Татьяна Романова - Кассандра

Пока был виден Париж, Луиза сидела как на иголках, все время ожидая, что толпа хмельных взвинченных бедняков распахнет дверцу кареты и поволочет их в тюрьму. Но прошло несколько часов, она начала постепенно успокаиваться, а когда Штерн остановил карету во дворе приличной гостиницы в маленьком городке Нуайон, женщина уже смело спустилась с подножки, опираясь на руку Ивана Ивановича.

— Ну, вот видите, все будет хорошо, — прошептал, наклонившись к ее уху, Штерн, и теплое дыхание мужчины согрело кожу Луизы.

Это было так интимно и так волнующе, что по спине женщины пробежала приятная дрожь. Такое с ней было впервые. Ведь ее юность прошла на маленькой мызе в доме старой кормилицы, где герцог де Гримон с женой и его сестра прятались несколько лет под видом местных крестьян. Ей строжайше запрещалось выходить со двора, обнесенного высоким забором, и никаких молодых людей кроме собственного брата и сыновей кормилицы, привозивших им продукты, девушка никогда не видела. Ее первым и единственным мужчиной был начальник тюрьмы, а после этого кошмарного опыта она больше никогда не смотрела на противоположный пол. Никогда — до того момента, как в доме Екатерины Павловны Черкасской, где они с Генриеттой нашли приют, участие и дружбу, появился поверенный княгини Штерн.

Но он тогда привез ужасное известие, что князь Алексей Черкасский погиб в кровопролитном сражении под Москвой. Бедная Катя, единственная подруга Луизы, не выдержав удара судьбы, отнявшей у нее мужа, потеряла сознание, и у нее начались преждевременные роды. Женщина до сих пор не могла спокойно вспоминать тот ужас, который она пережила, когда Катя умирала на ее глазах. Луиза тогда возненавидела Штерна, считая его виновником их несчастья, и долго не могла с ним даже говорить. Но он сам обратился к ней недели две спустя после того, как княгиня родила сына. Катя тогда лежала в горячке, а Луиза днем и ночью сидела у постели больной подруги.

В тот день Штерн тихо вошел в спальню, посмотрел на бледное лицо Кати с болезненным румянцем на щеках и, вздохнув, тихо сказал:

— Мадемуазель Луиза, здоровье Екатерины Павловны требует вашего неусыпного внимания и постоянного присутствия дома, но мне сказали, что вы открыли мастерскую по пошиву платьев, ею тоже нужно руководить. Если вы окажете мне честь и позволите поработать там, пока вы будете находиться с княгиней, я буду очень рад.

Луиза не поверила своим ушам, ведь никто кроме Кати никогда не помогал ей. Случай с начальником тюрьмы она не считала, ведь она заплатила за их с Генриеттой освобождение самую высокую цену. А теперь мужчина предлагал ей свою помощь в том деле, которое она выстрадала и считала самым важным достижением своей жизни. Она посмотрела в глаза Штерна и увидела силу, мужество и честь, а еще сочувствие и понимание. Луиза растерялась, ведь она не умела вести себя с мужчинами. Что следовало сказать? Какие найти слова? Тогда она, так же, как недавно в Париже, просто кивнула и заплакала. Штерн протянул ей платок, ободряюще похлопал по плечу и вышел.

С тех пор поверенный каждый день проводил в мастерской, решая проблемы, накопившиеся в отсутствие хозяйки и стараясь организовать процесс работы. Когда Луиза месяц спустя переступила порог своей мастерской, она ее не узнала. Штерн завез дополнительные раскроечные столы, распределил швей так, что они выполняли операции, которые получались у них лучше всего. Назначил дежурных мастериц, которые следили за тем, чтобы изделия передавались от одной швеи к другой без потери времени. Теперь платья шились гораздо быстрее и выходили для хозяйки дешевле.

Тогда Луиза в первый раз посмотрела на этого человека с восторгом, а когда попробовала выразить этот восторг ему самому, он засмеялся и отмахнулся от ее слов.

— Это — сущая ерунда, мадемуазель, вы бы организовали все гораздо лучше, — засмеялся тогда Штерн, но Луиза знала, что сама до этого не додумалась бы.

А потом Иван Иванович стал основным поставщиком ее мастерской, и оказалось, что у него к тому же безукоризненный вкус: он привозил такие ткани, меха и фурнитуру, что Луиза только всплескивала руками от восторга. А Штерн незаметно начал помогать ей в ведении бухгалтерии, подсказывая, где можно грамотно сэкономить. Теперь, почти три года спустя, Луиза уже была довольно состоятельной женщиной, и она отлично знала, что без помощи Штерна не достигла бы таких результатов.

Вместе работая, они постепенно подружились, их отношения стали доверительными и открытыми, и только в самой глубине сердца Луиза хранила свою тайну, ведь она восхищалась не только деловой хваткой и человеческими качествами Штерна, она считала его еще и очень привлекательным мужчиной. Высокий, сухощавый, с чуть тронутыми сединой каштановыми волосами и проницательными черными глазами он сразу располагал к себе спокойным, неярким обаянием. А тот, кто видел редкую улыбку Ивана Ивановича, искренне посчитал бы этого не очень молодого мужчину красивым. Луиза давно призналась самой себе, что попала под чары Штерна бесповоротно, и только молила Бога, чтобы никто не догадался о ее чувствах, чтобы не вызывать жалость у родных и друзей.

Теперь, так долго путешествуя с Штерном в одной карете, Луиза наслаждалась его близостью. Когда он рукавом сюртука случайно касался ее локтя, по всему телу женщины пробегала приятная дрожь, это было такое наслаждение, что она отдала бы теперь половину жизни, чтобы это путешествие никогда не кончилось. Луиза уже не думала о том, что опорочена и недостойна того, чтобы такой прекрасный человек обратил на нее внимание, женщина жила сегодняшним, прекрасным мгновением и не хотела думать ни о чем другом. Сейчас она, закрыв глаза, откинулась на бархатные подушки кареты, как будто случайно прижав нос своей туфельки к сапогу Штерна, а он не отодвинул ногу.

«Господи, сделай так, чтобы мы больше не расставались, — мысленно попросила Луиза, — пожалуйста, пусть он увидит во мне не только друга, но и женщину. Ведь я люблю его».

Она впервые позволила себе надеяться. Пусть ей тридцать пять лет, но Штерн, самое меньшее на десять лет старше ее, по возрасту этот союз возможен. Только бы он пригляделся к ней получше, ведь она все еще красива: волосы по-прежнему черные, как вороново крыло, фигура сохранила девичью стройность, а лицо у нее, как у всех де Гримонов, овальное, с правильными тонкими чертами.

Луиза не решалась открыть глаза, боясь, что ощущение тепла и нежности сразу развеется, но карета остановилась, и Штерн, наклонившись к ее уху, тихо сказал:

— Мадемуазель Луиза, мы пересекли границу Бельгии, самое страшное позади, давайте разбудим Генриетту и расположимся на ночлег в этом маленьком городке Фрамри, а завтра уже будем в Монсе, послезавтра — в Халле, и еще через два дня — в Брюсселе. Там и отдохнем несколько дней, уже под защитой английских войск.