Анна О’Брайен - Меч и корона

Прямой вызов — ни больше, ни меньше. Передо мной стоял мужчина, очень похожий на своего отца, и все же в чем-то совсем иной. Волосы у него были такими же рыжими, подстриженными на удивление коротко, вопреки царившей тогда моде, ясные серые глаза внимательно смотрели, все оценивали, проникали в самую суть — это было мне знакомо. А жизненной энергии в нем было столько — он разве что не светился от нее, но сейчас все затмевал яркий блеск властности. Рука, сжимавшая рукоять висевшего у пояса меча, ухватит и удержит кормило власти так же твердо, как держали его отец и деды, упорно отстаивавшие принадлежащие им земли.

Заметны были, однако, и отличия. Возможно, Жоффруа пока оставался львом Плантагенетов, но наследник его власти уже успел заявить о себе. Анри вырос и стал настоящим мужчиной. Не слишком высокого роста и, наверное, выше уже не станет; мне подумалось, что, если я встану, наши глаза окажутся на одном уровне. Плечи и грудь — широкие, мускулистые, а сильные ноги уверенно несут тело. Он стоял прямо, как воин, и похож был на человека, который предпочитает проводить время на свежем воздухе, а не в пиршественной зале или палате совета. Я подозревала, что ему нелегко дается спокойствие, которым он старался добиться терпимости тех, чьи желания не совпадали с его собственными. Видя, как уверенно и твердо он смотрит на Людовика, я подумала, что Анри Плантагенет с великим удовольствием ухватил бы моего супруга за шею своими умелыми руками и встряхнул его хорошенько, словно терьер крысу, чтобы тот поскорее согласился.

Что еще интереснее — он ни разу не взглянул на меня, и все же я ощущала, куда направлено его внимание, ощущала так ясно, как если бы он тронул меня за рукав. Мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы умерить дрожь, зародившуюся где-то в глубине груди.

Анри с силой, так, что пальцы побелели, сжал рукоять меча, и Людовик беспокойно заерзал под двойным пристальным взглядом анжуйцев. Захочу ли я отдать себя в эти руки? Будет ли он и со мною таким же нетерпеливым и нетерпимым? Того подростка, который спускал моих кречетов на добычу, больше уж не было. Возможно, этому юному повелителю всегда будет с трудом даваться дипломатия. Мне подумалось, что он станет прямо говорить о том, что у него на сердце, не стараясь скрывать свои мысли.

Тут мое внимание привлекло какое-то движение.

Граф Жоффруа кивнул и взял из рук Анри свиток. Прошагав вперед, он развернул и положил его, прихлопнув рукой, на стол, за которым мы сидели. Анри стоял рядом и придерживал край, пока отец нетерпеливо тыкал в свиток пальцами.

Я посмотрела с растущим интересом. Карта. Владения Капетингов, Плантагенетов и мои собственные, ярко раскрашенные каким-то вдохновенным писцом в красный, зеленый и синий цвета. Мне стало наглядно видно, какую важную роль играли мои владения, простиравшиеся от границ Пуату до самого Средиземного моря. Неудивительно, что Людовику так не хотелось отпускать меня, а аббат Сюжер и Галеран окружили меня настоящей стеной.

— Вот это — ваши земли. Это — мои. А это — ваши, Пуату. Вот недавно построенный замок вашего сенешаля. Он посягает на то, что принадлежит мне. — Палец графа чуть не прорвал дыру в Пергаменте. — Это умышленная провокация.

— Мой сенешаль имеет полное право защищать мои земли. И употреблять для этого любые средства, какие окажутся необходимыми.

— Но, господин мой, — мягко заметил Анри, — Пуату принадлежит Ее величеству.

И снова все затаили дыхание.

— Это правда, — ответила я прежде, чем Людовик успел мне помешать.

— Вы одобряете это, госпожа моя? — Анри вскинул голову и смотрел теперь на меня с нескрываемым интересом. Да, он уже был не юношей, а вполне взрослым мужчиной и умел ловко наносить удары прямо в цель. — Одобряете незаконные посягательства, каковые производятся с принадлежащих вам земель?

Я растерялась. Оттого, что он спрашивал мое мнение. А еще больше — оттого, что он ожидал моего ответа, вопросительно изогнув бровь. Увы, никто не спрашивал меня в подобных случаях так давно, что я помедлила, обдумывая ответ — наиболее приемлемый с политической точки зрения.

Людовик вскочил на ноги:

— Граф Пуату — я. Мой сенешаль служит мне, как в былые дни служили вы сами. Немедленно освободите моего слугу и отступитесь от своих требований.

— Получайте, — согласился граф Жоффруа, а Анри снова заставил Берлуа опуститься на колени, и тот вскоре без сил повалился на пол. — Но вот отступаться от своего я не стану, и никакие угрозы вашего ручного стервятника на меня не повлияют. Мой сын — герцог Нормандский. Я настаиваю на том, чтобы вы это признали. В противном случае я возобновлю военные действия. Не пройдет и недели, как в ваших пределах появится мое войско.

Услышав ультиматум, Людовик передернулся:

— Я не соглашусь.

— Значит, война.

Я положила руку на локоть Людовика, пока он не углубил пропасть еще больше. Не забывала, что Анри не сводит с меня глаз.

— Я подожду вашего решения, — подвел итог граф Жоффруа, — но не стану ждать долго.

— Ваше величество, — поклонился Анри. — Госпожа моя.

Он смотрел мне в глаза ровно столько, сколько было необходимо. У нас с ним оставалось незаконченное дело. Да что там — едва начатое.

Анжуйцы, словно окутанные черной тучей ненависти придворных, удалились, оставив на полу страдающего Берлуа. Вокруг нас зашелестели разговоры приближенных, которые обменивались недоумевающими взглядами. Людовик без сил опустился на трон. Он был смертельно бледен, но мою кровь все происшедшее заставило быстрее струиться по жилам, оно укрепило мою решимость. Весь прежний огонь, который я утратила в фатальном столкновении с папой, внезапно разгорелся вновь из тлевшей под пеплом искорки. Надо устроить встречу с молодым львом, пока анжуйцы не уехали от двора. Единственный вопрос: где ее провести? Где можно встретиться так, чтобы не привлекать внимания?

Ирония заключалась в том, что наше свидание устроила не я, а Анри Плантагенет.

Я встретилась с ним, стоя на коленях у главного алтаря собора Нотр-Дам. Не скажешь, что это уединенное место — вокруг снуют монахи. Я сама выбрала бы другое, однако час был поздний, в воздухе разлита прохлада несмотря на то, что день был жаркий. У алтаря больше никого не было, и это давало нам убежище от подсматривающих и подслушивающих. Да и что мог увидеть любопытный соглядатай? Королева Франции молит Всевышнего о ниспослании здоровья королю. А герцог Нормандский обращается к Богу с просьбой отвести нависшую угрозу войны между Францией и Анжу. Людовик, слава Богу, лишился сил и снова слег.

Анри Плантагенет возник подобно могучему порыву ветра. Он решительно вошел в церковь, быстро прошагал вдоль всего центрального нефа — так, что короткий плащ развевался от стремительных движений, — и преклонил колена перед серебряным крестом, укрепленным на алтаре. Потом поднялся, подошел ближе ко мне и снова встал на колени, держась рукой за алтарную решетку.