Аманда Маккейб - Губитель женщин

Каллиопа нежно прижалась к нему, коснулась губами его щеки. Он, не открывая глаз, привлек ее ближе.

- Спасибо, - прошептала она.

- Это мне надо благодарить тебя, Афродита, - хрипло выговорил он.

- А когда в церкви огласят наше бракосочетание и тебе уже поздно будет бежать, ты все еще будешь меня благодарить?

- Тебе тоже будет поздно бежать! Музы так переменчивы, что я, пожалуй, испрошу специальную лицензию. Чтобы тебе меньше оставалось времени передумать.

- Я и не подумаю бежать. Я собираюсь следовать за тобой повсюду.

- Прекрасно. Так я всегда буду знать, когда ты замышляешь ловить воров и подвергать себя опасности.

Каллиопа погладила его руку, ощущая дремлющую силу его мышц.

- С ловлей воров покончено раз и навсегда. Мне не понравилось то, что я обнаружила в конце охоты.

- Очень рад это слышать.

Она приподнялась, и заглянула ему в лицо, и залюбовалась его ленивой, непринужденной полуулыбкой, которую так обожала.

- Но я вовсе не хочу, чтобы наши приключения на этом закончились. Я же только что открыла в себе авантюристку и пока не готова снова становиться степенной и благоразумной.

Он намотал ее длинный черный локон на палец.

- Разве ты была когда-то степенной и благоразумной? Я этого не заметил. Но я-то теперь старый домосед. Старый граф, а скоро буду женатым старым графом. Мои скитания закончились.

- Лучше бы они все-таки еще не совсем закончились, потому что мои только начинаются. А если я пущусь на поиски приключений в одиночку…

- Никогда! - Смеясь, он поцелуем не дал ей договорить. - Ну хорошо, моя муза. Что ты скажешь о медовом месяце в Греции?

- Подойдет - для начала.

- Но когда мы вернемся, то начнем создавать собственную ватагу муз. Или маленьких божков и богинек.

Каллиопа рассмеялась:

- Неужели ты хочешь иметь столько дочек? Это не просто, уверяю тебя. Особенно если они унаследуют чейзовское упрямство.

- Конечно, хочу, если только они пойдут в свою мамочку. Да я стану счастливейшим человеком в мире!

- Ну, в таком случае… - Ее ладонь легла ему на грудь и медленно скользнула вниз. - Почему не начать прямо сейчас?

Чем ближе подходила лодка к острову Делос, лениво скользя по бирюзовым волнам, тем яснее Каллиопа видела, что он точно такой, как описывал ее муж.

Серый от утреннего тумана, сырой, бесформенный, лишенный скал и лощин, придавших бы ему очертания. Пустыня посреди моря. Мать Аполлона Латона, должно быть, пришла в отчаяние, оказавшись на такой бесплодной земле, где ей суждено было родить божественных близнецов.

Но Каллиопа не испытывала отчаяния - только радостное волнение. Как долго она этого ждала! С того самого дня, когда в Йоркшире на пикнике Камерон рассказал ей об этом таинственном месте. Тогда она и представить не могла, что увидит его. Что Камерон станет ее мужем.

Крепко держась за его руку, она смотрела, как сквозь пелену неудержимо проникает солнце, словно сам Аполлон на своей колеснице прорывался сквозь туман.

- А богов мы сегодня увидим? - прошептала она. - Боюсь, что облака скроют их.

- Потерпи, любимая, - улыбнулся ей Камерон, - Ты же знаешь, боги не являются по требованию. Они такие же непредсказуемые, как музы. Почти.

Каллиопа любовно убрала с его лба прядь волос. Какой красивый у нее муж, словно сам светозарный Аполлон сошел в эту лодку! Раньше она думала, что красивее, чем Камерон был в день их свадьбы, быть просто невозможно - когда в их гостиной он стоял перед украшенным цветами алтарем и обещал любить ее до конца жизни. Но она ошибалась, потому что по-настоящему своим он был именно здесь. Только на этой дикой, древней, полной опасностей земле, наполненной солнцем и морским воздухом, он оживал по-настоящему.

Как и сама Каллиопа! Никогда она прежде не видела таких ярких красок, не слышала такого искреннего, свободного смеха. Острый солоноватый вкус оливок и молодого вина, тепло солнца на голых плечах, сиеста, посвященная исключительно любви, ночная прохлада, пропитанная запахами трав. Сияющие звезды в вышине. Это была жизнь, настоящая жизнь, о которой прежде она не могла даже мечтать.

- Между Делосом и Ринеей когда-то был мост, - рассказывал лодочник, - построенный богатым и очень тщеславным человеком Никиасом. Говорят, он сделан был из золота и украшен венками и гирляндами. Почитатели могли шествовать на остров прямо по нему со своими подношениями и не нуждались и лодках.

Камерон рассмеялся:

- Этот Никиас, несомненно, любил порядок. Мама как-то рассказывала мне, как здесь прежде устраивались процессии. Люди выпрыгивали на берег, где придется, нестройно пели, разбрасывали цветы вокруг. Никакого соблюдения ритуала, никакой организованности. Возмутительно.

- А я рада, что мост не сохранился, - сказала Каллиопа. - Мне хочется выпрыгнуть на берег, петь и разбрасывать цветы.

- Каллиопа де Вер! Какой кошмар, - воскликнул Камерон, обнимая ее за талию. - Где моя благоразумная прагматичная невеста?

- Осталась в Лондоне, я полагаю!

Вот, наконец, лодка коснулась каменистого берега. Камерон выпрыгнул и хотел вынести ее из лодки на руках. Она со смехом запротестовала:

- Я и сама справлюсь!

- Ты ведь не хочешь промочить туфли? И потом, так веселее.

Миновав прибрежную полосу, он поставил ее на ноги, и они вместе двинулись по узкой тропинке. Вся местность здесь поросла чертополохом и диким ячменем. Казалось, что единственными живыми существами на острове, кроме них, были черные и коричневые ящерицы, прячущиеся в скудную тень чахлых деревьев и потрескавшихся валунов. Солнце поднялось высоко и испускало раскаленные потоки белого света, которые пульсирующими волнами лились на пыльную почву.

Каллиопа скинула шаль, подставляя солнцу обнаженные плечи и руки. Это место - пустынное, унылое - не казалось подходящим пристанищем для богов, в отличие от хорошо сохранившихся храмов и театра, которые они посетили на материке и в Микенах, и все же она сразу почувствовала его магию. Она была такой же реальной, осязаемой, как солнце над головой. Время здесь действительно остановилось. Все книги, прочитанные Каллиопой, не могли подготовить ее к подобной реальности.

«Если бы сестры могли это увидеть, - подумала она, - как бы им здесь понравилось…»

Наконец, они вышли на открытое пространство, охраняемое львицами Артемиды. Пережившие много веков, потерявшие в численности, они по-прежнему бдительно стояли на страже. Вечно юные и свирепые, они были готовы броситься на нежеланных гостей и разорвать их на куски.

Каллиопа обрадовалась, что захватила с собой подношение - букетик ярких цветов, который положила у лап первой львицы.

- На этом месте стоял храм Аполлона, - сказал Камерон.