Аманда Маккейб - Губитель женщин

Если бы можно было обратиться за советом к древней богине, которая избавила бы ее от неуверенности, от страха. Но ее единственной советчицей сейчас была она сама, и этим приходилось довольствоваться.

- Ты должна сказать ему, что чувствуешь, - приказала она себе, минуя ворота аббатства. - Если не скажешь, будешь жалеть до конца жизни. И превратишься в желчную старую музу, и станешь читать лекции скучающим племянникам и племянницам о величии античного мира…

Она нашла его в саду. Он стоял у живой изгороди, сцепив руки за спиной, и с непроницаемым лицом смотрел на потайной люк подземного хода, снова прикрытый землей. Ветер привел его волосы в артистический беспорядок, и они падали ему на лоб, как она особенно любила. Ее любимый Греческий Бог, который смотрел на мир, ведомый только ему одному. Сможет ли он впустить ее в свой мир?

- Как подойти я могу

К всесильному, гордому богу,

Кто стоит превыше других

Богов и людей изобильной земли? - тихо произнесла она, медленно приблизившись к нему.

Он взглянул на нее - и в лице его ничего не изменилось. Но Каллиопе показалось - она позволила себе надеяться, - что в глубине глаз что-то блеснуло.

- Уже вернулись с прогулки? - спросил он.

- Я - да. А остальные остались у реки.

- Почему же вы вернулись одна?

- Разумеется, чтобы разыскать вас.

Он удивленно выгнул брови.

- Меня? - переспросил он настороженно. Наверное, решил, что она снова собирается осыпать его упреками.

- Вчера мы очень поздно вернулись в аббатство, и уже не оставалось времени поговорить.

- О вчерашней ночи? - Он скрестил руки на груди. - Интересное получилось приключение.

- Можно это и так назвать. Но кто бы мог подумать, что герцог на этот раз окажется на стороне добра? Во всяком случае, добра в его собственном понимании. А насчет Клио…

- Я не собирался скрывать правду, - мягко произнес Камерон. - Просто очень не хотел причинить тебе боль.

- Я знаю. Если есть бог, защищающий женщин, то он, несомненно, твой покровитель. Но ты все-таки должен был сказать мне, тогда я не испытала бы такого потрясения, как вчера ночью.

- Я догадался, только увидев картину в библиотеке аббатства. И тогда не был до конца уверен. До тех пор, пока мы не застали ее с Алебастровой Богиней.

- Я говорила с Клио. Она поклялась, что о Воре Лилии больше никто не услышит. Но когда я думаю о том, какому риску она себя подвергала!…

- Это вполне в духе муз. Если вы что-то отстаиваете, то беззаветно, страстно, до конца.

Каллиопа засмеялась:

- Никогда не подозревала, что во мне есть страстность. Я думала, что просто умею отличить правильное от неправильного. До того…

- До чего?

- Как встретила тебя. Ты помог мне открыть во мне, во всем мире такое, о чем я не подозревала. Если во мне есть сейчас смелость и страсть, то это ты их разбудил. Ты сам - настоящая муза, только в мужском воплощении…

Его маска невозмутимости, наконец, дала трещину, и он посмотрел на нее глазами, полными надежды, страха, желания. Те же самые чувства переполняли сейчас и саму Каллиопу.

- Каллиопа, я никогда…

- Нет. - Она прижала палец к его губам, как в прошлый раз, когда они стояли на террасе. - Дай мне досказать, пока я не струсила. Я вчера была не права, отказавшись тебя выслушать. Я не поверила тебе. Для меня это не такое простое дело - доверять. Но теперь я точно знаю, что ты всегда скажешь мне правду, независимо от того, хочу я ее знать или нет. Я могу быть уверена, что ты защитишь меня и мою семью, что поддержишь меня, даже если не будешь со мной согласен. Как согласился, например, помочь мне искать Вора Лилии.

Он с улыбкой взял ее за руку и прижал к своему сердцу, и она почувствовала сквозь одежду его сильные удары.

- Каллиопа, я согласился помогать тебе ловить Вора Лилии, только чтобы иметь предлог проводить с тобой время.

Каллиопа радостно рассмеялась:

- Ты хотел проводить со мной время? Даже после того, как я с тобой спорила, ругалась?

- Мне казалось, что только так ты будешь общаться со мной. Но ты оценила, на что мне пришлось пойти ради тебя? Блуждать по подземным коридорам. Якшаться с преступниками, цыганами и даже герцогами. Жуткая компания!

- Но почему ты хотел… быть ко мне ближе?

- Ну, во-первых, потому, что ты красивая, - сказал он с лукавой улыбкой и, обняв ее за талию, приподнял и закружил, погрузив в водоворот смеха. - И еще из-за твоей страстности, которую ты в себе не сознавала. Но я почувствовал, увидел ее в твоих глазах. Она притягивала меня, и я не мог устоять. По-моему, ты вообще не столько муза, сколько сирена.

- Упрямая сирена!

- Я обожаю твое упрямство. Меня восхищает, как отчаянно ты защищаешь тех, кого любишь, как отстаиваешь идеи, которые считаешь справедливыми.

Каллиопа снова и снова смеялась от счастья и, наконец, переведя дыхание, крепко обняла его за шею.

- А раньше мое упрямство никому не нравилось. Но ты в самом деле считаешь меня красивой?

- Самой красивой женщиной в Англии.

- Но не в Греции? Я уверена, что там ты встречал потрясающих красавиц. Настоящих богинь.

- Но с тобой им не сравниться, о главная муза. Ты та, кого я всегда искал. Я так долго скитался по миру, а ты все время была здесь. Моя неистовая Афина!

- А не воззвать ли нам к еще одной богине прямо сейчас? - прошептала она.

- К какой же? - улыбнулся он.

- К Афродите. Разве она уже не показала нам свою благосклонность? - Она с улыбкой взяла его за руку и повела к роще. Только там на их полянке она могла открыть ему все то, что было у нее на сердце. Но не окажется ли это труднее, чем в прошлый раз?

Он молча пошел за ней. На лужайке она повернулась к нему с сильно бьющимся сердцем:

- Кэм, я должна сказать тебе…

Но его губы заглушили ее робкие слова, завладели ее дыханием, чувствами, и вот она уже перестала ощущать землю под ногами. Кругом был только он. Ее пылкое желание, пробудившееся на этом памятном месте, встретило его желание, такое же - нет, куда более сильное. Он увлек ее на траву, и она со стоном обвила его руками, ощутив на себе его сладостную тяжесть. Изгибы их тел идеально соответствовали друг другу. Как она пыталась заглушить, подавить свои чувства к нему, отрицала то, что было у нее в сердце! Но чувства заупрямились и не позволили от себя избавиться. И теперь они вырывались наружу россыпью искр, радужным калейдоскопом, необузданной радостью.

Она любила его, вот и все.

Когда Каллиопа открыла глаза, то увидела, как сквозь ветви пробивается серовато-желтый свет. Кажется, уже вечерело, но она не могла стряхнуть с себя чудесную истому, лень было даже пошевелиться. Их одежда была разбросана по полянке кучками шелка и льна, и ветер слабо шевелил ее. Она приподнялась на локте и увидела, что Камерон лежит с закрытыми глазами, и на его губах блуждает улыбка. Какой он милый и какой спокойный он сейчас! Отдыхает, словно Аполлон, пробудивший солнце.