусочкам собрал информацию от других — от своих управляющих, своих слуг, своих конюших, — но оценки Мэдлин были более всесторонними, более сбалансированными, больше отвечали тому, что ему нужно было узнать. Ее и его точки зрения во многом были одинаковыми.

Уравновешенная, разумная, компетентная и наблюдательная — в этом Мэдлин была очень похожа на него. Джарвис доверял ее суждениям больше, чем чьим-либо другим, и был готов действовать по ее планам. Правда заключалась в том, что Мэдлин была бесконечно теснее, чем он, связана с тем миром, в который Джарвис вернулся. И не только его многолетнее отсутствие отдаляло его от местных жителей, но и его более сдержанный, более замкнутый характер.

Пока они шли, к ним подходили другие гости, чтобы радостно поздороваться и обменяться короткими новостями, адресованными, конечно, Мэдлин. Она была своим человеком в округе: все знали и доверяли ей, и чувствовали себя с ней свободно. Годы службы тайным агентом научили Джарвиса ценить дар легко находить общий язык с окружающими — ему самому это было недоступно, он просто был не из тех людей, кому другие с готовностью доверяют.

Джарвис понимал ценность такого дара, вероятно, больше, чем сама Мэдлин.

Постепенно они достигли низкой каменной стены в конце лужайки викария и, остановившись, смотрели поверх утесов на небо и море.

— Мои братья… — после недолгого молчания тихо заговорила Мэдлин, обернувшись к Джарвису. — Вы что-нибудь узнали?

Он не смотрел на девушку, но чувствовал ее взгляд. Последние полтора дня Джарвис занимался тем, что ставил в известность местных контрабандистов о своем возвращении в имение и убеждал их сообщить о намечающихся предприятиях.

— Контрабандисты знают о мальчиках — все три группы. И все знают, кто они такие. Как вы понимаете, побег с контрабандистами — это, в сущности, традиционное для здешних мест похождение. Мальчики будут в безопасности… или, во всяком случае, настолько, насколько это возможно. — Взглянув на Мэдлин, Джарвис увидел, что она помрачнела.

Прошла еще минута, и Мэдлин снова посмотрела ему в глаза.

— Если мальчики уже знакомы с местными шайками контрабандистов, тогда что они ищут в пещерах?

Некоторое время он молчал, сжав губы.

— Я думаю, они ищут следы грабителей, — наконец ответил Джарвис и, увидев, как у нее округлились глаза, продолжил: — Я расспрашивал, и мне сказали, что уже несколько месяцев здесь не было случаев подобного рода. Нет ничего такого, что могли бы найти мальчики — ни тайника, ни, по всей вероятности, чего-либо другого.

Контрабандисты нарушали акцизные законы, но большинство местных жителей благосклонно закрывали на это глаза, грабители же в отличие от первых были хладнокровными убийцами, и контрабандисты наряду с более широким сообществом рассматривали грабителей как абсолютное зло.

— Ни один человек не знает, кто такие эти грабители. Вы же понимаете, что их принцип — секретность. Маловероятно, чтобы мальчики вошли с ними в контакт, и также маловероятно, чтобы им этого хотелось. Возможно, они нашли лодку, спрятанную в пещерах вблизи Лизарда или недалеко от мыса Манакл, но кроме этого…

Ее глаза, в этот день светло-зеленые под цвет моря, серьезные и беззащитные, старались поймать его взгляд, а потом Мэдлин сделала глубокий вдох и спросила:

— Вы верите, что они в опасности или что она им угрожает?

Джарвис почувствовал всю сложность и важность для нее этого вопроса и на минуту задумался, обратившись к своему внутреннему способу оценки надвигающейся опасности, который никогда его не подводил — именно поэтому он все еще оставался в живых.

— Я не верю, что они в опасности.

Мэдлин смотрела ему в глаза, а потом, выдохнув, сдвинула брови и снова повернулась к лежавшим перед ними красотам.

— Вероятно, я могла бы сказать, что запрещаю им спускаться к пещерам и заниматься поисками, но это была бы пустая трата слов.

Джарвис не стал кивать, но почувствовал желание попытаться если не забрать, то по крайней мере облегчить бремя заботы о братьях, лежащее на плечах Мэдлин.

— Я подумал, — отозвался он, глядя вдаль на море, — что, возможно, смог бы чем-нибудь заинтересовать их — например, греблей или рыбалкой. — Он взглянул на Мэдлин. — Если они захотят, вы не станете возражать?

— Конечно, нет. — Моргнув, она во все глаза вглядывалась в выражение его лица. — Почему бы мне возражать?