Марси Ротман - Плененное сердце

Рядом с ним появился Джон и подал украшенный резьбой стакан с бренди. Нэвил тупо уставился на него, словно не понимая, что это такое.

— Бедная моя мама, — хрипло произнес он.

— Я дал ей снотворное, — сказал доктор Кордей.

Нэвил кивнул, выпил залпом бренди и протянул Лиру пустой стакан, чтобы тот его наполнил.

Секретарь заметил, что рука хозяина дрожит как в лихорадке.

— Он не мучился, — проговорил Кордей. — В этом я уверен. Удар пришелся точно в сердце.

— Как это произошло?

— Бандиты подстерегли Роберта и двух его друзей около гостиницы, когда они вчера вечером возвращались с приема, — медленно начал Лир. — Сопротивлялся только сэр Роберт.

— А другие?

— Ригби Тейлор и Джеймс Лафтон-Мью, милорд, — вмешался Кордей. — Легкие ранения. Я осмотрел их. Они и их слуги принесли Роберта сюда час назад.

— Доктор Кордей вызвал меня, — добавил Лир. — Я поехал в ваш клуб, но там вас не было.

Браунинг поднялся и жестом подозвал Лира к столу.

— Джон, я прошу вас проследить за тем, чтобы это письмо сразу же попало в руки капитану Тарну Мэйтлэнду.

Доктор Кордей, высокий красивый мужчина с седеющими висками, подошел, коснулся руки Нэвила в молчаливом сочувствии и направился к выходу. Лир взял бумагу и перо, ожидая диктовки Браунинга.

— Мой племянник Роберт Мортон был убит в стычке с бандитами возле Хэнгинг Мэн в Эссексе вчера вечером, — безжизненно, монотонно диктовал Браунинг. — Вы окажете лично мне неоценимую услугу, если сможете выделить одного из своих Моряков для расследования этого происшествия со всей тщательностью. Вы должны знать, что я не успокоюсь до тех пор, пока не узнаю имена убийц.

Последняя фраза была произнесена едва слышным голосом, отчего у Лира и доктора Кордея, застывшего в дверях, мороз пробежал по коже. Оба они знали, что имел в виду Нэвил Браунинг.

Как и все, они знали о репутации Тарна Мэйтлэнда. Высокий, темноволосый, с глазами цвета оникса, он был известен всему Лондону как «черно-белый капитан» благодаря стилю одежды, лошадям и экипажам, в которых он ездил, и ливреям своих слуг. Богатый, как Мидас, он был известным в городе предпринимателем, стал членом парламента, и в последние годы превратился в фигуру, с которой в притихших коридорах Уайтхолла вынуждены были считаться. Что касалось его Моряков, это был легендарный отряд вооруженных людей, которых некоторые называли Робин Гудами Лондона; они часто ездили по городу, карая зло и грехи и защищая беззащитных. Во многом они были неофициальными помощниками полицейских с Бау-стрит. Кордей и Лир знали, что если кто-то и мог найти и наказать по закону убийц Роберта Мортона, так это Мэйтлэнд, «черно-белый капитан».

— Вы уверены, что хотите знать, кто за этим стоял, милорд? — осмелился спросить Кордей.

— Вы, как и я, подозреваете Джеффри Куна?

Доктор кивнул.

— Господи, спаси его, если это он, — ответил лорд Нэвил, подтверждая тем самым имя человека, который должен был со смертью Роберта Мортона приобрести больше всех.

Колби Мэннеринг приветливо помахала на прощание фермеру, забрала у него потертый саквояж и зашагала втору по изрезанной колеями аллее в сторону Броули-холл.

Путешествие обратно из Лондона под проливным дождем было сплошным кошмаром. Ее высадили в трех милях от Моуртона на почтовой дороге. До Броули ее подвез человек, который ехал навстречу и должен был проезжать поместье по дороге домой.

Он был суровый, молчаливый фермер, и это устраивало Колби. Мысли ее были в полном беспорядке от всего, что произошло, от ее гибельной встречи с Нэвилом Браунингом до столь же гибельной встречи с адвокатом. Последний подтвердил, что Броули потеряно навсегда и что им придется покинуть дом и землю, принадлежавшие их семье на протяжении двухсот лет, в сущности ни с чем.

С поникшей головой и горькими слезами, обжигавшими веки, она не знала, что ее братья и тетя бежали вниз, чтобы встретить ее, пока Марк не бросился с размаху к ней в объятия, чуть не опрокинув сестру на грязную дорогу.

— Что ты привезла мне? — спросил десятилетний Марк, хватая сумку, которую она выронила.

Колби была рада, что рассталась с несколькими шиллингами и купила мальчикам и тете Сильвии простенькие подарки. Она утешала себя мыслью, что несколько минут удовольствия, прежде чем она скажет им ужасную правду, стоят подобной расточительности. Будущее не сулило радости и покоя.

Мэтью, очень серьезный для своих четырнадцати лет, копия отца, получил тонкую книжку стихов. Вдвоем с Марком, вцепившимся в деревянную игрушечную лошадку, они убежали вперед, предоставив Колби и ее тете идти следом.

— Неудача? — спросила Сильвия Рэйнрайтер. Это была крошечная женщина со светлыми глазами, единственным желанием которой было возвеличивать других. Она жила в тени, созданной ею самой, и мало кто знал ей истинную цену. Те же, кто знал, чего она стоит, и Колби была среди них первой, ценили ее озорное остроумие и спокойную мудрость.

— Несчастье. Как вы и предсказывали. Мисс Рэйнрайтер внезапно остановилась и заключила Колби в свои просторные объятия, и они постояли так, покачиваясь в молчаливом сочувствии, две нелепые фигурки, бессильные против надвигающихся ночи и зимнего бурана, борясь с холодом, охватившим их души.

— Могут ли нам помочь двести фунтов? — спросила Сильвия, когда они продолжили свой путь в сторону дома.

— Кто-то умер и оставил вам состояние? — Колби остановилась и пристально посмотрела на тетю.

— Можно сказать, что так.

— Дорогая моя, не шутите, пожалуйста. Такие деньги не спасут Броули, однако на время они могли бы обеспечить нам крышу над головой.

— У меня когда-то был поклонник, и он оставил мне кое-что в своем завещании, — гордо сказала Сильвия.

— Пока тебя не было, я покопалась на чердаке и нашла письмо от его адвоката. Я ожидала получить десять или двадцать фунтов, а он говорит мне, что они выросли в грандиозную сумму в двести фунтов. Они твои.

— Дорогая, я не могу принять этого, — запротестовала Колби. — Это все, что у вас есть.

— Все, что мне нужно на этом свете, — это ты и мальчики, — многозначительно сказала Сильвия.

— Вы не упомянули маму, — заметила Колби.

— Легка на помине, — улыбнулась мисс Рэйнрайтер. — Она вернулась из Баса. Деньги, которые ты ей дала, кончились, а вместе с ними кончилось и радушие к ней — гостье без денег. Судьба не даст нам пропасть поодиночке.

Они посмотрели друг на друга и, несмотря на все беды, расхохотались до слез, не подозревая, что с отдаленного холма к югу от усадьбы в сильный бинокль за ними наблюдает Аугустус Пэнэман.

Третий день подряд Нэвил Браунинг обедал с матерью у ее постели. Часто это проходило молча: горе разделило их. Вошедший лакей наконец-то убрал недоеденный обед. Пока слуги не ушли, оба они так и не произнесли ни слова.