Уинстон Грэхем - Корделия

В понедельник утром, когда они вместе ехали в город, мистер Фергюсон велел Томкинсу остановиться возле подслеповатого старика – того самого, который относил письмо Стивену. Корделию охватила паника.

Он подошел к коляске – в своем потрепанном пальто, с искусственными цветами в плетеной корзинке, – немного испуганно поклонился и сказал: "Хорошая погода. Я надеюсь, что мистер Фергюсон находится в добром здравии. Благодарю вас, на этой неделе Бетти меньше мучает ревматизм. Вот только руки крутит…" Мистер Фергюсон дал ему пять шиллингов; старик так и вцепился в серебро дрожащими руками – только бы не уронить, а то еще закатятся – не вернешь. Он перевел хитрый голубой глаз – единственный живой – на Корделию. Не будет ли миссис Фергюсон так добра принять от него цветок "в знак почтения"?

Он узнал ее! Монстр разоблачения на миг показал свой злобный оскал. Что, если этот человек скажет: помнится, я относил ваше письмо одному джентльмену?… Корделия одарила его пленительной улыбкой.

– Благодарю вас.

– Да принесет он вам счастье, мэм. И всей вашей семье.

Они снова тронулись в путь.

– Хочется что-нибудь сделать для этих людей, – поделился мистер Фергюсон, – Но много ли мы можем?

– Вы его знаете?

– Я каждый понедельник даю ему пять шиллингов. Это помогает им с женой сводить концы с концами.

На каком же тоненьком волоске висело ее благополучие!

– Он часто здесь сидит, – заметила Корделия.

– Да. Они живут тут неподалеку, в каморке под землей. Это обходится им в четыре шиллинга в неделю. Его жена трудится по шестнадцать часов в день, мастеря искусственные цветы для швейного ателье. Ей платят девять шиллингов в неделю. Шесть пенсов за цветок герани и два с половиной пенса за лютик. Естественно, розы идут дороже. Она не может выходить на улицу чаще двух раз в неделю.

"Розы идут дороже…" Корделия опустила взгляд на одинокий алый цветок в своей руке, затянутой в перчатку.

– Знай я раньше, ни за что бы не взяла.

– Это от чистого сердца. Образованные люди не верят в приметы, А он верит.

– Вы давно даете ему деньги?

– Несколько лет.

После посещения фабрики мистер Фергюсон ничего не сказал, но Корделия видела, что он доволен, и сама была рада. Хоть в чем-то оправдала его доверие!

Вечером он уехал в Лондон.

В среду было непривычно тепло для этого времени года. Над городом навис тяжелый смог.

Впервые за все время Корделия очутилась перед необходимостью принять решение. Едва она приехала на фабрику, пришел Симнел и сказал: "От мастера парильного цеха поступило сообщение, что нанесенная вчера краска оказалась непрочной. После обработки – в целях закрепления – паром она продолжает пачкать". Обычно перед тем, как скатывать в рулоны, ткань просушивают на свежем воздухе, но в последние годы мистер Фергюсон отказался от этой процедуры, как требующей непомерных затрат труда, и наполовину снизил мощности по выработке пара.

Корделия попросила привести мастера парильного цеха и главного специалиста по красильным машинам. Она еще не пришла к определенному мнению, действительно ли Симнел не способен самостоятельно справиться с этой проблемой или устроил ей проверку.

Она выслушала мастера парильного цеха и спросила:

– Может быть, пар чересчур насыщен? Ткань долго остается сырой.

– Да, мэм. Тут уж ничего не поделаешь, если работаешь с кармином и ализарином. Приходится поддерживать высокий уровень влажности и подвергать ткань длительной обработке при низком давлении.

– Насколько длительной?

– Самое меньшее два часа.

Корделия повернулась к другому мастеру.

– Мистер Фергюсон вместе с вами разрабатывал эту расцветку. Он не предвидел осложнений?

– Нет, мэм. В прошлом месяце мы делали точно то же самое.

По выражению лица Симнела Корделия убедилась, что он и не думает ее испытывать. Но где же решение? Как бы поступил мистер Фергюсон? Может быть, сделать более глубокую печать? Ей врезалось в память вычитанное в одной книге, что в таких случаях можно применять при тех же красителях более сухой пар…

С минуту все ждали ее решения. Корделия встала и подошла к окну, ощущая на себе взгляды мужчин. Каждый из них обладал куда большим, чем у нее, опытом, но их познания не простирались дальше сферы собственной деятельности. Если бы мистер Фергюсон оставил на них фабрику, они бы не знали, что делать, – даже Симнел. Насыщенный пар, кислота, щавелевая кислота…

– Окрашенная ткань сразу поступает в парильню или через некоторый промежуток времени?

– Почти что сразу, мэм.

– Сегодня хорошая погода. Попробуйте подержать ее пару часов на улице, чтобы подсохла. Может, это позволит нам снизить процент воды в паре, посмотрим, что это даст. Как вы думаете, мистер Трант?

– Да, мэм. Можно попробовать.

Она бросила взгляд на Симнела – тот кривил губы.

– Это не решит всех проблем, но… попытка не пытка. Я вот думаю, мистер Фрай, – продолжала Корделия, – это тот же краситель, что и в прошлом месяце?

– Да, мэм. Правда, кармин – из новых поступлений. Но та же самая пропорция.

– Вы не могли бы приостановить печать и проверить карминную краску? Вдруг в ней обнаружится повышенное содержание кислоты или солей?

– Хорошо, – угрюмо процедил мистер Фрай. – Я сам этим займусь.

– Вместе с мистером Форрестом, – уточнила Корделия.

Они ушли – не то чтобы довольные, но готовые выполнить поручение. Теперь они уважали ее гораздо больше.

Утро тянулось медленно. Корделия отлично представляла себе, с какими бесстрастными лицами они сообщат о ее ошибке, как постараются не показать малейшее злорадство…

Спустя час явился мистер Форрест – без мистера Фрая, и это показалось ей хорошим признаком.

– В кармине оказалось большое содержание масел, мэм. Слишком большое. Не знаю, как это случилось. Должно быть, по чьей-то небрежности. Или из-за некачественных примесей.

У Корделии подпрыгнуло сердце.

– Это может объяснить?…

– Без сомнения, мэм.

– Большое спасибо. Будьте добры передать мистеру Фраю, чтобы приготовил свежий краситель, а старый не выбрасывал – пусть мистер Фергюсон решит, как с ним поступить.

– Хорошо, мэм.

Внутренне ликуя, Корделия занялась какими-то счетами. Вернулся Симнел с куском материи.

– Прошу прощения, миссис Фергюсон, сушка не сработала. Ткань пачкает меньше, но все-таки…

Корделия поделилась с ним новостью мистера Форреста. Он слушал, не меняя выражения лица. Потом сказал:

– Ну, вот и хорошо. Необходимо выяснить, чья это халатность. Теперь нам придется изменить ритм и порядок работ.

Корделия устремила на него пристальный взгляд, всеми силами стараясь не показать своего торжества.