Диана Крымская - Черная роза

— Что с тобой? — спросила его жена.

— Ничего… А имя? Какое имя будет счастливым для сына Доминик и Робера?

Пачита немного подумала.

— Бертран, — наконец, твердо произнесла она. — Только Бертран! Любое другое имя этому мальчику не подходит.

Карлик вспомнил разговор Дом и де Немюра в спальне, когда жена Черной Розы придумала назвать детей на «Б» и «К». И тогда Робер сказал, что первенца назовет Бертраном! Очо немного подумал и сказал:

— Я должен поговорить с Доминик, дорогая. Подожди меня … Я скоро вернусь.

…Через десять минут Очо все же удалось перехватить жену Черной Розы в перерыве между танцами. Карлик увлек молодую женщину в оконную нишу. Она сказала ему, чуть не плача:

— Очо! Я обещала Роберу быть в Немюр-сюр-Сен к полуночи. Помогите мне бежать отсюда! Я чувствую себя, как та девушка из сказки, которую полюбил принц, живший на волшебном острове и обращенный злой колдуньей в чудовище… И, когда принц отпустил свою возлюбленную с острова повидаться с родными, и она не успела вернуться к нему к обещанному времени, он умер от тоски. И я боюсь, что и Робер умрет, не дождавшись меня!

— Не волнуйтесь, герцогиня. Конечно, я вам помогу, — улыбнулся карлик. — Вы же знаете, — мне известны все ходы и выходы из этого дворца! Никто не заметит вашего бегства, обещаю!.. Но сначала мне надо поговорить с вами.

— О чем?

— О вас… И о вашем муже. Скажите, сеньора… вы обсуждали с ним все то, что произошло с вами в Шиноне?

Дом прикусила губу и отрицательно помотала головой.

— Почему?

— Робер не хочет и слышать об этом ужасном месте. Я пыталась рассказать ему… Но он сразу уходит от этой темы. И я его понимаю, Очо! Он столько там перенес!..

— Не он один, сеньора. А вы сами?.. Можно подумать, что только де Немюр чуть не погиб в этом замке! Но ведь и вас похитили и привезли туда. Над вами тоже было совершено насилие! Вы тоже были на краю гибели, когда прыгнули из башни, и стрела вонзилась вам в спину!

— Все это верно… Кроме одного — я не подверглась насилию, Очо. Раулю не удалось обесчестить меня.

— Но, говорили, вы выпрыгнули в реку нагая?.. Простите, что приходится опять пробуждать в вас эти воспоминания…

— Да… Я разделась догола, чтобы одежда не помешала мне плыть. Но де Ноайль меня не обесчестил… я бы ни за что на свете не отдалась ему! И, мне кажется, сразу же умерла бы, если б он взял меня силой!

— Я вам верю, герцогиня, — сказал уродец. — И, честно говоря, почти не сомневался в этом и раньше… Но многие думают иначе. И мессир Лавуа, и его заместитель были уверены, что вы стали жертвой этого развратного монстра…

— И вы думаете, что и Робер мог в это поверить? — воскликнула Доминик.

Карлик пожал кривыми плечами.

— Я этого не утверждаю. Но, в любом случае, вам лучше серьезно переговорить с мужем. Знаете — из кирпичиков недомолвок и подозрений со временем вырастает большая стена. И ее уже очень часто становится невозможно сломать… Подумайте над этим. — Он со значением посмотрел снизу вверх в глаза молодой женщине и даже слегка сжал ее руку.

— Я попробую… попробую еще раз завести разговор о Шиноне, — промолвила Дом. — Обещаю вам, Очо.

— Вот и отлично, — повеселел маленький горбун. — И еще одно. Не забудьте пригласить меня стать крестным отцом вашего первенца. Мне кажется, крестины уже не за горами!.. И, очень прошу, назовите мальчика Бертраном!

— Конечно, Очо! Только Бертраном! — слегка покраснев, сказала Доминик.

— Прекрасно! Ну, а сейчас последний танец. Ведь вы не откажетесь пройтись со мной в паване?.. А потом мы с Пачитой выведем вас отсюда и скроемся сами. Нам тоже надоело это шумное торжество, и мы жаждем уединения. Домик у нас, кстати, просто чудо, и совсем недалеко от острова Ситэ! Мы подвезем вас в нашем новом паланкине ко дворцу де Немюра, и отправимся к себе.

— Первая брачная ночь, Очо, — с улыбкой промолвила Доминик. — Вот и у вас она наступает!..

— Да… Даже не верится! Странно, но Пачита совсем не нервничает. Она у меня удивительная девушка! Совсем не такая, как другие. Признаться, я волнуюсь куда больше нее!..

— Уверена, сеньор, что вы оба сумеете сделать друг друга счастливыми! Но, кажется, играют павану?

— Дайте мне руку, герцогиня де Немюр. Мы с вами будем самой красивой парой в этом танце!

…Через пять дней, ранним погожим сентябрьским утром, Доминик сказала Роберу за завтраком:

— Завтра мы уезжаем из Немюр-сюр-Сен в Лангедок. Все уже собрано. А сегодня — не отправиться ли нам на прогулку?

— Я готов, любовь моя, — и Робер поднялся из-за стола. — Куда мы пойдем?

— Не пойдем, — поедем, — ответила Дом.

— Верхом?

— Да, монсеньор. Ведь вы чувствуете себя хорошо?

— Рядом с тобой — всегда, — сказал де Немюр, целуя ее руку.

— Вот и отлично! Пусть Исмаил оседлает тебе гнедого. А мне — мою Снежинку… Встретимся через полчаса около конюшни! — И Дом убежала в свою комнату.

Когда через полчаса герцог вышел во двор, то увидел, что его жена уже стоит около своей белой кобылы, приторачивая к седлу большую суму. Молодая женщина была одета по-мужски. И Робер сразу вспомнил, когда видел ее в последний раз в подобном костюме, — здесь, в замке, когда похитил ее. И они так же отправились на прогулку… Которая закончилась на поляне с папоротниками.

Доминик улыбнулась мужу и вскочила в седло. Робер последовал ее примеру; и они выехали из замка.

— Куда мы направимся? — спросил герцог у жены.

— На север, — ответила она, послав Снежинку в легкий галоп.

…Через два часа они уже были далеко в лесу. Дом изредка оглядывалась по сторонам. Сможет ли она найти это место?..

Поляна открылась перед ними неожиданно. Она была почти такая же, как и два месяца назад, когда Робер прогнал Доминик отсюда. Ярко светило солнце; пели, хотя и не так заливисто и беспечно, как тогда, лесные птицы; широкие перистые листья папоротников, ярко-зеленые в начале июля, пожелтели и пожухли, начиная сворачиваться.

И все же это была та самая, столь памятная для Дом, поляна. Где Робер целовал и ласкал похищенную им девушку, которую он считал в то время сестрой своей жены. Где Доминик готова была отдаться герцогу, если бы он не остановился…

Да, Робер тогда прогнал ее. Но горечь этого мгновения исчезла, заслоненная воспоминаниями о пережитом в объятиях де Немюра наслаждении. И, взглянув в лицо мужа, Дом поняла, что и он думает о том же, и вспоминает не то, как она его ударила ногой и бросила здесь, и не то, как он кричал на нее и стегнул ее коня, требуя, чтобы она убралась в преисподнюю. Нет; Робер тоже вспоминал сейчас то, как они лежали в этих папоротниках…

Доминик не знала точно, что так влекло ее на это место. Но именно здесь ей хотелось поговорить с Робером. О Шиноне… И не только о нем. Надо было лишь решить, с чего начать?.. Может, ответ подскажет эта поляна?