Дебора Чаллинор - Китти

— Это для твоего же блага. Тебя нужно спасти от ужасного греха твоих сестер, очистить от исполненных грязи и разврата происков сатаны. Тот, кто ложится в постель с мужчинами ради выгоды или плотских утех, становится его пособником и будет низвергнут, невзирая на крики мольбы, в преисподнюю. Но ты, дочь моя, можешь спастись. Спасение будет твоим, если ты только примешь слово Господне. — Мужчина погладил длинными пальцами щеку девушки. — Господь велел мне спасти тебя от зла, чтобы ты могла вкусить ослепляющего блаженства избавления. Ты готова?

И вновь девушка ничего не ответила, лишь в глазах ее вспыхнуло нечто, расцененное мужчиной как согласие.

Мужчина передвинул свечу, поставив ее у девушки в изголовье в футе от сложенной из сухих стеблей стены, чтобы та не загорелась. Затем он начал молиться, прося у Господа моральной и физической силы для того, чтобы вывести эту девушку из тьмы на божественный свет. Плоть шевельнулась под тканью его брюк, и он понял, что его мольбы услышаны.

Он встал, слегка сгорбившись — крыша хижины была слишком низкой для него, — снял сюртук и ботинки, расстегнул штаны, и они вместе с фланелевыми кальсонами упали к его ногам. Плоть мужчины подрагивала, скрытая длинной рубашкой. Опустившись на костлявые колени, он раздвинул ноги девушки, и они разлетелись в стороны, как у тряпичной куклы. Мужчина взглянул в ее лицо, но глаза были скрыты тенью, и прочитать в них что-либо не представлялось возможным.

Мужчина лег на девушку, но та лишь глухо замычала. Тогда он взял свою плоть в руку и направил ее в теплые бархатистые глубины.

— Я есмь Альфа и Омега, — зашептал он девушке на ухо, — начало и конец, который есть, и был, и грядет, Вседержитель [10] Откровение Иоанна Богослова, глава 1, стих 8. .

С этими словами он вошел в нее. Девушка напряглась и захныкала, но мужчина зажал ее рот ладонью.

— Не сопротивляйся, дочь моя, — прошептал он. — Я не причиню тебе боли. Я твой духовный наставник. Молись. Молись о спасении и искуплении. И оно придет к тебе.

Из груди мужчины вырывались глухие стоны, капли пота скатывались по его лбу и падали на лицо девушки, а свисавший с его шеи серебряный крест, украшенный резной слоновой костью, колотил ее по носу. Девушка наконец расслабилась и покорно обхватила спину мужчины руками.

Сентябрь 1839 года

Китти подняла фрамугу и, прищурившись, посмотрела на небо. Было прохладно и пахло дождем, однако темных дождевых облаков было не так много, как ей хотелось бы.

Китти вновь закрыла окно и, сев на кровати, принялась задумчиво разглаживать блестящую серую ткань платья. Это было ее лучшее платье, купленное еще в Норфолке. Изначально его ворот и рукава украшало изящное кружево, но Сара велела его отпороть, заметив, что подобные излишества не соответствуют предназначению миссионера. Период траура по отцу закончился, чему Китти была несказанно рада. Она так заносила оба своих траурных платья из бомбазина и крепа, что они порядком обветшали и приобрели зеленоватый оттенок. Теперь они висели в шкафу, подаренном Хануи, и ждали, пока из них сошьют что-нибудь полезное.

Китти нарядилась в свое лучшее платье, потому что сегодня вечером к чаю ожидался гость — молодой миссионер Саймон Баллок из Веймейта. Она ни разу с ним не встречалась и не испытывала ни малейшего желания знакомиться, но Сара пригласила его на чай, и теперь Китти не могла не присутствовать. Намерения тети были ей понятны — Сара собиралась выдать ее замуж.

Китти вздохнула. Роман с Хью Александром, повлекший за собой столь неприятные последствия, закончился год назад, и теперь она почти не помнила его лица, но причиненные им страдания — вернее, страдания, которые она сама себе причинила, — все еще отзывались в сердце нестерпимой болью. Теперь Китти знала, что Хью никогда не был подходящей для нее партией, но ее до сих пор беспокоили пробуждающие отвращение воспоминания о том, насколько наивной она была, доверяясь ему, и о том, насколько слепа она была в этой своей наивности. Китти знала, что, если бы она не совершила глупость, она не сидела бы сейчас здесь, и если кто-то и был виноват в ее бедах, то только она сама. Чувство унижения слегка померкло, но боль была все такой же острой. Никогда больше она не поверит мужчине.

Впрочем, потенциальных женихов было не так уж много. Райан Фаррел отличался раздражающе дурными манерами — исключение составлял лишь тот день, когда по какой-то необъяснимой причине он решил сделать ей подарок, — да и реакция Китти на него ничем не напоминала того возбуждения, которое она испытывала в присутствии Хью Александра. И посмотрите, к чему это привело. Если уж обворожительному, утонченному Хью нельзя было доверять, то капитану Фаррелу, высокомерному, не признающему авторитетов и не испытывающему уважения к общепринятым правилам поведения, и подавно.

В большинстве своем неженатые мужчины залива Островов были либо торговцами, то приезжающими, то уезжающими вновь, либо просто не подходили Китти, как и Райан Фаррел. А все мужчины-миссионеры, проживающие в Пайхии, были уже женаты.

После занятий в школе Китти вернулась домой и вместе с Сарой занялась приготовлением чая. Ваи тоже помогала, а Ами, которую сочли слишком неуклюжей для того, чтобы управляться с лучшим сервизом Сары, отправили подметать гостиную. Теперь все было готово. Как и Сара, Ами и Ваи пребывали в состоянии крайнего возбуждения и волнения в предвкушении знакомства с потенциальным женихом Китти.

Отдаленный раскат грома эхом отозвался в доме, и Китти вновь подошла к окну, чтобы взглянуть на небо. Теперь на нем явственно различались тяжелые свинцово-серые тучи, только они несколько запоздали. Сердце Китти упало, когда она заметила шагающего по садовой дорожке молодого человека. В одной руке он держал небольшой букет, а другой придерживал шляпу, потому что внезапно поднялся сильный ветер. Молодой человек скрылся за верандой, а мгновение спустя Китти услышала, как кто-то торопится открыть дверь.

На лестнице послышались быстрые шаги, и вскоре в дверном проеме показалась голова Ваи. Лицо девушки расплывалось в довольной улыбке.

— Он здесь, — сказала она. — Я ожидала, что на него и взглянуть-то будет противно, а он оказался довольно симпатичным.

Китти рассмеялась, однако на пути в гостиную ее вновь охватило неприятное смятение.

На протяжении многих месяцев Сара обустраивала гостиную, хотя должна была сторониться всего, что не имело отношения к духовной стороне жизни. С ее легкой руки в гостиной появились диван и кресло-шезлонг, привезенное ею из Англии. На двух старых стульях красовались теперь нарядные чехлы, которые Сара собственноручно связала крючком. Возле окна, на котором висели новые занавески, сшитые из ирландского льна, стоял небольшой письменной стол, пол устилал ковер, купленный у Райана Фаррела, а на столе в центре комнаты, накрытом парчовой скатертью, хозяйка любовно расставила чашки, блюдца и тарелки. На весело потрескивающем камине стояли часы, несколько ваз и два одинаковых серебряных подсвечника. На полках, развешенных по стенам, ровными рядами выстроились книги, которые Джордж не стал держать у себя в кабинете, потому что счел их для себя ненужными. Одним словом, гостиная выглядела уютной, и, если бы не присутствие Саймона Баллока, Китти с удовольствием скоротала бы здесь вечер, устроившись в кресле с книгой или шитьем.