Констанс Йорк - Воскреснуть и любить

— Нормальная постель. Я читал. — Он потянулся за стаканом. — Но без особого успеха.

— Нет? И что же вы читали? — Она скорчила гримасу, когда Энтони протянул ей номер богословского журнала. — Нет ничего хуже, чем брать в постель работу. Не удивительно, что вы не можете сосредоточиться. — Она соскочила с дивана, исчезла в спальне и через минуту вернулась с книгой в бумажной обложке. — Вот это не даст вам скучать.

Энтони взял книгу. Название издательства было ему незнакомо.

— «Полюби меня, брахман»?

— Думайте об этом, как о чем-то промежуточном. Чем-то среднем между «Теологическим вестником» и Агатой Кристи. Тайна человеческой души. Вероисповедание другое, но разница невелика. Когда закончите, перейдем к чему-нибудь полегче. Крутые детективы, мужские похождения, ужастики… — Она улыбнулась. — Я хочу поладить с вами, Энтони.

Он следил за Кэрол, потягивая напиток. Теперь она чувствовала себя более непринужденно. Несмотря на синяки и повязку на лбу, лицо ее казалось довольным.

— Вы не слишком многого требуете от жизни, — сказал он. — За последние несколько дней ваш мир перевернулся вверх дном. Вы пережили нападение банды вооруженных юнцов и вышли замуж за чужого человека. Но вместо того чтобы биться головой о стену, вы сидите на моем дивана и советуете, что мне читать на ночь.

— И чего же я, по-вашему, должна требовать?

— Всего, чего хотите.

— Это совсем не одно и то же.

— Разве? Почему?

— Потому что люди никогда не получают того, чего хотят, правда? — Это был не вопрос. Скорее утверждение. Она поставила на пол пустой стакан. — Энтони, а вы сами-то знаете, чего хотите? Неужели вы, когда были мальчиком, молились или просили у Санта-Клауса богатых родителей или кого-нибудь еще, чтобы те, когда вы вырастете, позволили вам уехать, жить в загоне и служить священником в приходе, который не в состоянии заплатить нам и десяти центов? Неужели вы молились о том, чтобы жена, которую вы, наверно, любили, умерла молодой, а вам пришлось терпеть рядом отвратительную кухарку, тело которой изукрашено синяками, а ей все мало?

— Я никогда не дерзнул бы просить этого ни у Господа, ни у Санта-Клауса.

Она увидела, что в глазах Энтони вспыхнул смех. Оставалось лишь улыбнуться в ответ.

— Теперь понимаете? Люди редко получают то, чего хотят. Так какой же смысл вообще хотеть чего-нибудь?

— Один мой друг, епископ, всегда говорил: «Господь лучше знает, что нам нужно».

— Вашему епископу никогда не доводилось жить в Пещерном городе.

Он не стал задумываться над тем, верно ли это.

— Вы далеко не всегда были такой покладистой. Чего вы хотели, когда еще не боялись просить?

— Попробую вспомнить, хотя это было слишком давно. — Она провела указательным пальцем по щеке и обнаружила, что та еще болит. — Наверно, того, что другим доставалось даром. Спокойствия, безопасности, человека, на которого можно положиться, детей, которым бы я могла дать то, чего не имела сама. Настоящий несбыточный сон.

— В этом нет ничего несбыточного. Стоит только уехать отсюда.

То ли поздний час, то ли теплота, прозвучавшая в голосе Энтони, странно подействовали на нее. Откуда-то возник комок в горле. Она не могла ни усмехнуться, ни пожать плечами.

— Я забыла самое главное, да? Видите ли, все это должно было случиться только здесь. Здесь и со мной.

— Да, это вы уже говорили. — Энтони тоже поставил свой стакан. Девушка была всего лишь в футе от него, но их разделяли две совершенно разные жизни. Ему не хотелось этого. И тогда он понял, что не может жить без этой женщины.

Он наклонился и, сделал то, что удивило их обоих: дотронулся до ее волос. Его рука скользнула по ее плечу, затем по предплечью. Глаза Кэрол расширились — сначала от испуга, а потом от удивления. Хэкворт притянул ее к себе. Через мгновение девушка, прижатая к груди, протестующе забилась в руках. Но объятия Энтони стали только крепче.

— Кэрол, — тихо сказал он, — побудьте так еще минутку.

— Мне это не нужно.

— Нужно. Нам обоим. — Он гладил спину Кэрол, щека прижималась к ее волосам. Девушка так уютно устроилась в его объятиях, словно какой-то гениальный мастер создал ее специально для этого. Энтони разрывался между желанием и состраданием.

— Я ведь хотела так мало, правда? — прошептала она. — Так же мало, как и большинство людей.

Но большинство людей боялись ударить ради этого палец о палец. Мужские руки сомкнулись еще крепче. Хэкворта окутал ее запах, тепло ее тела проникало прямо в душу. Или в то, что от нее осталось.

Кэрол подняла лицо, и серые с изумрудинками глаза заглянули в прозрачные лазурные озера. В их глубоких омутах затаились века печали, тоски и угнетения. В них отражался не только Пещерный город, но и многое, многое другое. Бурлили волны величавого духа, гордости и дерзости женщины, которую невозможно победить, переделать или отнять у нее что-нибудь без борьбы не на жизнь, а на смерть.

Энтони наклонился к ней, и девушка не отстранилась. Губы прильнули к ее губам, ища того, что она сама хотела отдать. В этом поцелуе не было ничего от священника. Он забыл и о долге пастыря, и о святых дарах. Ее запах, ее прикосновение, нежная ласка шелковистых губ заставила его потерять голову.

Наконец она отодвинулась, и Энтони разомкнул объятия. Глаза Кэрол были сухими, но обезображенное синяками лицо казалось грустным.

— Не стоит увлекаться, — сказала она. — Вы мужчина, а я женщина, и никто из нас не девственник. Энтони, если вам нужна жена, скажите об этом прямо. Я обещаю подумать.

— Неужели в вашей жизни было так мало покоя, что, обретя его, вы и не поймете?

— Так это покой? Что ж, пусть. Я могу узнать добрые намерения. Но знаю и то, чем они обычно кончаются. — Она соскользнула с дивана и встала на ноги. — Читайте книгу. Вы получите настоящее наслаждение.

Он уже получил наслаждение. Энтони больше не лгал себе: однажды ложь погубила его. Нет, он наслаждался женщиной. Наслаждался, прикасаясь к ней, держа ее в объятиях, разговаривая с ней. Целуя ее. И ни на что из этого он не имел права.

— Спокойной ночи, — сказал он.

Она не закрылась в спальне. Даже час спустя, погрузившись в книгу, он видел, что дверь все еще открыта.

— Это мой самый скромный наряд. — Кэрол застыла на пороге гостиной. На ней было ярко-сиреневое вязаное платье в талию, подчеркивавшее грудь. Оно заканчивалось в дюйме над коленями. — Похожа я на жену священника?

Энтони вспомнился премудрый иудейский царь Соломон, восхищенный красотой приехавшей к нему в гости царицы Савской. Помогла ли ему напоенность мудростью, сходящей свыше, преодолеть искушение?

— Не очень, правда? — с насмешливой гримасой спросила она. — Что-то не верится.